Каролина Вернон.
Часть II. Глава 2

Шарлотта Бронте

Повести Ангрии

Сборник

Каролина Вернон

Часть II

Глава 2

С самого прибытия в Витрополь Нортенгерленд выказывал странную обеспокоенность. Ему явно не хотелось, чтобы дочь оставалась здесь. Он все время был как на иголках. Пока ее присутствие в Эллрингтон-Хаусе никому не мешало, поскольку графиня находилась в Ангрии; с возращением Зенобии Каролине предстояло покинуть особняк. Однако графа тревожили и другие мысли, не высказываемые вслух и неведомые его дочери.

У мистера Перси есть свой особенный способ выражать недовольство. От него редко можно услышать укоризненное слово, порицание или даже приказ. Все это сквозит во взглядах и движениях, внятных лишь посвященным. Мисс Вернон видела перемену в отце, но не понимала ее причины. Когда перед прогулкой она подходила к нему в шляпке, очень милая и элегантная, если верить зеркалу, он не проявлял обычной спокойной радости, а замечал, что день сегодня пасмурный, или холодный, или ветреный, или еще почему-нибудь неподходящий для гулянья. Когда она после чая заглядывала в его гостиную и говорила, что проведет с ним вечер, он не улыбался и не удостаивал ее ласковым словом, просто сидел равнодушно. Его дочь Мэри болезненно ощутила бы эту сухость и замкнулась в оскорбленном молчании, но Каролина не обладала такой чуткостью души. Вместо того чтобы отнести отцовское недовольство к себе и приписать перемену в нем каким-то своим поступкам или упущениям, она думала, будто он болен, или хандрит, или у него что-то не ладится в делах. Ей было невдомек, что отец на нее сердит, и потому она ласково обнимала его за шею и целовала. И хотя граф принимал поцелуи с безразличием статуи, Каролина, вместо того чтобы молча удалиться, начинала щебетать, чтобы его развлечь, а не преуспев в этом, садилась за рояль, когда же он просил ее перестать, смеялась и говорила, что он такой же капризный, как маменька; затем, поскольку и это не помогало, тихонько устраивалась с книжкой у его ног. Так она и сидела однажды вечером, когда мистер Перси после долгого-предолгого молчания произнес:

- Ты не устала от Витрополя, Каролина?

- Ничуть.

- Думаю, тебе пора отсюда уехать, - продолжал граф.

- Уехать, папа? Перед самой зимой?

- Да.

- Я здесь всего три недели, - заметила мисс Вернон.

- В деревне тебе будет ничуть не хуже, - ответствовал ее отец.

- Парламент начинает работу, и открывается сезон, - настаивала она.

- Ты заделалась монархисткой? - спросил граф. - Будешь посещать дебаты и болеть за ту или иную партию?

- Нет, но в город съедутся люди.

- Мне казалось, ты пресытилась парижскими развлечениями?

- Да, но я хочу видеть витропольские.

- Эдем-Коттедж готов, - сообщил Нортенгерленд.

- Эдем-Коттедж, папа?

- Ты хочешь отправить меня туда, папа?

- Да.

- Как скоро?

- Завтра или послезавтра, по твоему выбору.

Лицо мисс Вернон приняло выражение, которое трудно описать более приятными эпитетами, чем «кислое и надутое». Она проговорила нарочито медленно и с нажимом:

- Я бы не хотела ехать в Эдем-Коттедж.

Нортенгерленд промолчал.

- Я всей душой ненавижу север, - продолжала она, - и не люблю шотландцев.

- Селден-Хаус тоже готов, - сообщил мистер Перси.

- В Селден-Хаус я не хочу еще больше, - ответила его дочь.

- Тебе придется смириться либо с Фиденой, либо с Землей Росса, - быстро возразил мистер Перси.

- Я питаю к ним одинаково стойкое отвращение, - эти слова она произнесла со сдержанным высокомерием, которое в ее устах звучало почти комично.

Нортенгерленд долготерпелив.

- Выбирай сама, где тебе поселиться, - сказал он. - Но поскольку решено, что в Витрополе ты не останешься, выбирать надо быстро.

- Я предпочла бы остаться в Эллрингтон-Хаусе, - ответила мадемуазель Вернон.

- Я, кажется, уже говорил, что это неудобно, - промолвил отец.

- Еще хотя бы на месяц, - продолжала она.

- Каролина! - Голос звучал предостерегающе. Глаза Перси блеснули.

- Папа, ты недобрый.

Ответа не последовало.

«Неужто меня отошлют в Фидену?» - прошептала маленькая бунтарка, обращаясь к самой себе.

Брови мистера Перси сошлись к переносице. Он не любил, когда ему возражают.

- Тебе не обязательно ехать именно в Фидену, - ответил Перси. - Я сказал, что ты можешь выбрать сама.

- Тогда я буду жить в Пакене, в Ангрии. Там у тебя дом.

- Исключено, - произнес граф.

- Хорошо, тогда я вернусь в Хоксклиф.

- О нет, только не в Хоксклиф. Нечего тебе там делать.

- Тогда я могу поселиться в Адрианополе, в Нортенгерленд-Хаусе.

- Нет.

- Папа, ты сказал, что я могу выбирать сама, и противоречишь мне во всем.

- Эдем-Коттедж - самое подходящее место, - прошептал Перси.

- Пожалуйста, ну пожалуйста, разреши мне остаться в Витрополе! - воскликнула мисс Вернон после томительной паузы. - Папочка, ну пожалуйста! Будь добренький и прости меня, если я злюсь. - И она, вскочив, перешла к аргументам слез и поцелуев. Никто, кроме Луизы Вернон или дочери Луизы Вернон, не вздумал бы целовать Нортенгерленда, когда он в таком настроении.

- Просто объясни, почему ты не разрешаешь мне остаться, папочка, - продолжала она. - Чем я тебя рассердила? Я прошу-то всего о месяце, даже о двух неделях, чтобы повидаться с друзьями, когда те приедут в Витрополь.

- С какими друзьями?

- Я хотела сказать, с людьми, которых я знаю.

- И каких же людей ты знаешь?

- Ну, всего двух или трех, и я сегодня утром прочла в газете, что они скоро вернутся в город.

- Кто, Каролина?

- Некоторые ангрийцы. Мистер Уорнер, генерал Энара и лорд Каслрей. Вежливость требует подождать и нанести им визит.

- Так не годится, Каролина, - ответил граф.

- Почему не годится? Я просто хочу быть вежливой.

- Тебе незачем быть вежливой, и мы больше не станем об этом говорить. Я прошу тебя уехать в Фидену не позднее чем послезавтра.

- Именно так.

- Очень хорошо, - бросила Каролина. Еще минут пять она сидела в задумчивости, затем встала, зажгла свечу, пожелала отцу доброй ночи и удалилась в спальню. Выходя из комнаты, она нечаянно с размаху ударилась лбом о дверь и набила себе здоровенную шишку, но ничего не сказала и продолжила путь. В комнате свеча выпала из подсвечника и погасла. Однако Каролина не стала ее поднимать и не позвонила, чтобы принесли другую, просто разделась и легла в темноте. Лежа одна в ночи, она принялась плакать. Рыдала мисс Вернон долго - не от горя, а из-за расстроенных планов и несбывшихся желаний. Уехать из Витрополя сейчас, когда она отдала бы правую руку, чтобы остаться, - нет, это было невыносимо!

Читатель спросит, почему ей это так втемяшилось. Я отвечу прямо, без экивоков. Дело в том, что Каролина хотела увидеться с опекуном. Неделями, почти месяцами, она ощущала смутное желание узреть герцога в свете откровений мистера Монморанси. Она тайно радовалась, что покажется ему, преображенная парижской жизнью, мечтала о его приезде в город; и вот в то самое утро газеты сообщили, что получен приказ готовить Уэллсли-Хаус к возвращению герцога Заморны со свитой и что благородное семейство ожидается в Витрополе до конца недели. Каролина прочла известие и все утро гуляла в саду за Эллрингтон-Хаусом, мысленно рисуя первую встречу с мистером Уэллсли: что он скажет, будет ли по его выражению видно, что он нашел ее похорошевшей, пригласит ли он ее в Уэллсли-Хаус, представит ли герцогине, как та примет младшую сестру, как выглядит, во что будет одета и прочая и прочая. Теперь все планы рухнули, и соответственно мисс Каролина пребывала в ужасном расположении духа: ее душили упрямство, ярость и обида. Ей казалось, что она не снесет разочарования. Нестерпимо было сознавать, что ее лишают стольких удовольствий и спроваживают в тоскливую глушь. Как она будет там жить? Пролежав полночи в терзаниях, Каролина сказала вслух: «Я найду способ это изменить», - повернулась на подушке и уснула.

руку, воздержавшись от объятий и поцелуев. Герцогу не очень-то понравились ее поведение и лицо. Не то чтобы он опасался чего-нибудь трагического, но мисс Вернон не выглядела ни расстроенной, ни взволнованной - скорее решительной. Впрочем, это не помешало ей выказывать свое неудовольствие с заносчивостью леди Луизы, хоть и без материнской взбалмошности. Каролина совершенно не понимала, что ее гнев комичен и действует примерно так же, как если бы белка облила высокомерным презрением ньюфаундленда. Его сиятельство тайком улыбался у дочери за спиной. Однако он почувствовал, что здесь замешано упрямство, и обеспокоился. Впрочем, граф написал сэру Джону Денару письмо с поручением приглядывать за Каролиной, пока та будет в Эдем-Коттедже, и знал, что сэр Джон не посмеет спустить с нее глаз.

На следующее же утро после отъезда мисс Каролины Зенобия, графиня Нортенгерленд, прибыла в Эллрингтон-Хаус, а несколькими часами позже кортеж из шести экипажей доставил герцога и герцогиню Заморна с чадами и домочадцами в резиденцию на Виктория-сквер. Мистер Перси еле-еле успел отослать дочь - еще немного, и было бы поздно.