Белый Бушлат.
LXVIII. О корабельном лагуне и прочих вещах

LXVIII. О корабельном лагуне и прочих вещах

Но забудем пока и плети и решетчатый люк у трапа и набросаем кое-что из собственных воспоминаний, относящихся к мирку нашего военного корабля. Я ведь ничего не упускаю, мною руководит то же чувство, которое побуждало многих почтенных летописцев былых времен записывать малейшие подробности, касающиеся вещей, обреченных на полное исчезновение с лица земли, и которые, если их только своевременно не запечатлеть, неминуемо исчезнут из памяти человеческой. Кто знает, не станет ли в будущем это скромное повествование историей древнего варварства? Кто знает, не станут ли, когда военные корабли отойдут в область предания, цитировать «Белый бушлат» для того, чтобы объяснить людям грядущего золотого века, чтó представлял собой военный корабль? Да приблизит господь это время! О годы, проконвоируйте его до наших дней и осчастливьте нас созерцанием его, прежде чем мы умрем.

Нет на фрегате места, где приходило бы и уходило столько незнакомых людей, где бы вы слышали столько приветствий и столько сплетен между знакомыми, как в непосредственном соседстве с лагуном, на батарейной палубе немного впереди грот-люка.

Лагун представляет собой приятного вида круглый покрашенный бочонок, поставленный на попа; верхняя часть его срезана, и по краю ее с внутренней стороны расположена узкая круговая полочка, на которой стоит ряд оловянных кружек. В центре лагуна установлен железный насос. Соединенный с огромными систернами пресной воды в трюме, он снабжает обитателей корабля неограниченным количеством светлого пива, впервые сваренного в ручьях Эдема и носящего марку прародителя нашего Адама, никогда не знавшего, что такое вино. Лагун - единственный источник пресной воды на корабле, и только здесь вы можете утолить жажду, если не считать завтраков, обедов и ужинов. Ночью и днем вооруженный часовой прохаживается перед ним со штыком в руке, следя за тем, чтобы никто не брал оттуда воды, кроме как для нужд, предусмотренных уставом. Удивительно, как только не додумались поставить часовых у портов, чтобы матросы как-нибудь не перехватили излишка воздуха, не предусмотренного морским уставом.

Так как пятьсот человек команды приходят сюда пить и вокруг лагуна толпятся вестовые, качающие воду для мытья офицеров, камбузные коки, наполняющие здесь свои кофейники, и артельные коки, которым вода нужна для приготовления пудингов, лагун на корабле - нечто вроде городской водокачки. Жаль, что мой славный земляк Готорн ^[369] из Салема не служил в свое время на военном корабле, он смог бы написать нам рассказ от имени струйки из лагунного насоса.

Как во всех обширных сообществах, как-то: аббатствах, арсеналах, колледжах, казначействах, столичных почтовых конторах и монастырях - на корабле имеется много уютных местечек, целый ряд необременительных должностей для матросов дряхлых или страдающих ревматизмом. Самая типичная из них это должность мачтового.

У основания каждой мачты, на палубе, имеется прочный брус с гнездом для кофель-нагелей, вокруг которых наворачиваются брасы, топенанты и бык-гордени. У мачтового всего одна забота: он должен следить за тем, чтобы эти снасти не были перепутаны, чтобы место его заведования содержалось в самой образцовой чистоте, а каждое воскресное утро укладывать свои снасти в плоские спиральные бухты.

Гротовый на «Неверсинке» был весьма древний матрос, вполне заслуживший свою синекуру. За ним числилось более полстолетия действительной и притом весьма деятельной военно-морской службы, и в течение всего этого времени он выказывал себя порядочным и надежным человеком. Он являл редкостный пример матроса, цветущего и в старости, ибо для большинства их старость приходит еще в юности, и тяготы службы и пороки рано уносят их в могилу.

Подобно тому как на закате жизни в последних дневных лучах древний Авраам сиживал у входа в свой шатер, ожидая, когда господь приберет его в свое лоно, так сиживал и наш гротовый на брюканце, с патриархальным благодушием поглядывая вокруг себя. И это мягкое выражение весьма причудливо оттеняет лицо, обожженное до черноты тропическим солнцем еще пятьдесят лет назад, - лицо с тремя шрамами от сабельных ран. Вам могло бы даже показаться, что этого древнего мачтового изверг Везувий, так страшно были изранены и почернели его лоб, подбородок и щеки. Но взгляните ему в глаза, и хоть чело его все глубже и глубже заносят снега старости, в глубине этих глаз его увидите лишь безгрешное детское выражение, тот самый взгляд, которым ответил он на взгляд своей матери, когда она крикнула, чтобы новорожденного положили с ней рядом. Взгляд этот - неувядающее, вечно детское бессмертие внутри человека.

* * *

Лорды Нельсоны морей, хотя являются лишь вельможами в государстве, зачастую оказываются более могущественными, нежели их королевские повелители; и во время таких событий, как Трафальгар, смещая одного императора и заменяя его другим, играют на океане гордую роль графа Ричарда Невила ^[370] - делателя королей. И как Ричард Невил окопался в своем обнесенном рвом кораблеподобном замке Уорик, подземелья которого, высеченные в массивной скале, образовывали такой же запутанный лабиринт, как тот, который был выпилен в бородках древних ключей города Кале ^[371], сданного Эдуарду III ^[372], так точно эти короли-коммодоры поселяются в водой опоясанных, пушками охраняемых фрегатах, высеченных в дубе, палуба под палубой, словно келья под кельей. И точно так, как в седом средневековье стража Уорика каждый вечер после отбоя обходила дозором его зубчатые стены и спускалась в подземелья, чтобы проверить, потушены ли огни, так же точно начальник полиции вместе с капралами обходит палубы корабля, задувая все свечи, за исключением тех, которые горят в положенных фонарях. И в этих вопросах столь велика власть этих морских блюстителей порядка, хотя чин их один из самых низких на корабле, что, случись им застать самого старшего офицера, засидевшегося в своей каюте за чтением «Руководства по навигации» Боудитча ^[373] или Д'Антони «О порохе и огнестрельном оружии» ^[374], они без зазрения совести задули бы свечу у него под носом и сей Великий визирь не посмел бы оскорбиться таким унижением его достоинства.

Вам, верно, случалось видеть, как иная сухопарая экономка, шаркая шлепанцами, обходит в полночь ветхий деревенский дом, заглядывая во все углы, боясь воображаемых ведьм и привидений, - но все-таки придирчиво проверяя, все ли двери закрыты, все ли тлеющие угли в каминах затушены, все ли бездельничающие слуги в постелях и все ли светильники задуты. Так точно совершает ночной обход по фрегату начальник полиции.

* * *

Можно подумать, что, поскольку коммодора в этих главах почти не видно и что раз он на сцене почти не фигурирует, особа эта в конце концов не такая уж знатная. Но самые могущественные потентаты ^[375] как раз больше всего остаются в тени. Вы могли бы проболтаться в Константинополе целый месяц, ни разу не увидев султана. А тибетский далай-лама, согласно некоторым реляциям, вообще никогда народу не показывается. Но если кому-либо все еще не очевидно величие коммодора, да будет ему известно, что по Статье на эскадре.

Но эта прерогатива присвоена ему лишь на время плавания или на время стоянки в чужом порту - обстоятельство, особо подчеркивающее разницу между величественным абсолютизмом коммодора как монарха, восседающего в своем салоне в иностранном порту, и коммодором, расставшимся с золотым мундиром, небрежно развалившимся в кресле в кругу своей семьи.

В истории некоторых государств мы читаем, что при дворах некогда существовала должность пробовщиков, которые использовались для того, чтобы предотвратить отравление монархов. В обязанности такого пробовщика входила проба всех блюд, прежде чем они будут поданы к высочайшему столу. В современных флотах обычай этот вывернут наизнанку. Каждый день точно в семь склянок предполуденной вахты (в половине двенадцатого) корабельный кок «Неверсинка» медленно возникает из грот-люка, неся в руках обширное блюдо, на котором красуется, смотря по обстоятельствам, образчик соленой говядины или свинины, приготовленной в этот день матросам на обед. В мясо воткнуты вертикально вилка и нож. Дойдя до грот-мачты, кок опускает блюдо на кофель-планку и, торжественно козырнув, ожидает, когда вахтенному офицеру угодно будет снять пробу. Церемония эта привлекает всеобщее внимание; ибо из всех обитателей земного шара военные матросы с наибольшим нетерпением дожидаются наступления обеденного часа. И неизменное появление Старого Кофея со своим блюдом точно в семь склянок всегда приветствуется ими с наслаждением. Мне он казался точнее часов. Старый Кофей был отнюдь не слеп к достоинству и важности церемонии, в которой он играл столь заметную роль. Держался он в это время особенно прямо, а когда был «День пудинга», он выступал, особенно высоко подняв свой оловянный символ ранга, на котором поверх кроваво-красной массы солонины возвышался бледный круглый пудинг, изрядно смахивая на старинное изображение палача, несущего на блюде голову Иоанна Крестителя.

В свое время вахтенный офицер подходит, широко расставляет ноги у кофель-планки и готовится выполнить свои функции. Извлекши нож и вилку из куска солонины, он отрезает себе лакомый кусок, быстро прожевывает его, пристально взирая на кока, и, если мясо пришлось ему по вкусу, вонзает нож и вилку обратно на место, произнося: «Отлично. Можете раздавать». Вот таким-то образом на военном корабле лорды оказываются пробовщиками для низших сословий.

Официальная причина этой церемонии заключается в том, что вахтенному офицеру необходимо убедиться, насколько кок добросовестно приготовил отпущенное ему мясо. Но, поскольку проверке подвергается не все мясо и кок волен выбрать для проверки любой кусок, испытание это недостаточно строгое. Ведь и у жесткого гуся можно взять кусок грудки и так отбить его, что он покажется мягким.

369

Готорн Натаниел (1804-1864) - американский писатель, автор рассказов и романов. В «Дважды рассказанных историях» (1837) городская водоразборная колонка произносит монолог о том, какие функции она выполняет и кто ее клиенты.

370

Невил Ричард граф Уорик (1428-1471) - английский вельможа, способствовавший свержению короля Англии Генриха VI и водворению на трон Эдуарда IV (1461), а затем восстановлению Генриха на престоле.

371

Кале - приморский укрепленный город во Франции у Ла-Манша. Сдача Кале Эдуарду III произошла в 1347 г.

372

373

«Новое американское практическое руководство по навигации».

374

Трактат Д'Антони «О порохе и огнестрельном оружии» был переведен на английский язык в 1789 г.

375

Потентат - от англ. potentate - властелин, монарх. (Прим. выполнившего OCR.)