Пираты Мексиканского залива.
Часть первая. Джон Морган. VIII. Последнее свидание

Часть первая. Джон Морган

VIII. ПОСЛЕДНЕЕ СВИДАНИЕ

Педро Хуан де Борика не преминул явиться к сеньоре Магдалене за ответом, хотя заранее не сомневался в благоприятном исходе.

Как все глупцы, Педро Хуан был тщеславен и, как все люди, страдающие этим недостатком, очень заботился о своей внешности и полагал, что лишнее кольцо, новая золотая цепь или богатая пряжка на шляпе - лучшее украшение для жениха и соблазнительная приманка для женщины.

сами.

Сеньора Магдалена уже поджидала Хуана. Она не была заурядной женщиной, способной соблазниться пышным нарядом или драгоценностями живодера. Но в сорок лет заполучить богатого и глупого мужа - перед таким искушением устояли бы немногие.

Предложение живодера явилось для матери Хулии, которая и не помышляла о вторичном замужестве, как бы чудом, нечаянным даром судьбы. Потому-то она с нетерпением и не без легкой тревоги поджидала испанца, опасаясь, не раздумал ли он. Все это было вполне естественно, и никто не мог бы осудить благоразумную вдову Лафонт.

При виде появившегося в саду живодера сеньора Магдалена, невзирая на свои сорок весен, зарделась как маков цвет и приняла томный вид, хотя сердце ее бешено колотилось. Женщина всегда трепещет перед тем, как ответить «да», но безмятежно произносит «нет». Наблюдение, говорящее не в пользу прекрасного пола.

- Сеньора, - низко поклонившись, начал Хуан, - я пришел услышать свой приговор. - И про себя подумал: «А бабенка недурна, как только я раньше этого не приметил?»

 Кабальеро, - пролепетала сеньора Магдалена, потупив очи и еще больше заливаясь краской, - я почти и не думала об этом…

- Не думали, сеньора? Неужели вы так пренебрегаете мною?

- Пренебрегаю? О нет, скорее наоборот.

- Так, значит, вы согласны стать моей супругой! - воскликнул живодер, взяв в свои руки все еще нежную ручку сеньоры Магдалены.

- Не знаю, что и сказать, - отвечала она, не отнимая, впрочем, руки.

«Смелее!» - подумал Хуан и, поднеся ее руку к губам, воскликнул:

- Сеньора, не заставляйте меня больше страдать! Будете ли вы моей женой?

- Да, - трепеща, ответила сеньора Магдалена и почувствовала на своей руке страстные поцелуи Медведя-толстосума.

В этот момент Хуан воображал, будто и впрямь любит свою невесту, она же и вовсе этому поверила: в ее груди даже шевельнулось какое-то чувство к этому человеку.

Любовь подобна горному склону, - стоит лишь ступить на него, а дальше уже спускаешься без труда: достаточно поверить, что любишь, чтобы, действительно полюбить.

 Магдалена, - сказал живодер, почувствовав себя свободно, - когда вы хотите назначить нашу свадьбу?

- Когда вам будет угодно, - робея, ответила сеньора Лафонт.

- В таком случае, чем раньше, тем лучше, - я хочу как можно скорее уехать с этого острова. Вы согласны, красотка моя?

«моя красотка», и эти слова живительной влагой оросили ее сердце.

- Да, да, чем раньше, тем лучше, - заговорила она, воодушевляясь. - Уедем отсюда и, если вы согласны, прежде всего покинем это селение.

 Разумеется; к счастью, я могу превратить в деньги все мое имущество в течение одного дня, я говорю о еще не проданных товарах. А ваш дом купят, лишь только узнают, что он продается. Мы тут же отправимся в Санто-Доминго и там, в городе, сможем без помехи обдумать, где бы нам обосноваться и зажить спокойно и счастливо.

- Это вы очень хорошо придумали, очень хорошо.

Так, мечтая об ожидавшей их безоблачной жизни, строя планы и перемежая их любовными объяснениями, - которые сеньора Магдалена выслушивала с удовольствием, а Хуан Педро произносил почти от чистого сердца, - они проговорили больше часа. Наконец живодер распрощался и пошел готовиться к свадьбе и к отъезду.

- Пожалуй, я останусь не в накладе, - раздумывал он, шагая к дому, - если даже придется всегда жить с матерью; эта вдовушка весьма аппетитна и к тому же любезна, а ручки у нее… Вот она, порода, порода… люблю француженок!..

Хулия не слыхала, о чем говорили сеньора Магдалена с Хуаном; но она все поняла, когда увидела, с каким самодовольным видом вышел из дома живодер, и заметила счастливую улыбку на пылающем лице матери.

дочери.

Сначала Хулия опасалась семейной грозы. Но проходил час за часом, а сеньора Магдалена по-прежнему улыбалась и ласкала ее. Девушка приободрилась и, осмелев, назначила Антонио свидание.

Настал вечер, Хулия нетерпеливо считала минуты, ей казалось, что сеньора Магдалена слишком медлит с отходом ко сну. Однако ей удалось скрыть свое волнение. Наконец в доме все затихло. Убедившись, что мать крепко спит, Хулия села у окна, выходившего в сад, и стала ждать.

Ночной ветерок нежно и печально шелестел листвой деревьев, луна озаряла небосвод слабым зеленоватым светом. Глубокое молчание лесов нарушалось лишь пением ночных птиц да мычанием коров.

Хулия ждала долго. Она вспоминала прошлое, вопрошала судьбу о будущем, с тоской думала о настоящем. Мысли девушки были далеко, когда легкий шум в саду вернул ее на землю. При свете луны она узнала молодого охотника.

 Подожди меня, - шепнула Хулия.

Железная Рука спрятался в тени густого дерева, и вскоре Хулия была рядом с ним.

- Моя мать спит крепко, - сказала она, - но все же, я думаю, нам спокойнее будет в лесу.

И, не дожидаясь ответа, она направилась к потайной лазейке, скрытой вьюнками и кустарником. Железная Рука молча последовал за ней. Они вышли на дорогу и углубились в небольшой лесок.

- Антонио, - сказала Хулия, внезапно остановившись, - не правда ли, мы очень несчастны?

 Да, моя Хулия, это правда.

- Что же ты думаешь делать?

- Хулия, если бы я не любил тебя такой чистой любовью, если бы страсть моя не равнялась моему уважению, я сказал бы: «Хулия, иди со мной, бежим, и ты будешь принадлежать мне в глухом лесу, будешь жить в моей хижине, станешь женой охотника, и дни наши пронесутся в счастье и радости, как проносится легкий ветер над цветами». Но нет, любовь моя, я слишком сильно люблю тебя. Я понимаю, что хотя мы будем счастливы, но я оторву тебя от общества, от света, куда мы рано или поздно должны вернуться. Я хотел бы привести тебя в мой дом и с гордостью назвать своей супругой. Я понимаю, что если ты убежишь со мной, оставишь свою мать, то после первых счастливых дней настанет для тебя пора раскаяния, печали, отвращения, и ты разлюбишь меня.

- Не говори так, Антонио!

- Нет, ангел мой, я говорю так, потому что это правда. Я - дворянин, я принадлежу к знатному роду. Не смотри на то, что я живу в горах вместе с охотниками. Не думай, что я искатель приключений без имени, без семьи, без состояния. Нет, Хулия. В эту ночь перед долгой разлукой я хочу открыться тебе. Кто я - ты в свое время узнаешь. Теперь же, радость моей жизни, тебе достаточно знать, что я человек, достойный твоей любви.

 Кем бы ты ни был, Антонио, дворянином или простолюдином, богачом или нищим, маркизом или охотником, я люблю тебя и буду любить вечно, тебя самого, только тебя. Я буду хранить твою тайну, не пытаясь проникнуть в нее, я подчинюсь любому твоему решению, потому что я обожаю тебя, потому что нет у меня другой воли, чем твоя, других желаний, чем твои, других надежд, чем твои. Говори, приказывай, Антонио! Я твоя, и тебе принадлежит моя жизнь, моя честь, мое будущее.

 О, ангельская душа! - сказал охотник, сжимая Хулию в объятиях, - твоя невинность и твоя любовь - вот защита твоей добродетели. Выслушай меня: утром мы должны расстаться. Поклянись, что останешься верна мне, и я ручаюсь за наше будущее и обещаю тебе, что мы будем счастливы.

- Клянусь! - пылко воскликнула девушка.

- Что бы ни случилось с тобой или со мной?

- Да!

 Даже если ты услышишь обо мне самое дурное, что только может быть на свете, если тебе скажут, что я изменил твоей любви, что я умер?

- Да, да! - рыдая, повторяла Хулия.

- Хулия, не забывай этой клятвы, принесенной здесь, в лесу, перед лицом бога.

- Никогда! - с еще большим жаром воскликнула Хулия.

Их души слились в долгом поцелуе.

 Прощай, Антонио, - произнесла, выскользнув из его объятий Хулия. - Прощай. Скоро я увижу тебя?

- Нет, Хулия. На рассвете я уезжаю.

- Ты уезжаешь? - в ужасе воскликнула девушка. - Но куда? Куда?

- Сам не знаю. Я иду, следуя велению судьбы, иду, чтобы завоевать свободу и отомстить за мою родину.

- Объясни, что это значит, объясни, ради бога! Твои слова пугают меня, в них кроется тайна. Куда ты идешь? Что собираешься делать?

 Хулия, утром я покидаю селение вместе с Морганом. Теперь я заодно с ним.

- Боже правый! Ты - с Морганом, Антонио! Ты, такой благородный, такой добрый, уедешь с этим пиратом, одно имя которого внушает ужас! Ты тоже стал пиратом? О боже мой, боже мой! Что будет со мной? Что будет с нами?

- Успокойся, ангел мой, успокойся!

- Успокоиться, Антонио? Неужели ты думаешь, я не понимаю, какие опасности грозят тебе? Не знаю, что тебя ждут ужасные кровопролитные сражения? Разве мне неизвестно, что все пираты приговорены к казни, к позорной казни на виселице? И ты хочешь, чтобы я была спокойна, зная, что тучи собрались над твоей головой? Это невозможно, невозможно…

Ломая руки, Хулия рыдала как безумная.

 Хулия! Хулия! - уговаривал ее охотник, потрясенный этим взрывом отчаяния. - Ради бога, во имя нашей любви, умоляю тебя, успокойся, выслушай меня!

- Как можешь ты говорить, чтобы я успокоилась? Ты рискуешь своей жизнью, забыв, что жизнь эта принадлежит мне, что одна мысль о грозящей тебе опасности может убить меня!..

- Хулия, дорогая, все дело в том, что ты веришь людским толкам об этих ужасных опасностях. Нет, любовь моя, все это преувеличения и выдумки. Послушай, помнишь, как расписывали тебе жизнь охотников? Как ты дрожала за меня поминутно? И что же? Разве со мной что-нибудь случилось? Разве я не здесь, с тобой, живой и невредимый? О Хулия! Не верь этим россказням, они только лишат тебя покоя.

- Антонио, ты обманываешь меня. Ты говоришь все это, чтобы меня утешить, но сам не веришь своим словам. Жизнь охотников опасна, но разве можно сравнить ее с жизнью пиратов? Я это знаю, Антонио, знаю. И если я дрожала за тебя, когда ты охотился в лесах, то что буду испытывать я теперь, когда ты будешь вместе с пиратами, с этим Морганом, этим бесчестным негодяем? Я ненавижу его! Он пришел погубить меня, отнять у меня покой, счастье, жизнь!

 Не думай так, Хулия, ты разрываешь мне сердце. Я люблю тебя больше жизни, я ничего не делаю, ничего не говорю без мысли о тебе. Ты моя душа, моя жизнь, мое вдохновение. Ради тебя я стремлюсь к славе и почестям, ради тебя хочу жить, ради тебя презираю опасность. А без тебя - путеводной звезды моей жизни - что может привлекать меня на земле или на небе? Кто я без твоей любви? Сухое дерево, иссякший источник, угасший костер. Печальный, жалкий призрак, который влачится по земле без веры, без надежды, без будущего. И, зная, что я так тебя люблю, что думаю только о тебе и о твоей любви, ты, Хулия моя, можешь поверить, будто я хочу погубить свою жизнь, расстаться с тобой навеки и ранить твое сердце?

- Антонио, любовь моя! - воскликнула она, не в силах сдержать свои чувства. - Как я счастлива, что ты так любишь меня! Как я счастлива! Боже мой! Боже мой, ниспошли мне все беды мира, только не отнимай у меня эту любовь! Антонио, я больше не плачу, ты любишь меня, наше счастье в твоих руках! Прощай, прощай! Делай, что хочешь, только люби меня и будь счастлив!

- Прощай! - воскликнул охотник.

И девушка, выскользнув из его объятий, легче газели побежала к дому и скрылась в саду.