Смеркалось. Гордый дуб покачивал ветвями
(Дуб или, может быть, одна из старых лип).
Я, с кресла встав, в траву уселся рядом с вами
Под растревоженной качалки легкий скрип.
Вы, белокуры, как блондинки из журнала,
Качались взад-вперед, что лодка средь зыбей.
Синица средь листвы беспечно щебетала
(Синица - а не то обычный воробей).
Вдали играл оркестр напевное анданте
(А может быть, и не анданте, а шансон)
И ветка - как смычок в руках у музыканта,
Во тьме незримых струн едва касалась в тон.
Искрились звезды, мир красой обезоружа,
Червонный блик играл на зеркале пруда
(Пруда, что, верно, был не более чем лужа),
И синевой теней окрасилась вода.
Во мне мечта крыла несмело расправляла
(И кто б дерзнул назвать желанием - мечту?).
Взлетали кружева - подобно опахалу;
Я их украдкою касался на лету.
На шляпке трепетал шелк щегольского банта;
Ажурный воротник подрагивал слегка,
Отделан блондами - конечно, из Брабанта
Откуда ни возьмись - как клякса на тетради! -
Вам прямо на подол жук приземлился вдруг,
И в страхе (или страх возник предлога ради?)
Вы бросились ко мне. О, добрый старый жук!
В глубинах томных глаз, желанием объят,
Я душу прозревал и все ее нюансы
(Ту душу, что была не более чем взгляд).