Гордость и предубеждение.
Том третий. Глава 3

Гордость и предубеждение

Том третий

Глава 3

Ныне убежденная, что неприязнь юной г-жи Бингли объясняется ревностью, Элизабет сознавала, сколь ее визит в Пемберли для сей дамы нежеланен, и интересовалась, насколько та способна на любезность при возобновлении знакомства.

Элизабет с г-жою Гарднер подошли к дому; из вестибюля их препроводили в приемную, коя, окнами выходя на север, летом была восхитительна. Оттуда открывался живительный вид на лесистые холмы за домом и на прекрасные дубы и каштаны, что росли там и сям на опушке.

В этой комнате их приветствовала юная г-жа Дарси, что сидела в компании г-жи Хёрст и юной г-жи Бингли, а также дамы, составлявшей ей общество в Лондоне. Джорджиана заговорила с посетительницами очень любезно, однако являла сконфуженность, что, происходя из застенчивости и опасенья поступить неверно, теми, кто полагал себя ниже ее, с легкостью могла быть принята за гордыню и холодность. Г-жа Гарднер и ее племянница, впрочем, понимали верно и сочувствовали.

Г-жа Хёрст и юная г-жа Бингли отметили их появленье лишь реверансами, и едва гостьи сели, на несколько мгновений повисла пауза - неловкая, какими подобные паузы бывают неизбежно. Ее прервала г-жа Эннсли - элегантная, симпатичная женщина, чья попытка предложить некую тему для беседы доказала, что она поистине лучше воспитана, нежели все прочие; между нею и г-жою Гарднер, то и дело споспешествуемой Элизабет, завязалась беседа. Юная г-жа Дарси, судя по виду, желала набраться храбрости, дабы тоже поговорить, и порою выдавливала краткую фразу, когда ей менее всего грозило быть услышанной.

Элизабет вскоре обнаружила, что за ней самою пристально наблюдает юная г-жа Бингли; ни слова не могла молвить Элизабет - особенно юной г-же Дарси, - не привлекая вниманья упомянутой дамы. Сие соглядатайство не помешало бы Элизабет поговорить с хозяйкой, не сиди они в столь неудобном отдаленьи друг от друга; впрочем, Элизабет не жалела, что избавлена от необходимости много беседовать. Думы захватили ее. Всякий миг она ожидала, что в комнату войдет кто-нибудь из джентльменов. Она надеялась - она страшилась, что средь них окажется хозяин дома, и едва постигала, более надеется или же страшится. Просидев таким манером четверть часа и ни единожды не услышав голоса юной г-жи Бингли, Элизабет была взбудоражена холодным вопросом оной о здоровье своей семьи. Элизабет отвечала столь же равнодушно и лаконично, и юная г-жа Бингли больше не вымолвила ни слова.

Следующая перемена была сотворена явленьем слуг, кои внесли холодное мясо, пирожные и разнообразье чудеснейших фруктов сезона; сего, правда, не случилось, пока г-жа Эннсли не одарила юную г-жу Дарси множеством выразительных взглядов и улыбок, дабы та припомнила свои обязанности. Теперь дамам нашлось дело: пускай не все могли говорить, жевать умели все, и роскошные пирамиды винограда, нектаринов и персиков вскоре поманили собранье к столу.

и тогда она, хоть минуту назад полагала, будто надежда перевесит, пожалела, что он пришел.

Некоторое время он провел с г-ном Гарднером, кой с двумя или тремя джентльменами из Пемберли поглощен был рыбалкою у реки; г-н Дарси оставил его, лишь узнав, что его спутницы намереваются нынче утром навестить Джорджиану. Едва он объявился, Элизабет приняла мудрое решенье являть непринужденность и не смущаться - решенье, кое было тем более необходимо принять и тем более затруднительно выполнить, поскольку она видела, что все собранье исходит подозреньями и едва ли найдется взор, кой не следил бы за поведеньем хозяина дома с первого мгновенья. В наружности юной г-жи Бингли пристальное любопытство отпечаталось сильнее всего, невзирая на улыбки, в коих она расплывалась всякий раз, обращаясь к одному из объектов сего любопытства, ибо ревность еще не понудила ее к отчаянью и ее ухаживанья за г-ном Дарси отнюдь не завершились. Юная г-жа Дарси с появленьем брата заговорила живее, и Элизабет видела, как сильно жаждет он ее знакомства с Джорджианой и всячески поддерживает любую попытку беседы, предпринятую любой из сторон. Юная г-жа Бингли тоже узрела сие и в опрометчивости гнева воспользовалась первой же паузой, дабы с усмешливой любезностью молвить:

- Госпожа Элайза, правда ли, что ***ширский полк отбыл из Меритона? Какая потеря, должно быть, для вашей семьи.

В присутствии Дарси она не посмела помянуть имени Уикэма, однако Элизабет тотчас сообразила, что собеседница разумеет главным образом его; многообразные воспоминанья о нем на миг смутили Элизабет, однако, с решимостью намереваясь отразить сии злонравные нападки, отвечала она довольно бесстрастно. Невольно покосившись на Дарси, она обнаружила, что тот покраснел и вперяет в нее серьезный взор, а сестра его одолена смятеньем и не в силах поднять глаз. Знай юная г-жа Бингли, какую боль причиняет возлюбленной подруге, она бы, несомненно, воздержалась от намека, однако она стремилась лишь расстроить Элизабет, заговорив о человеке, к коему та, по ее предположеньям, была неравнодушна, дабы соперница выдала чувства, могущие повредить ей в глазах Дарси и, возможно, напомнить ему обо всех глупостях и нелепостях, каковые связывали некоторых родных Элизабет с ***ширским полком. О задуманном побеге юной г-жи Дарси до юной г-жи Бингли не дошло ни полслова. За исключеньем Элизабет, ни единому существу не была раскрыта сия тайна, если ее возможно было сохранять, и утаить сие от семейства Бингли г-н Дарси стремился особо, питая желанье, давным-давно приписанное ему Элизабет, в будущем сделать этих людей семьею Джорджианы. Он, разумеется, планировал подобное, и сии планы, хоть и необязательно повлияли на его старанья разлучить Бингли с юной г-жою Беннет, пожалуй, усугубляли его живейшую заботу о благополучии друга.

более не могла. Брат ее, коему она боялась взглянуть в глаза, едва ли припомнил ныне ее причастность к судьбе Уикэма, и те самые обстоятельства, кои призваны были отвлечь его мысли от Элизабет, словно бы неумолимее, и к тому же манером более жизнерадостным, сосредоточили его вниманье на ней.

После вышеупомянутых вопроса и ответа визит длился недолго, и пока г-н Дарси провожал дам к экипажу, юная г-жа Бингли изливала чувства, критикуя внешность Элизабет, ее поведенье и наряд. Однако Джорджиана не поддержала ее. Похвал брата хватило, дабы заслужить ее благосклонность: брат в сужденьях не ошибался, а об Элизабет говорил так, что Джорджиане оставалось только почитать ту обворожительной и милой. Едва Дарси вернулся в приемную, юная г-жа Бингли, само собой, отчасти повторила ему то, что говорила его сестре.

- Нынче утром Элайза Беннет как будто больна, господин Дарси, - вскричала она. - В жизни не видела, чтоб человек так менялся, как она переменилась с зимы. Такая темная, грубая! Мы с Луизой как раз говорили, что не стоило возобновлять знакомства.

Сколь бы мало ни нравились сии речи г-ну Дарси, он довольствовался холодным ответом в том смысле, что ему Элизабет показалась совершенно такой же, разве только загорела - невеликое чудо вследствие летних путешествий.

- Лично я, - возразила она, - должна признаться, никогда не считала, что она красотка. Лицо слишком худое, кожа не роскошная, черты совсем не приятные. Носу не хватает характера - отнюдь не выдающиеся линии. Зубы ничего, однако ничего особенного, а что касается глаз, кои порой назывались «прекрасными очами», я никогда не понимала, что в них такого замечательного. У нее пронзительный, злой взгляд, который мне вовсе не по душе, и вообще в наружности ее эдакая независимость в отсутствие всякого положенья, что решительно несносно.

́да ему понравиться, но сердитые люди редко бывают мудры, и она восторжествовала, узрев, что все-таки несколько его уязвила. Он, впрочем, неколебимо безмолвствовал, и, вознамерившись понудить его открыть рот, она продолжала:

- Помню, когда мы только познакомились с нею в Хартфордшире, мы так удивлялись, что она считается признанной красоткой, и я особо припоминаю, как однажды вечером, после того как они обедали в Незерфилде, вы сказали: «Это она-то красотка! Да я скорее назову ее мать острячкой». Но потом, кажется, вы с нею смирились, и, если не ошибаюсь, одно время она представлялась вам довольно миловидной.

 Да, - отвечал Дарси, долее не в силах сдерживать себя, - но так

После этого он ушел, а юная г-жа Бингли осталась упиваться ликованьем, ибо вынудила его сказать то, что не причинило боли никому, кроме нее.

По пути назад г-жа Гарднер и Элизабет обсуждали все произошедшее в Пемберли, за исключеньем того, что особо интересовало их обеих. Они обсудили наружность и поведенье всех, за исключеньем человека, более всех завладевшего их вниманьем. Они беседовали о его сестре, его друзьях, его доме, его фруктах, обо всем, кроме него самого; при этом Элизабет жаждала выяснить, какого мненья о нем г-жа Гарднер, а г-жа Гарднер была бы счастлива, если бы племянница завела сей разговор.