Таинственный сад.
Глава XVI

Глава XVI

В это утро в саду было много работы, и Мери вернулась в дом несколько позже; она так торопилась снова приняться за работу, что до самой последней минуты даже не вспомнила о Колине.

- Скажи Колину, что я не могу прийти к нему, - сказала она Марте. - У меня очень много работы в саду.

На лице Марты выразился испуг.

- О, мисс Мери, - сказала она, - он, пожалуй, рассердится, когда я ему скажу это.

Но Мери не боялась его, как другие, и она не была особенно склонна к самопожертвованию.

- Я не могу остаться! Меня ждет Дикон! - И она убежала прочь.

После полудня они работали еще усердней, им было еще веселее, чем утром. Они выпололи почти все сорные травы, подрезали большинство розовых кустов и вскопали землю вокруг них. Дикон принес собственный заступ и учил Мери, как надо работать ее садовыми орудиями.

- Скоро зацветут яблони и вишни, - сказал он, усердно работая. - А вон там, у стен, зацветут персики и сливы, и трава будет... настоящий ковер из цветов...

Когда Мери захотелось отдохнуть, оба они уселись под деревом. Дикон вынул из кармана свою дудочку и заиграл на ней; звуки были нежные и странные, и на стене, окружавшей сад, вдруг появились две белки, глядя вниз и прислушиваясь.

Солнце приближалось к закату, и его ярко-золотые косые лучи проникали сквозь листву деревьев, когда дети расстались.

- Завтра будет ясно, - сказал Дикон. - Я примусь за работу на рассвете!

- И я тоже, - сказала Мери.

Она быстро понеслась к дому, желая рассказать Колину про Дикона, про ворону и лисичку, про то, что сделала весна. Она была уверена, что он захочет услышать обо всем этом, и была неприятно поражена, отворив дверь своей комнаты и увидев Марту, которая стояла и ждала ее с грустным выражением лица.

- Что случилось? - спросила она. - Что сказал Колин, когда ты ему сказала, что я не могу прийти?

- О, лучше было бы, если бы ты пошла! - сказала Марта. - С ним опять чуть не случился припадок. Мы почти целый день возились, чтобы успокоить его. Он все время глядел на часы.

Мери крепко стиснула губы. Она так же мало привыкла думать о других, как и Колин, и никак не могла понять, почему раздражительный мальчишка мешал ей делать то, что ей нравилось. Она не знала, как жалки те люди, которые всегда больны и раздражены, которые не знают, что можно владеть собою и не раздражать других. В Индии, когда у нее бывала головная боль, она делала все возможное, чтобы довести и других до головной боли или чего-нибудь похуже. И она, конечно, сознавала, что совершенно права; но теперь, конечно, сознавала, что Колин был неправ.

Когда она вошла в его комнату, его не было на диване. Он лежал в кровати, на спине, и даже не повернул к вей головы, когда она вошла. Начало было недоброе, и Мери подошла к нему с самым чопорным видом.

- Почему ты не встал? - спросила она.

Отчего ты не пришла?

- Я работала с Диконом в саду, - сказала Мери.

Колин нахмурился и, наконец, удостоил ее взглядом.

- Я не позволю этому мальчику приходить сюда, если ты будешь уходить к нему вместо того, чтобы прийти сюда и разговаривать со мной, - сказал он.

Мери вдруг вышла из себя. С ней это случалось без всякого шуму; она просто становилась упрямой и угрюмой, и ей было все равно, что бы ни случилось.

- Если ты прогонишь Дикона, я никогда больше не войду к тебе в комнату! - возразила она.

- Ты должна будешь прийти, если я захочу! - сказал Колин.

- Не приду! - сказала Мери.

- Я заставлю тебя прийти! Тебя притащат силой!

- Вот как, господин раджа! - свирепо крикнула Мери. - Меня могут притащить сюда, но не могут заставить говорить, когда я буду здесь. Я буду сидеть тут, стисну зубы и не скажу ни слова! Я даже не взгляну на тебя! Я буду смотреть на пол.

Оба они сердито глядели друг на друга; если бы они были уличными мальчишками, они бы бросились друг на друга с кулаками.

- Ты эгоистка! - крикнул Колин.

- А ты кто? - спросила Мери. - Эгоисты всегда говорят так. Всякий у них эгоист, кто не хочет делать то, что им нравится. Ты еще больший эгоист, чем я. Ты хуже всех мальчиков, которых я когда-либо видела!

- Неправда! - отрезал Колин. - Я не такой эгоист, как твой хороший Дикон! Он играет с тобой в саду, когда знает, что я здесь совсем один. Он эгоист, если хочешь знать!

Глаза Мери сверкнули.

- Он лучше всех других мальчиков! Он... он хороший, как ангел!

- Хорош ангел! - презрительно сказал Колин. - Он простой деревенский мальчишка!

- Он лучше, чем простой раджа! - возразила Мери. - В тысячу раз лучше!

Так как она была сильнее Колина, победа оказалась на ее стороне. Дело в том, что ему никогда в жизни не случалось спорить с кем-нибудь похожим на него, и это оказалось очень полезным для него, хотя ни он, ни Мери не подозревали этого. Он повернул голову на подушке, закрыл глаза, и крупная слеза покатилась по его щеке. Он начинал жалеть самого себя - но больше никого.

- Я не такой эгоист, как ты, потому что я всегда болен и я знаю, что у меня на спине растет горб, - сказал он. - И еще... я скоро умру!

Глаза его широко раскрылись от негодования. Ему никогда в жизни не приходилось слышать этого. Он был и взбешен, и в то же время немного польщен, если только такая вещь возможна.

- Нет? - крикнул он. - Умру! Ты знаешь, что умру! Все это говорят!

- А я не верю! - угрюмо сказала Мери. - Это ты только говоришь, чтоб люди тебя жалели! По-моему, ты даже гордишься этим. Я не верю этому. Если бы ты был хороший мальчик, это бы, может быть, была правда, но ты слишком гадкий!

Несмотря на свою больную спину, Коли я вдруг сел в постели; полный ярости.

- Убирайся отсюда! - крикнул он и, схватив свою подушку, бросил ее в Мери. Он оыл слишком слаб, чтобы бросить ее далеко, и она упала у ее ног, но лицо Мери сделалось каким-то острым.

- Я иду! - сказала она. - И я больше не приду!

Она пошла к двери и, когда дошла до нее, обернулась и снова заговорила.

- Я хотела рассказать тебе кое-что хорошее, - сказала она. - Дикон принес свою лисичку и ворону, и я хотела тебе рассказать про них. А теперь я тебе ничего не скажу! - Она вышла и затворила за собою дверь.

К ее величайшему удивлению, она увидела сиделку, которая как будто подслушивала их; но что было еще удивительней - сиделка смеялась. Это была статная, красивая молодая женщина, которая вовсе не годилась в сиделки, потому что терпеть не могла больных. Она вечно находила предлоги, чтобы оставить Колина на попечении Марты или кого-нибудь другого. Мери очень не любила ее и теперь остановилась, в изумлении глядя на нее, как она хохотала, зажимая рот платком.

- Чему вы смеетесь? - спросила ее Мери.

- Смеюсь над вами обоими, - сказала сиделка. - Для такого хилого избалованного мальчишки - самое лучшее натолкнуться на кого-нибудь такого же избалованного, как он сам. - И она снова начала смеяться в платок. - Если бы у него была сестренка, с кем он мог бы спорить и драться, - это спасло бы его.

- Правда, что он скоро умрет?

- Я не знаю, и мне дела нет до этого. Половина его болезни - это истерика и злой нрав.

- А что такое истерика?

- Это ты узнаешь, когда у него будет припадок после всего этого. Во всяком случае, ему будет от чего беситься теперь, и я этому очень рада.

Мери ушла к себе в комнату совсем в другом настроении, чем когда она вернулась из сада. Она была зла и недовольна, но ей вовсе не жаль было Колина. Она так ждала того времени, когда можно будет рассказать ему столько вещей, и собиралась решить вопрос о том, можно ли ему доверить великую тайну. Она было уже решила, что можно, во теперь переменила решение. Она никогда ничего ему не скажет; пусть себе лежит там в комнате и никогда не выходит на свежий воздух; пусть даже умирает, если ему угодно! Поделом ему будет! Она была так угрюма и озлоблена, что почти забыла про Дикона и про зеленый туман в саду.

Марта ждала ее, и выражение гнева на лице Мери на секунду сменилось выражением любопытства. На столе стоял деревянный ящик, крышка его была снята, и внутри виднелись свертки.

- М-р Крэвен прислал это тебе, - сказала Марта.

Мери вспомнила, что он спрашивал у нее в тот день, когда она пришла к нему в кабинет: "Не надо ли тебе чего-нибудь - кукол, игрушек, книг?" Она развязала один сверток, думая о том, прислал ли он куклу, и о том, что она с ней будет делать. Но он не прислал куклы. Там было несколько прекрасных книг, таких, как у Колина; в двух из них говорилось о садах и было множество рисунков. Кроме того, там было несколько игр и прекрасный письменный прибор, с золотой монограммой, с золотым пером и чернильницей.

- Я пишу лучше, чем печатаю, - сказала она, - и первое, что я напишу этим пером, будет письмо, чтоб сказать ему, что я ему очень благодарна.

Если б она была дружна с Колином, она побежала бы показать ему свои подарки; они стали бы рассматривать рисунки, стали бы читать книжки, потом играли бы в новые игры, и Колину было бы так весело, что он ни разу не вспомнил бы, что скоро умрет, ни разу не пощупал бы спины, чтобы удостовериться, что у него не растет горб. У него была такая странная манера делать это, что она всегда пугалась, потому что у него самого бывал такой испуганный вид. Он сказал Мери, что, если он когда-нибудь нащупает на спине хоть маленький комок, он будет знать, что его горб начал расти. Нечаянно подслушанные перешептывания м-с Медлок с сиделкой навели его на эту мысль; он столько думал об этом, что она прочно засела в его голове. Он никогда не говорил никому, кроме Мери, что большинство его "припадков" вызывалось только тайным страхом. Мери было очень жаль Колина, когда он сказал ей это.

- Он постоянно начинает думать об этом, когда сердит или утомлен, - сказала она вслух. - А сегодня он очень сердит. Он, пожалуй... думал об этом весь день!

Она стояла неподвижно, глядя на ковер.

попробует бросить в меня подушкой... но я думаю... я пойду к нему.