Пираты Мексиканского залива.
Часть третья. Антонио железная рука. XVII. Брандер

Часть третья. Антонио железная рука

XVII. БРАНДЕР

Бедствие, постигшее английский корабль, произвело такое тягостное впечатление на адмирала и остальных пиратов, что долго никто не мог думать ни о чем другом; таким образом, бедная Марина на время получила передышку.

Морган со своей флотилией держал курс на Большую Землю и, казалось, совсем забыл о молодой женщине.

Суда подошли к берегу там, где можно было тайно высадиться для набега на Маракайбо. На флагмане осталось всего несколько пиратов, чтобы стеречь пленницу.

Отличительной чертой адмирала была безудержная стремительность при выполнении задуманного. В голове его бурлило и сталкивалось столько различных планов, что порой его принимали за человека непостоянного. На самом деле все это объяснялось иначе. Морган был по натуре искателем приключений; он смело бросал вызов опасностям. Набеги и бои с противником без остатка поглощали его, не оставляя в сердце места ни для любви, ни для дружбы. После одержанной победы он снова с безудержной страстью предавался всем своим обычным забавам.

Увлеченный новыми планами, он оставил в покое донью Марину как раз в тот момент, когда ее упорство довело его до бешенства.

Дон Энрике знал характер адмирала и понял, что наступает подходящий момент для побега. Но, на беду, Морган назначил его командовать высадкой пиратов на берег; накануне боя было просто невозможно заняться подготовкой к побегу.

Казалось, злой дух благоприятствует Моргану, - несмотря на героическое сопротивление испанского гарнизона Маракайбо, пираты овладели городом. Несчастные жители попали в руки беспощадного врага.

Зверства пиратов в Портобело были ничто по сравнению с жесточайшими бедами, которые обрушились на Маракайбо и его окрестности. Если захваченные в плен торговцы отказывались сообщить, где зарыты сокровища, победители подвергали их нестерпимым пыткам.

Один из очевидцев так свидетельствует о страшных событиях:

«Пираты применяли всяческие истязания: били пленников палкой и плетью, закладывали между пальцами пропитанную горючей жидкостью веревку и поджигали ее, а то, повязав вкруг головы веревку, затягивали ее до тех пор, пока у несчастной жертвы глаза не вылезали из орбит. Словом, невинные люди подвергались бесчеловечным, доселе неслыханным страданиям».

Немало пленников погибло в жестоких муках, ибо они ничего не знали о зарытых сокровищах и ничего не могли сообщить. А тех, что с отчаяния давали ложные сведения, тоже умерщвляли, едва обнаружив их ложь. Город превратился в сущий ад. До той поры дон Энрике как следует не знал, что представляют собой пираты, а потому не понимал, почему их ненавидит весь цивилизованный мир.

Он знал лишь по фантастическим легендам об их подвигах и, смешивая понятия отваги и беспощадности, считал, что испанские власти распространяют о пиратах всякие небылицы с досады, что им никак не удается сладить с морскими разбойниками. Но, став очевидцем потрясающих зрелищ в Маракайбо, дон Энрике понял, что ему не место среди этих озверелых людей.

Итак, он твердо решил расстаться с ними, но не раньше, чем вызволит из плена донью Марину. Оставалось выжидать подходящего случая.

Разбойничая на море и на суше, пираты сеяли ужас и отчаяние среди жителей окрестных городов и селений вплоть до Гибралтара.

Ничто не могло устоять против их яростного натиска, в каждом селении они требовали «контрибуцию огня» и сказочно обогащались.

Упоенный победой и богатой добычей, Морган неожиданно получил весть о том, что в бухту Лагон пришла испанская флотилия, преградив пиратам выход в открытое море.

Морган понял, какую грозную опасность таит в себе встреча его суденышек с испанскими высокобортными кораблями. Однако, отнюдь не помышляя о бегстве, неустрашимый пират послал одного из своих пленников-испанцев к адмиралу вражеского флота с требованием уплатить «контрибуцию огня» за город Маракайбо.

История сохранила для потомков ответ на столь дерзкое требование: он гласил следующее:

«Дон Алонсо дель Кампо-и-Эспиноса, адмирал морского флота Испании, Моргану, главарю пиратов.

Прослышав от друзей и соседей наших, что вы дерзнули предпринять враждебные действия против земель, городов, селений и поселков, подвластных его католическому величеству и моему сеньору, я по долгу совести и службы пришел и стал близ укрепленного замка, каковой был сдан вам кучкой презренных трусов, получивших от меня в свое время пушки для защиты города. Я намерен преградить вам выход из Лагона и повсюду преследовать вас, как мне повелевает долг. Однако, ежели вы изъявите покорность и возвратите всю захваченную добычу, рабов и прочих пленных, я разрешу вам безвозбранно выйти в море, дабы вы могли удалиться в свои края. Но ежели вы не примете сей пропозиции, уведомляю, что мною будут вызваны из Каракаса барки, дабы королевские войска, высадившись у Маракайбо, поразили вас всех до единого. Таково мое твердое решение. Проявите благоразумие, не вздумайте упорствовать и черной неблагодарностью ответить на мое милосердие. У меня под командой отличные воины, они жаждут воздать по заслугам вам и вашим приспешникам за все неслыханное зло, содеянное против испанцев в Америке.

Дано на моем королевском корабле «Ла Магдалена», стоящем на якоре при входе в Лагон у Маракайбо, 24 апреля 1669 года.

Дон Алонсо дель Кампо-и-Эспиноса».

В ответ раздался оглушительный рев, - пираты поклялись, что предпочитают тысячу раз умереть, чем уступить что-либо из награбленного добра. Когда шум на мгновение утих, Хуан Дарьен сказал, обращаясь к адмиралу:

 Сеньор, наше положение не представляется мне безнадежным, мы можем одержать победу над испанскими кораблями и уйти в море.

- Каким образом?

- Я берусь взорвать самый крупный из всех испанских кораблей. Для этого мне понадобиться всего лишь десяток смельчаков. Найдутся такие?

 Да! Да! - загудело со всех сторон.

- Мой план прост: мы запустим брандер, другими словами, захваченное вами близ Гибралтара испанское судно превратим в зажигательное.

- Соорудить брандер недолго, - ответил Морган, - но противник легко распознает его и не даст ему подойти близко.

- Это верно, - продолжал Хуан Дарьен, - но мне пришла в голову одна хитрость, осуществить ее проще простого.

- В чем же она заключается?

 А вот в чем: на обоих бортах судна мы поставим деревянные чучела, наденем на них сомбреро и шапки, так что издали они сойдут за людей. Заодно установим на лафетах обманные пушки и развернем боевое знамя, как это делается, чтобы вызвать противника на бой.

- Понятно! Понятно! - воскликнул адмирал. - Так скорее за дело!

Хуан Дарьен, не теряя ни минуты, взялся за осуществление своего замысла, и вскоре брандер был готов. Приведем здесь свидетельство бесхитростного историка, очевидца этой затеи:

«Прежде всего были крепко-накрепко связаны все пленники и рабы; затем на означенное судно доставили всю смолу и серу, которую удалось найти в окрестности, погрузили весь порох и прочее горючее, как, например, пропитанные смолой пальмовые листья, а под каждый бочонок с варом положили по шести пороховых зарядов; приспособили к делу и опилки из пришедшей в негодность оснастки; сбили новые лафеты, а вместо пушек примостили на них барабаны; по борту расставили деревянные чучела, нарядив их в сомбреро и вооружив мушкетами и шпагами на перевязи».

Когда брандер был готов, Морган отдал приказ судам погрузить добычу и выйти навстречу испанцам.

Морган установил следующий порядок выступления: впереди флотилии шел брандер с развернутым боевым знаменем; за ним «Отважный» под командой дона Энрике; дальше две большие барки с награбленным добром, женщинами и пленными, за барками - остальные суда.

Узнав об этих распоряжениях, дон Энрике немедля поспешил в шлюпке к флагману и от имени Моргана потребовал передать ему донью Марину, якобы за тем, чтобы поместить ее в одну барку с прочими женщинами.

План похода был всем известен, и все знали, как доверяет адмирал юноше, поэтому ему без колебаний передали донью Марину.

- Куда вы ведете меня? - спросила молодая женщина.

 Тише, сеньора, - ответил дон Энрике, - кажется, вы получите наконец свободу.

В суматохе последних приготовлений никто не заметил, как на борт «Отважного» поднялась женщина и скрылась в каюте.

Озабоченный Морган не удосужился, вернувшись на корабль, справиться о своей пленнице, и суда пустились в плавание.

Уже смеркалось, когда обе эскадры встретились. Высокобортные корабли испанцев стояли на якоре у входа в Лагон против крепостного замка. Пираты тоже стали на якорь на расстоянии пушечного выстрела.

Среди пиратов всю ночь не утихало волнение, и Морган был настолько поглощен подготовкой к завтрашнему дню, что ему было не до пленницы.

Вскоре брандер подошел вплотную к королевскому судну «Ла Магдалена», которым командовал адмирал. Только тут испанец разгадал коварный замысел врага и сделал попытку спастись. Но было уже поздно. Хуан Дарьен поджег брандер и, бросившись вместе со своими людьми за борт, вплавь добрался до одной из пиратских барок.

Все произошло мгновенно; огонь брандера перекинулся на пороховой склад, и королевский корабль, окутанный завесой пламени, взлетел на воздух; потом он быстро затонул; лишь несколько дымящихся досок плавали на волнах.

При виде этого бедствия другой испанский корабль попытался укрыться под защитой крепости, но пираты нагнали его, и команда, потопив судно, бросилась в воду, чтобы вплавь достичь берега.

Упоенные победой, пираты занялись грабежом захваченного судна. Они не щадили пленных и приканчивали даже тех, что бросились в воду.

Дон Энрике решил, что настала пора действовать; когда пираты опомнились, «Отважный» успел уже миновать Лагон и уйти на всех парусах в открытое море.

Не найдя на флагмане доньи Марины, Морган разом сообразил, в чем дело; но, зная, что «Отважный» самое быстроходное из всех пиратских судов, он понял, что преследовать его тщетно.