| Автор: | Смоллетт Т. Д. |
| Категория: | Роман |
Глава IX
Его находит лейтенант; он препровожден к себе домой; женится на мисс Гризль, которая попадает в беду ночью и утверждает свою власть наутро, вследствие чего глаз ее супруга подвергается опасности
Тем временем лейтенант Хэтчуей ухитрился приковылять в церковь, где уведомил собравшихся о том, что случилось с коммодором, а невеста держала себя по этому случаю с большой пристойностью, ибо, едва узнав об опасности, коей подвергался ее будущий супруг, она лишилась чувств в объятиях своей невестки, к изумлению всех зрителей, которые не могли понять причину ее расстройства. Когда же она обрела чувства благодаря нюхательной соли, то стала умолять, чтобы мистер Хэтчуей и Том Пайпс сели в карету ее брата и поехали разыскивать своего командира.
Это путешествие они с готовностью предприняли, сопутствуемые всеми прочими приверженцами коммодора, ехавшими верхом, тогда как невеста и ее друзья были приглашены в дом священника, а церемония отложена до благоприятного момента.
Поскольку позволяла проезжая дорога, лейтенант старался придерживаться того направления, в котором ускакал Траньон, получая сведения об его продвижении то в одном, то в другом фермерском доме, ибо такой феномен не мог не привлечь чрезвычайного внимания; после того как один из всадников подобрал на боковой тропе шляпу и парик коммодора, весь отряд въехал около четырех часов пополудни в деревню, где нашел пристанище коммодор. Узнав, что он благополучно водворился в харчевне «Джордж», они в полном составе подъехали к двери и выразили свое удовольствие троекратным приветственным возгласом, на каковой им ответила расположившаяся в доме компания, как только смысл этого салюта быт ей объяснен Траньоном, который к тому времени принял участие во всех увеселениях своих новых друзей и был сильно пьян. Лейтенант был представлен всем присутствующим как его названый брат, и ему приготовили на скорую руку обед. Тома Пайпса и команду угостили в другой комнате, и около шести часов вечера, когда в карету впрягли пару свежих лошадей, коммодор со своей свитой отбыл в крепость, обменявшись рукопожатиями со всеми находившимися в доме.
Без дальнейших происшествий он часов в девять был благополучно препровожден к своим собственным воротам и оставлен на попечение Пайпса, который тотчас отнес его в гамак, в то время как лейтенант поехал туда, где невеста и ее друзья ждали в великой тревоге, которая рассеялась, когда он уверил их, что его коммодор невредим, и уступила место громкому смеху и шуткам, вызванным его рассказом о приключении Траньона.
Был назначен другой день для свадьбы; и, с целью избежать весьма оскорбительного любопытства зевак, священника уговорили совершить обряд в крепости, разукрашенной флагами и флажками, а вечером иллюминованной под руководством Хэтчуея, который распорядился также, чтобы стреляли из патереро, как только будут затянуты брачные узы. Но и другие виды увеселения не были забыты этим хитроумным затейником, который проявил несомненныепризнаки изящного вкуса и изобретательности в свадебном ужине, порученном его заботам и попечениям.
Этот свадебный пир состоял исключительно из морских блюд. Огромный пилав, в состав которого входил большой кусок говядины, нарезанной ломтиками, две курицы и полгарнца рису, дымился посреди стола; рыба, плавающая в масле, была поставлена по обоим его концам. Рядом с ней красовалось лакомое кушанье, известное под названием лобскус, и блюдо сальмагонди. На смену им появился гусь чудовищных размеров, защищенный с флангов двумя цесарками, зажаренной целиком свиной тушей, соленым свиным окороком, окруженным гороховым пюре, бараньей ногой, зажаренной с картофелем, и бараньей ногой, сваренной с ямсом. Третьей переменой явилась филейная часть свиньи с яблочным соусом, козлятина, тушенная с луком, и черепаха, запеченная в своем щите, а в заключение был подан гигантский пирог с солониной и великое множество лепешек и оладьев. Дабы все соответствовало великолепию этого изысканного пиршества, Хэтчуей запасся большим количеством крепкого пива, флипа, рома, бренди, а также барбадосской водой для леди и нанял всех скрипачей в пределах шести миль, которые с помощью барабана, волынки и валлийской арфы услаждали гостей мелодичнейшим концертом.
Компания, которая была отнюдь не привередлива, осталась, по-видимому, чрезвычайно довольна всеми увеселениями, и вечер прошел в высшей степени оживленно, после чего новобрачная была отведена в свою комнату, где, впрочем, одно незначительное обстоятельство едва не нарушило гармонии, которая царила до сей поры.
Я уже упоминал о том, что в доме не было ни одной кровати; посему читателя не удивит, что миссис Траньон пришла в дурное расположение духа, когда столкнулась с необходимостью поместиться со своим супругом в гамаке, который, хотя и был увеличен и расширен на сей предмет с помощью большой палки и двойного количества парусины, но являлся в лучшем случае неприятным, чтобы не сказать - опасным, ложем. В результате она с некоторым раздражением пожаловалась на это неудобство, которое приписала неуважению, и сначала наотрез отказалась мириться с таким приспособлением. Но миссис Пикль вскоре образумила ее и успокоила, заметив, что ночь пролетит быстро, а на следующий день она может завести свои порядки.
Вняв этим убеждениям, она отважилась влезть в гамак, и менее чем через час ее посетил супруг, когда гости отправились по домам, а крепость осталась под командой его лейтенанта и помощника. Но случилось так, что крючья, поддерживавшие это качающееся ложе, не были рассчитаны на добавочный груз, который им пришлось теперь нести, и посему они сломались среди ночи, к немалому испугу миссис Траньон; падая, она громко завизжала, и этот визг немедленно привлек в комнату Хэтчуея со свечой. Нисколько не пострадав от падения, она была крайне смущена и взбешена происшествием, каковое открыто приписала упрямству и нелепым причудам коммодора, высказавшись с раздражением, которое явно свидетельствовало о том, что она считает цель своей жизни достигнутой, а свой авторитет защищенным от всех ударов судьбы. Да и товарищ ее по постели, казалось, был того же мнения, судя по его безгласной покорности; он ни слова не ответил на ее обвинения, но с самым кислым видом выполз из своего гнезда и отправился почивать в другую комнату, тогда как его рассерженная супруга отпустила лейтенанта и из останков гамака соорудила себе временную постель на полу, твердо решив позаботиться о более удобном приспособлении для следующей ночи.
Не чувствуя никакого расположения ко сну, миссис Траньон весь остаток ночи посвятила планам о коренном преобразовании, которое решила произвести в семействе; и как только первый жаворонок приветствовал утро, она, встав со своего скромного ложа и кое-как одевшись, вышла из своей комнаты, принялась обследовать места, до сей поры неведомые, и во время своих изысканий заметила большой колокол, который привела в действие с такой энергией, что переполошила всех в доме. Через секунду к ней прибежали полураздетые Хэтчуей, Пайпс и все слуги; но не увидев ни одной особы женского пола, она начала громить леность и сонливость служанок, которым, по ее словам, следовало приступить к работе по крайней мере за час до ее зова. И тогда в первый раз она услыхала, что ни одной женщине не разрешалось ночевать в стенах крепости.
Она не преминула возопить против такого распоряжения и, узнав, что кухарка и горничная помещались в маленькой пристройке, находившейся за воротами, приказала опустить подъемный мост и самолично вторглась в их жилище, повелев им немедленно приниматься за уборку комнат, содержавшихся отнюдь не в образцовом порядке, тогда как двум мужчинам было тотчас поручено перенести из дома ее брата под новый ее кров кровать, на которой она привыкла спать. В результате не прошло и двух часов, как все хозяйство в крепости было перевернуто вверх дном и поднялась суета.
Траньон, потревоженный и сбитый с толку этой суматохой, выскочил, как сумасшедший, в одной рубахе и, вооружившись дубиной из дикой яблони, ворвался в апартаменты своей жены; при виде двух плотников, сколачивавших кровать, он, испуская страшные проклятья и энергическую брань, приказал им убираться, клянясь, что не потерпит переборок в трюме, где он хозяин. Но видя, что его протест оставлен без внимания этими рабочими, которые приняли его за помешанного члена семьи и вырвавшегося из своего заключения, он напал на них обоих с великим бешенством и негодованием и встретил столь грубый прием, что в скором времени растянулся на полу вследствие удара, нанесенного ему молотком, который подверг серьезной опасности единственный его глаз.
ему свое соболезнование, объяснила это злоключение вспыльчивым и грубым его нравом.
Он думал лишь о мщении и сделал попытку покарать дерзких работников, которые, едва услыхав о его звании, начали с большим смирением просить прощения за содеянное ими, уверяя, что они не признали в нем хозяина дома. Но, отнюдь не удовлетворившись таким извинением, он ощупью искал колокол (воспаление глаза окончательно лишило его зрения), а так как веревка благодаря предосторожности преступников находилась за пределами досягаемости, он начал реветь во весь голос, как лев, рыкающий в западне, изрыгая множество кощунственных слов и проклятий и выкрикивая имена Хэтчуея и Пайпса, которые, находясь поблизости, явились на призыв и получили приказ заковать в кандалы плотников, имевших дерзость напасть на него в его собственном доме.
и бросили вызов их авторитету. Посему они выхватили из ножен свои кортики - знак своей профессии - и за этим, по всей вероятности, последовала бы отчаянная схватка, если бы не вмешалась хозяйка замка и не предупредила столкновения, заявив лейтенанту, что коммодор был зачинщиком и что рабочие, столь неожиданно атакованные человеком, которого они не знали, вынуждены были действовать в целях самозащиты, вследствие чего он и получил этот злосчастный удар.
Узнав мнение миссис Траньон, Хэтчуей тотчас спрятал свое негодование в ножны и сказал коммодору, что всегда готов исполнить его законные требования, но, по совести, не может участвовать в угнетении бедных людей, которые не повинны ни в каком преступлении.
Эта неожиданная декларация, равно как и поведение супруги, которая в его присутствии выразила желание, чтобы плотники снова принялись за работу, преисполнили сердце Траньона бешенством и чувством унижения. Он сорвал с себя шерстяной ночной колпак, стал бить себя кулаками по лысой голове, клялся, что его люди предали его, и посылал самого себя в глубочайшие бездны ада за то, что принял в свою семью такого василиска.
что он должен предоставить управление всеми домашними делами ей, знающей лучше, чем он, чего требуют его честь и выгода. Затем она приказала приготовить припарку для глаза коммодора, которая и была приложена, после чего его поручили заботам Пайпса, водившего его по дому, как слепого медведя, рычащего в поисках добычи, в то время как его энергическая спутница жизни приводила в исполнение все детали плана, ею задуманного; и кончилось тем, что, когда зрение вернулось к нему, он оказался чужим человеком в своем собственном доме.