Письмо в защиту "Преступной Матери"

ПАНТЕОН ЛИТЕРАТУРЫ.

П. БОМАРШЕ.

Милостивый Государь. В ваших критических приемах, с какими вы разбираете "Преступную Мать", есть нечто до такой степени светлое и обязательное, что я с удовольствием заношу вас в число просвещенных людей, мнением которых имею честь дорожить. Но, при похвалах, великодушно расточаемых вами этому произведению, еслибы все недостатки, какие вам показались в пятом акте, действительно существовали в нем, пьесу, по моему мнению, следовало-бы признать слабой и бросить в огонь. Во имя снисходительности, обнаруженной вами к самой идее этой пьесы, умоляю вас, убедитесь-же, что ни одного из столь справедливо (если допустить ваше предположение) порицаемых вами фактов нет в пятом акте драмы, под заглавием: "Второй Тартюф или Преступная Мать", - не забудьте об этом двойном заглавии, которое автор желал выполнить в пьесе - это очень важное обстоятельство.

Самою непростительною ошибкою, которая могла-бы обезобразить все произведение, следует считать ту, о которой я поведу речь раньше других. Молодые люди, которых вы предполагаете в кровосмесительном браке, находятся в таком-же родстве между собою, как и мы с вами, милостивый государь. С замечанием этим я обращаюсь к вам, как к знатоку законов: доказательства находятся в самой драме.

они и не названы в пьесе. И так, эти молодые люди могут обвенчаться! И это дело до того возможно, что если позволит время и силы, я хочу написать другую пьесу, под заглавием; "Мщение Бежарса или женитьба Леона", в которой волнующий вас вопрос будет разработан с большим интересом; в "Преступной-же Матери" вопрос этот был бы сухой и несколько нескромной процессуальной подробностью. В этой новой пьесе, негодяй получит достойное наказание; в разбираемой нами он лишь поплатился своим успехом. И так, по закону, молодые люди друг другу совершенно чужие.

В естественном отношении, милостивый государь, между этими молодыми людьми невозможно кровосмешение. Леон - незаконный сын графини Альмавива и прежнего пажа графа, рожденный во время отсутствия последняго, отправившагося за море. С другой стороны, Флорестина - незаконная дочь маркизы Пиззаро и графа Альмавивы, рожденная в то время, когда муж, добрый офицер, но промотавшийся вконец (как говорит граф во 2 м акте), находился при армии в Италии; знатные испанские вельможи вели крайне распутную жизнь, чем и отличались от французских вельмож доброго старого времени. Поэтому-то, говоря Флорестине о супруге её матери, граф выражается следующим образом: "Муж твоей матери запутался вконец: умирая, он не оставил ничего". Вы видите, он не говорит ей: "Твой отец запутался". Он ввел в семью Пиззаро посторонняго ребенка. В его собственную семью тоже ввели посторонняго члена - вот тайна пьесы, которою и расчитывает воспользоваться Бежарс. Посмотрите, в 4-м действии, как скромная графиня обрывает свою речь всякий раз, когда, говоря с графом о своем сыне, она произносит слово отец, столь ужасное в её глазах и пред её смущенной совестью! Знаток закона,обращаюсь к вам: неужели и теперь вы станете утверждать, что эти молодые люди состоят между собою в родстве?

"Критика легка, искусство трудно" - сказал разсудительный, но холодный Детуш. Я двадцать лет потрудился над сочинением того трудного положения, которое вам представляется столь предосудительным и которое "показать на сцене было бы ужасно!" В драме моей это лишь обоюдный, вполне доказанный адюльтер, вследствие которого и мальчик, и девочка чужие друг другу, как я и вы. Изучите хорошенько этот вопрос, милостивый государь: он стоит того. Еслибы не мораль, вытекающая из этого положения, самый адюльтер представлял бы уже нечто невозможное для сцены. Остальное пустяки сравнительно с этим крупным преступлением, но и его нет, так как лет родства между детьми. Граф Альмавива неповинен в измене Испании; его приводит лишь в негодование дерзость ужасного человека, который осмеливается обвинять его в том. Граф Альмавива никому не поверял тайны относительно существования кровосмешения, которого нет, и это ему хорошо известно, Но, почтительно оберегая молодость своей дочери, он приказывает Сузанне и Фигаро не разглашать тайны рождения Леона, незаконного сына его жены, тайны, разоблачение которой открыло-бы Флорестине характер поступка графини, которую она уважает и которой сам он простил это прегрешение.

Граф в пьесе решительно не опасается доносов на себя, по делам Испании, со стороны отвратительного Бежарса, который грозит ему этим лишь в порыве отчаяния, вследствие полного неуспеха его адских замыслов, и совершенно потерявшись. Графу, следовательно, нет никакого основания щадить этого негодяя, и он его выгоняет. Фигаро, которому все было известно, отвечает на его угрозы жестокой иронией: "Пусть займется пасквилями, этим последним орудием подлецов! Он теперь не опасен"! и т. д.

раз оно началось, будучи подготовлено тремя предъидущими действиями, - невозможно, хотя оно тяжелым камнем лежало на душе автора, старательно обходившого его из боязни затемнить действие или слишком рано вызвать тот ужасный интерес, после которого ничего не остается в пьесе. Душа зрителя не может два раза под-ряд прийти в столь сильное возбуждение и быть проникнутою таким сильным горем: пьеса должна была-бы закончиться 4-м актом, еслибы это было так, как вы полагаете, но не я; еслибы автор был так зол и не довел до конца наказание, предназначенное им Тартюфу, вышло бы тоже дело неладное, - но невозможно было обойтись без того: я обязан был утешить чувствительных зрителей, которых мучили его плутни целых четыре действия. Да и Фигаро, герой пиесы, потерпел-бы неудачи во всех своих попытках. которые ловкий плут всегда успевал сделать для себя безвредными, - Фигаро бедный слуга, вынужденный поступать с крайней осмотрительностью, имея дело с другом дома, который мог одним словом погубить его! Все его попытки не привели-бы ни к чему, еслибы ему не удалось выхватить у Бежарса признания в присутствии нотариуса и его писца; еслибы тот не проболтался, что он "получил три миллиона, благодаря великодушию графа". Вот тут-то, милостивый государь, Фигаро берет верх над негодяем и ловит его в западню, как это решил он себе сделать во втором акте пьесы, в развитии которой успешный исход этого предприятия Фигаро составляет весьма важное дело.

Чтобы прекратить рыдания при содействии тех-же лиц, которые заставляли вас смеяться до слез, я доставил этому старому слуге возможность спасти все состояние своего господина и избавить все семейство его от злодея, который обирал их. Еслибы он это сделал в самом начале, пьеса окончилась-бы вторым актом; еслибы он этого не сделал в последнем, вся цель пьесы пропала бы безследно. Разбойник все-бы украл; старый слуга остался-бы побежденным; пьеса окончилась-бы скверно, и усталый зритель вы шел-бы из театра, весьма недовольный и пьесой, и автором. Я-же поставил себе задачею, измучив его хорошенько, отпустить домой довольным и покойным: я, видите-ли, милостивый государь, совсем не имел в виду написать буржуазной трагедии или простой комедии, целью моею было показать, чего может стоить драма с хорошей интригой, еслибы взялись за нее люди поискуснее меня. Весь вопрос в том, успел-ли я достигнуть этой цели.

Желая придать интерес пятому акту, после четвертого, интерес чуждый жгучого характера (это было-бы невозможно), так сказать, успокоительного тона, мирно настраивающий душу зри теля, после жестоких потрясений, когда всякая опасность уже миновала, - я, признаюсь, три раза переделывал его. Он мне обошелся дороже всех. Когда вы прочтете предисловие и затем пьесу, печатный экземпляр которой я вам посылаю, и у вас останутся еще некоторые сомнения, приходите и побеседуем. Я не думаю, чтобы вы серьезно настаивали на предоставлении одному из выдающихся вельмож Испании сделать поступок низкого двуличия, допустив негодяя подписать свадебный контракт с своей дочерью, чтобы иметь только в руках средство повесить его или заткнуть ему рот. Не думаю, чтобы на это были способны вы, с вашей столь великой деликатностью, под влиянием которой вы осуждаете графа за то, что он, хотя и с некоторым отвращением, допустил Фигаро возвратить ему три миллиона золотом, при содействии "обычной его хитрости", по меньшей мере извинительной, в виду чрезвычайной важности дела! "На зло оставить ему наследие ваших детей - это уже не добродетель, а просто малодушие!" Вот слова Фигаро, определяющия графа.

Ах, я очень виноват или скорее очень глуп, если все нелепости, поразившия вас в этом произведении, действительно там существуют. Я ведь - в качестве великой драматической задачи - поставил себе выполнить этот двойной план, связанный и интригой, и интересом. Я представлял себе этот великий труд, как одну из наиболее продуманных концепций, открывающую новый путь в искусстве нашим писателям. Осу ществил-ли я мое предположение? Это вопрос, который предстоит решить; но намерение такое у меня было - безспорно.

пораздумать о том, что вы мне сказали. Если я недостаточно убедительно изложил вам мотивы, побудившие меня так, а не иначе, распределить действие в пьесе, которую вам угодно разобрать, охотно сознаюсь, что мне нет в том никакого извинения, ибо я написал ее в том виде, как ее теперь играют, лишь после весьма продолжительного обсуждения. - Поклон, почтение, благодарность.

Я хотел в двух словах ответить вам, удрученный тяжкими делами, выпавшими на мою долю. Но когда приходится защищать свое детище, невольно поступаешь так, как поступила графиня: зайдешь дальше, чем хотел. Счастливы те, для которых это оканчивается так же благополучно, как для нея! Немногие авторы могут похвастаться этим {Письмо это, служащее довольно существенным разъяснением к последней пьесе Трилогии, напечатано, в первый раз, с автографа автора, в прошлом году, в книге Левиилльяка, откуда мы позаимствовали его. Прим. перев.}.