Золотой адмирал. Книга четвертая. Предприятие. Глава 21. Гравелин

Книга четвертая. Предприятие

Глава 21

ГРАВЕЛИН

Мимо крупных, поросших сверху травой мысов Данженесса плыли два флота курсом на Дувр. Английский, держась ближе к берегу, имел значительное преимущество. То и дело к нему подходили небольшие, спешно вооруженные купеческие суда на замену аналогичных по прочности и готовых вернуться в порт, передав им свою огневую мощь. Западней, ближе к Дуврскому проливу, где, как обычно, можно было увидеть сигнальные костры и разбросанные тут и там отряды подготовленных ополченцев, маневрирующих вдоль знаменитых меловых утесов, противники вступали в короткие схватки с перестрелкой.

Хотя англичане в любое время могли бы нагнать корабли короля Филиппа, лорд Хоуард укорачивал паруса и удовлетворялся тем, что тревожил армаду на ее же собственной скорости. На «Мести»и других эскадренных флагманах воцарился дух ликования, когда стало очевидно, что герцог Медина-Сидония скорее всего не намерен высаживаться в Гастингсе - где в недавнем историческом прошлом слишком успешно уже осуществилось одно такое вторжение. Вместо этого испанцы, умело сохраняя строй, взяли курс на Кале - что вызвало на губах сэра Френсиса Дрейка улыбку свирепого предвкушения.

- Если ветер останется таким, как сейчас, - предсказал он нескольким капитанам, собравшимся у него на борту на совет в этот свободный от драки день, - что ж, тогда преимущество наше, это уж точно.

Заулыбались и другие - Ланкастер, Уидден, Мерчант, Адам Сигер и остальные. Все присутствовавшие понимали, что в Кале гавань не стоит названия «убежище». Поэтому обширной армаде придется стоять на открытом рейде, где корабли будут трепать приливы и отливы и, что самое важное, доминирующие шквалистые западные ветры.

На галионе «Коффин» не меньше понимали, какой риск берет на себя генерал-адмирал короля Филиппа, и весь день напролет там жужжал красно-черный точильный камень, придавая свежую остроту наконечникам пик и шпаг и широким лезвиям палашей.

Внимательно оглядев корабль, Хьюберт Коффин остался вполне доволен. Да, его люди здорово измотались за последнюю долгую неделю: волосы и бороды не ухожены, одежда порвана. Однако они оставались проворными и полными желания пожать золотой урожай, который, похоже, наконец-то созрел.

- а таких было много на кораблях англичан.

Все пополнения, взятые на борт в Истбурне, за исключением нескольких человек, были родом из местных краев и говорили с заметным знакомым акцентом, созерцая развертывание боевых порядков английского флота у берегов Кале.

К наступлению ночи противник, за исключением сторожевых кораблей, убрал паруса и стал на якорь - и вскоре его примеру последовал и лорд Хоуард.

С «Морского купца» наблюдали за прибытием желанного подкрепления в виде эскадры лорда Генри Сеймура - флотилии Английского канала^*["355]«Антилопы»и «Ахата», были невелики размером. Уайэтту, почерневшему от солнца, с ввалившимися от недосыпания щеками, это зрелище подняло настроение, однако с большим облегчением он приказал бросить якорь фрегата. Слава Богу, армада теперь находилась там, где, очень вероятно, может случиться нечто такое, что и слепому могло быть ясно.

С посыльного судна, проходившего мимо вместе с новоприбывшей эскадрой, на «Королевский ковчег» прокричали, что скоро испанцы отведают образчик такого огня, который их ожидает в «мире ином».

Другими словами, его капитан сэр Уильям Винтер предвидел то обстоятельство, что как только враг войдет в Английский канал, брандеры могут принести неоценимую услугу в том районе, где ветер обычно дует с запада на восток, и потому собрал, что удалось, в Дувре и его окрестностях - девятнадцать старых и изношенных коггов и хольков, загрузив их по планширы всевозможным горючим материалом. К сожалению, эти брандеры в тот момент стояли близ Дувра и потребовалось бы не менее суток, чтоб привести их в Кале, где их ждало короткое, но яркое приключение.

Весь день английский флот качался и мотался на якорях, опасаясь, что испанцы подхватят попутный южный ветер или редкий здесь западный бриз и смогут отправиться вверх вдоль голландского побережья, мимо опасных отмелей Уорделира, Сандеттиа и мелководий у берега Зеландии.

В течение дня среди англичан кипела работа. Дрейк был занят как никогда - ведь предстоящей ночью он пустит в атаку брандеры. Для этого дела сэр Френсис пожертвовал двухсоттонным «Томасом» - далеко не малозначительным судном. Обречен был и стопятидесятитонный старый барк, со смешным названием «Швабра юнги». Поскольку ожидалось, что подготовленные в Дувре брандеры прибудут слишком поздно, из ста сорока парусников, теперь более или менее подчиненных лорду Хоуарду Эффингему, отобрали восемь.

«Морского купца» послали бочонок дегтя, с других кораблей - рангоутное дерево, обломки фальшборта, разбитые шлюпки - все, что горит, и горит хорошо. Кликнули добровольцев, и чернобородый Джайлс Доусон отправился к тем, кого приставили к «Швабре». С тех пор, как погиб их Герберт, они с Джорджем перенесли свою ненависть с Хоптона на врага, и трудно было сыскать где-нибудь более послушных и способных матросов.

Те из команд англичан, что не свалились и не заснули от полного изнеможения, видели, как глубокой ночью снялись с якоря восемь судов с заряженными пушками торчащими из орудийных портов, буксирующие брандеры. При свете звезд они поставили паруса и, словно ожившие привидения, поплыли по направлению к огромной, сбившейся в кучу темной громаде испанских кораблей, стоящих на якоре у Кале.

Почтенный Чарльз Коффин, несший вахту на галионе «Коффин», видел, как они совсем бесшумно проплывали мимо - лишь только журчала вода вдоль бортов. Это были не просто суда, пущенные дрейфовать на авось и брошенные на милость свирепых течений, господствующих в этих водах: нет, пусть даже и обреченные, они оставались еще кораблями живыми, управляемыми умными и ловкими людьми.

Сэр Френсис Дрейк спустился на полубак «Мести», чтобы посмотреть, как проплывает мимо его собственный корабль «Томас», бледно мерцая во тьме парусами. Скоро он будет утерян для его личной сокровищницы.

Прямо к самому центру этой темной путаницы вражеских кораблей плыли буксируемые сзади брандеры. Уже менее четверти мили отделяли их от крайних судов армады, когда сторожевое судно заметило их движение и выстрелило из сигнальной пушки, после чего зазвенели цимбалы, загрохотали барабаны и заблеяли дюжины труб. Ухнуло еще несколько сигнальных пушек, и вдруг на «Томасе» вспыхнуло пламя - первый огонь, зажженный атакующими суденышками, больше похожими на призраки, чем на боевые корабли эскадры.

«эль Драго» снова взялся за свое магическое зеркало и призвал к себе всех семерых дьяволов: Аполлиона, Велиала, Люцифера, Вельзевула, Асмодея, Мефистофеля и Сатану, чтоб они управляли его адской эскадрой.

Для нервов испанцев, измученных до смерти пятью долгими неделями в море, болезнями, ранами, вид этих судов, изрыгающих пламя и надвигающихся прямо на них, оказался слишком большим испытанием. Флот короля Филиппа охватила дикая, неуправляемая паника - впрочем, вполне понятная в случае тех, кто оказался в их положении. Они даже так и не заметили действительные команды брандеров, попрыгавшие кое-как в свои длинные лодки и гребущие назад, где их ждал исступленно ликующий флот лорда Хоуарда.

Жертвенные суда неизбежно врезались в корабли панически мечущегося, изрыгающего проклятья перепуганного врага. Но вот у брандеров загорелись паруса и просмоленные снасти, пламя метнулось на сотни ярдов ввысь и в его розоватом пульсирующем отсвете взорам тех, кто был на море, открылся Кале. А когда заряженные пушки брандеров от сильного жара самопроизвольно разрядились, наугад посылая ядра с бортов в копошащуюся путаницу кораблей, капитанов испанского короля покинули последние остатки самообладания. Одни приказывали рубить якорные тросы и тем самым обрекали себя на беспомощное мотание по морю, когда нет возможности снова стать на якорь до тех пор, пока судно не побывает на верфи. Другие сталкивались, снасти их безнадежно запутывались, и по мере того, как мощные течения разворачивали и закручивали дрейфующие суда, они дюжинами теряли и реи и мачты.

Некоторые капитаны, в ужасе полагая, что эти брандеры и в самом деле управляются дьявольскими сообщниками Дрейка, приказали стрелять бортовыми залпами и потопили немало своих собственных судов снабжения. Находились еще и такие, кто подгонял свои суда близко к берегу, получал пробоины в днище и сотнями топил своих беспомощных солдат. Многие лучшие галионы генерал-адмирала Медины-Сидонии загорелись, стремительное течение Английского канала понесло их, и подхваченный ими огонь перекинулся на те незадачливые суда, что попались им на пути.

Пораженная до глубины души, взирала команда «Морского купца»в эту памятную воскресную ночь на огромные вымпелы оранжевого и алого пламени, увенчанного столбами мерцающих искр, взметающихся в небеса. Уайэтт не позволял своим людям уходить с постов, всем сердцем желая, чтобы поскорей рассвело, ибо теперь выпутавшиеся из огненного ада корабли испанцев подняли паруса или то, что от них осталось, и подались на север. Вскоре загремели залпы англичан, метивших в те португальские или испанские корабли, которым случилось пройти мимо них на расстоянии выстрела.

те пытки огнем, которым они подвергали многих наших соотечественников.

Рассвет понедельника 29 июля явил глазам англичан поистине ужасающее зрелище. Весь восточный берег Узкого моря под теми фортами, что несли оборону Кале, был усеян тлеющими и дымящимися, полностью сгоревшими или севшими на рифы кораблями, и обгоревшие трупы сотнями покачивались на маслянистых волнах, катящихся к берегу из далекой Атлантики. Тут и там торчали над водой стеньги потопленных кораблей с цепляющимися за них людьми.

Уступая личному честолюбию - почти как Дрейк в случае с «Розой», - лорд Хоуард Эффингем покинул свой флот и, увлекая с собой крупнейшие галионы, стал приближаться к берегу, чтобы захватить «Сан-Доминго», флагман неаполитанских галеасов. Намеченная им добыча, крепко доселе мешавшая претворению его тактики, сидела теперь на мели под дулами пушек Кале.

После ожесточенной рукопашной схватки галеас вынесло так далеко на берег, что большая часть его корпуса оказалась над водой. Кто мог из его команды попрыгали за борт и тащились вброд к берегу, тем самым хитро лишая победителей стольких прекрасных выкупов, ведь в походе на Англию принимали участие представители чуть ли не всех богатых и знатных семейств Испании и Португалии.

Пока Хоуард гонялся за своей добычей, пренебрегая своими прямыми обязанностями, Дрейк весело возглавил преследование противника. Его и Хоукинса корабли видели массу кандидатов в пленники: богатых флагманских «купцов», быстроходных левантских фелюг, голландских судов снабжения, каравелл и галионов категорией помельче.

- Теперь, Божьей милостью, мы захватим кораблик, да пожирнее!

Когда он выбрал небольшой галион, пышно и ярко раскрашенный в синий и красный цвета, команда так грянула «ура!»в честь капитана, что крик этот отозвался эхом. С полубака галиона вился дымок - видимо, бедолага ночью «поцеловался»с брандером. Но моряки быстро сменили триумфальный настрой, когда вдруг заметили маленький барк из эскадры лорда Генри Сеймура, также нацелившийся на их галион. Будучи ближе к нему, барк первым напал на жертву и притерся к галиону бортом.

Команда фрегата следила, как их соотечественники лезут вверх и переваливаются через поручень галиона. В лучах восходящего солнца яростно засверкали на палубе мельницами завертевшиеся клинки, вспыхивали то и дело кончики копий и алебард, но испанцы оказались крепким орешком, к тому же с рассветом они как бы пришли в себя. Уайэтт уж было собрался менять свой курс, чтобы погнаться за другим галионом, который, похоже, клевал носом и скорее полз, чем плыл, как Питер рявкнул ему:

- Подожди, Генри, смотри! Парней-то наших вышибают.

«Сан-Пабло» выбивали англичан за поручни и фальшборты и полезли бы за ними на их отчаянно смелый маленький барк, если бы он вовремя не отвалил от галиона.

Жаркий прилив возбуждения захлестнул все существо Уайэтта: там, недалеко, тяжело качаясь на подошве волны, доступный, лежал «Сан-Пабло», без марселей, и, видимо, шкоты его грота тоже были перебиты во время боя, потому что этот просто бесценный парус болтался и хлопал, как у домашней хозяйки белье на веревке. Уайэтт сам взялся за румпель, а Хоптон. спрыгнул вниз как раз вовремя, чтобы успокоить уж слишком разволновавшихся артиллеристов. На этот раз, утешил он их, «Морской купец» должен стрелять кусками буксирной цепи, коль на борту у него не осталось ни одного ядра.

Наконец заработала батарея правого борта, да еще так успешно, что сильно поколебала уверенность в себе испанцев, только что отбившихся от одного неприятеля, чтобы увидеть наседающего на них другого. Фрегат успел дать еще один бортовой залп - так здорово поднаторели в своем деле артиллеристы Хоптона, - а затем «Морской купец» заскрежетал по борту «Сан-Пабло» своим бортом. Почерневшие от пороха канониры фрегата живо побросали пробойники и гандшпуги и схватились за пики, дубинки и топоры. С криком «Смерть папистам!» они вскарабкались вверх по красно-синему изрешеченному выстрелами борту, перемахнули через фальшборт и спрыгнули на палубу, чтобы драться теперь не на жизнь, а на смерть.

Примечания

355

…флотилии Английского канала… - Английский канал, Дуврский пролив, Узкое море - различные названия пролива Па-де-Кале.