Казотово предсказание

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Казотово предсказание (старая орфография)

Недавно в Париже напечатаны Лагарповы сочинения и переводы, найденные после смерти Автора. Главнейшия из них суть: Восемь песней Освобожденного Иерусалима Тассова, в стихах; Четыре песни Фарсалии Лукановой, в стихах же; Поэма О женщинах, и другия. При сем собрании приложена записка, найденная между бумагами Лагарпа; она помещена во многих Французских Журналах: думаем, что и наши Читатели будут ею довольны.

Мне кажется, что я только вчера был свидетелем описываемого здесь произшествия, хотя в самом деле оно случилось в начале 1788 года. Мы сидели за столом у одного вельможи, умного человека, и нашего академического собрата. Многолюдное общество состояло из особ разного звания, из придворных и гражданских Чиновников, Литтераторов, Академиков и проч. Пиршество было великолепное. Перед окончанием обеда, вина Мальвоазийское и Констанское так развеселили гостей, что каждой почитал дозволенным говоришь все, лишь бы только заставить смеяться. Шамфор прочитал свои неблагопристойные сказки; знатные женщины, собеседницы наши, слушали не закрываясь опахалом. Потом начали шутить над Религиею: один читал отрывок из Орлеанской Девственницы; другой повторял философские стихи Дидеротовы:

Третий встает, держа в руке полной стакан, и восклицает: так, господа! я столько же уверен в том, что нет Бога, как и в том, что Гомер был глупец. - И в самом деле он говорил то, что думал. Начали разсуждать о Боге и о Гомере; некоторые из собеседников защищали того и другого. Разговор становился отчасу важнее. С удивлением выхваляли переворот, сделанный Вольтером в умах современников, и признавались, что в том состоит главное право его на знаменитость. "Он задал тон своему веку; он заставил читать себя и в залах и в передних комнатах." Один из гостей, на силу выговаривая от смеха, рассказал нам, как перукмахер, стоя за креслами с гребенкою в руках, удивил его, сказав: знайте, сударь, что я, бедной слуга, также не держу никакой веры, как и другой кто нибудь. суеви фанатизм уступят место Философии; вычисляли, когда по видимому настанет сие вожделенное время, и кто из собеседников доживет царствования Разумаприготовила великое дело, и что была главным местом, средоточием, пружиною свободы мыслить.

Один из собеседников не брал участия в веселости нашего разговора, и даже шутил скромно над нашим восторгом. Это был Казот, человек любезный и оригинальный, но по несчастию до безумия зараженный мечтами Иллюминатов. "Господа! - сказал он, приняв на себя важный вид: успокойтесь; вы все доживете до этой , которой так сильно желаете. Вам известно, что я отчасти умею угадывать будущее, повторяю, вы ее увидите. - Ему отвечают известным припевом: faut pas être grand forcier pour èa, (для сего не нужно быть великим колдуном.) - "А может быть и нужно для того, что хочу сказать вам. Знаете ли, что последует за этою революциею, - что случится со всеми, сколько вас тут ни есть, и что будет после? - Увидим - сказал Кондорсет с угрюмым видом своим и дурацкою усмешкою: для Философа не противно попасть на Пророка"Вы, Г. Кондорсет, издохнете на полу в тюрьме; умрете от яда, которой проглотите, чтоб избавиться от рук палача, - умрете, говорю, от яда, которой принуждены будете носить при себе в сие счастливое время."

Сперва все изумились; но вспомнив, что доброй Казош часто бредил на яву, стали смеяться. - Г. Казот! сказка, которою вы нас теперь попотчивали, не так забавна, как ваш Влюбленный дьявол тюрьме, об яде, о ? какое имеет отношение вся эта дрянь к Философии, к ? - "Я говорю вам, что во имя Философии, человечества, свободы, вас погубят, и что это случится в царствование Разума; тогда Разум только будет иметь свои храмы, во всей Франции будут воздвигнуты , а более никому." - Уверяю вас - сказал Шамфор с ядовитою улыбкою - что вы не будете в числе жрецов при сих храмах. - "Я думаю тоже, но вы, Г. Шамфор, как жрец, и как особа достойная сего звания, вы надрежете себе жилы бритвою в двадцати двух местах, - и однакожь умрете, спустя потом несколько месяцов." - Опять все взглядывают один на другого, и смеются. "Вы, Г. Вик д'Азир, не сами себе откроете жилы, но в припадке подагры велите себе пускать кровь шесть раз в один день, и в следующую ночь умрете. Вы, Г. Николай, погибнете на эшафоте; вы, Г. Бальи - также на эшафоте, вы, Г. Мальзерб - также на эшафоте...." Слава Богу! - сказал Руше, кажется, Г. Казот сердит только на Академию; он поступил с нею безжалостно; благодарение Небу, что я.... - "Вы погибнете также на эшафоте." - Можно биться об заклад - закричали гости - что он поклялся перерезать всех! - "Не я поклялся." - Ктожь? разве Турки, или Татаре овладеют нами? - "Совсем нет; я уже сказал вам это: одна Философия, один Разум будет управлять вами. Философы окажут вам сии услуги, - те самые люди, которые безпрестанно будут произносить нынешния ваши слова, будут повторять все ваши правила, будут ссылаться, подобно вам, на стихи Дидеротовы, и на отрывки из ...." - Разве не видите, что он полной дурак? - говорили гости один другому на ухо, ибо Казот не переменял своего важного вида: он шутит; а вы знаете, что в шутках обыкновенно есть и чудесность. - Правда - сказал Шамфор: но чудесность его ни мало не весела; он слишком изволит жаловать эшафоты и виселицы. Когда все это сбудется? - "Все, что я ни говорил вам, исполнится прежде шести лет."

Сколько чудес! - сказал я: для чего вы обо мне не упомянули? - "И с вами сделается чудо: вы обратитесь к Християнству." - Громкия восклицания. - Слава Богу! - подхватил Шамфор - я ободряюсь; если нам суждено погибнуть в то время, когда Лагарп сделается Християнином - то нам никогда не умирать.

Мы женщины весьма счастливы - сказала Дюшесса Граммон - что революция до нас не касается; говорю не касается не потому, будто бы мы не мешались в нее, но потому, что вошло в обыкновение уважать нас, и что пол наш.... - "Ваш пол, милостивые государыни, на сей раз не защитит вас; мешайтесь вы, или не мешайтесь, но с вами поступаемо будет, как с мущинами, без малейшого различия." - Что это значит у Г. Казот? вы нам проповедуете преставление Света. - Этого ничего не знаю; знаю только, что Вашу Светлость и многих других госпожь, вместе с вами, повезут к эшафоту на поносной тележке, с завязанными назад руками." - В этом случае надеюсь покрайней мере иметь карету, обитую черным сукном. - "О нет, сударыня! госпожи, знатнее вас, поедут на поносной тележке, и с завязанными назад руками." - Знатнее меня? не уже ли Принцессы крови? - "Знатнее вас, сударыня, знатнее...." - Все общество пришло в смущение, и сам хозяин нахмурился; шутка уже казалась неумеренною. Г-жа Граммон, желая разсеять неприятность, не стала требовать окончания последняго ответа, но только прибавила: увидите, господа, что он не даст мне и духовника. - "Так точно, сударыня, вы не будете иметь его; ни вы, ниже кто либо другой. Последний, кому окажут сие снизхождение, будет...." Казтш остановился. - Говорите, говорите, кто этот счастливой смертной, которой будет иметь преимущество перед другими ? - "Сие преимущество одно только у него останется; этот человек есть - Король Французский."

При сем слове хозяин дома тотчас вскочил с места, и все гости встали. Он подошел к Казоту, и с видом огорчения сказал ему: уже время, дорогой Казот, прекратишь эту печальную шутку. Вы простираете ее слишком далеко, и вводите в хлопоты все общество и самих себя. Казот, не отвечая ни слова, вознамерился уйти; Г-жа Граммон, которой хотелось разогнать смущение, подошедши к нему, сказала: Господин пророк! вы объявили нам будущия приключения; для чего же о себе ничего не говорите? - Казот несколько времени молчал, потупивши взоры. - "Милостивая государыня! читали ль вы у Иосифа об осаде Иерусалима?" - Без сомнения. Кому не известно это место? Однакожь положим на час, будто я не читала его. - "Во время осады, один человек семь дней сряду, в виду осажденных и осаждающих, по разу в день обходил вокруг окопов у крича голосом громким и плачевным: ! а в седьмой день закричал: горе Иерусалиму! ! и в тужь минуту пребольшой камень, брошенный из машин неприятельских, упал ему на голову, и размозжил его под собою."