Зазеленело внезапно в долине,
Все в изумрудах лесные короны,
Даже в плетне, на любой хворостине
Лопнуть готовы живые бутоны.
Облик зимы убегающей жалок,
К полюсу тащит она непогоды;
Лежа на ложе из свежих фиалок,
С нежной улыбкой проснулась природа.
Арфа, на ветках, от наледи ломких,
Молча висела ты в снежной метели.
Только бураны, бывало, в потемках
Песни свои похоронные пели.
Но ледяное твое одеянье
Сжег огнедышащий взор Аполлона;
Синего неба вдыхая сиянье,
Переливаешься ты обновленно.
Арфа, настроить божественной Флоре
Струны позволь твои перед игрою.
Горы окрасил пурпурной зарею.
Вижу, как ветры вплетаются в травы;
Слышу в тиши, как крыло жаворонка,
Провозглашая всевышнему славу,
В струны твои ударяется звонко.
Солнечный луч! Ты во взоре блуждаешь
Девушки, чувство познавшей впервые.
Словно сама красота, ты вонзаешь
В сердце мне стрелы свои огневые.
Входят влюбленные тихо в дубраву…
Если б улыбку вы мне подарили!
Только тогда б, зазвучав величаво,
Думы мои к небесам воспарили.
Вот, очарованы сладостным пеньем,
Пестрой толпой соберутся пастушки
У ручейка, что по белым каменьям
Возле лесной пробегает опушки.
Арфу, воспевшую их, окружая,
Будут порхать в хороводе воздушном,
То мне венками чело украшая,
То поцелуем даря простодушным.
Отзвук достигнет мелодии дальней;
Встанут в дверях они хижин замшелых,
Чтобы прислушаться к арфе печальной.
Голос могучего вешнего зова
В песне уловят их чуткие уши,
И переполнятся радостью новой
Их неподвластные старости души.
Песня моя пастушку молодому
Сердце встревожит. Мычащее стадо,
Глянув на небо, погонит он к дому,
Где его отдыха встретит награда.
Он извлечет из свирели прилежной
Струн отголосок, едва уловимый,
И, растворяясь в природе безбрежной,
Бога восславит, обнявшись с любимой.
Ах, я опять притязаю на чудо!
В вещие сны погружаюсь блаженно,
Чувствам нечетким вверяясь, покуда
Мысль так туманна и несовершенна.
Малая птаха способна едва ли
Выразить смысл своего ликованья.
Живопишу волшебство мирозданья.
Ах, был один[121]! Сквозь любые невзгоды
Вечным огнем его песни пылали.
Бог отворил ему двери природы.
Он говорил, а вокруг лепетали!
Рунгстед[122]! Все так же на бороздах тучных
Злаки твои набираются силы;
А у готических стен равнодушных
Спит твой сказитель в объятьях могилы.
Эвальд Святой! До сих пор над лесами
Датскими дух твой парит просветленный,
Над беспокойными реет волнами,
Слушает роз разговор благовонный.
Пусть он озябшие струны согреет,
В грудь мою пламя святое вдыхая!
Только тогда моя песня сумеет
Высказать то, что лишь вижу пока я.