Грешница и кающаяся.
ЧАСТЬ I.
XIX. ГОСТИ ЧЕРНОЙ ЭСФИРИ

XIX. ГОСТИ ЧЕРНОЙ ЭСФИРИ

Канун Рождества. покрытых снегом улицах столицы было оживленно. Отцы и матери спешили с елками, несли корзины с яблоками, покупали подарки. Стайки мальчишек с веселыми криками подбегали к возведенным на дворцовой площади лавкам, где были выставлены елочные игрушки, подарки для детей и взрослых, которые торговцы громко предлагали прохожим.

Неподалеку от этого базара, за рекой, через которую был переброшен широкий железный мост со статуями, раскинулся обширный еврейский квартал с бесчисленными узкими и грязными улицами. Серые ветхие дома здесь были переполнены жильцами, а в смрадных подвалах торговали старыми вещами. Грязные, оборванные дети, сгорбленные старики и громкоголосые женщины с восточным типом лица сновали по улицам.

Иногда здесь можно было прочесть над дверью: "Ссуда денег под залог", а если бы чаще осматривали скрытые склады тряпичников, едва освещенные и известные только посвященным, то нашлись бы многие вещи, владельцы которых и полицейские напрасно искали уже долгое время. Здесь укрывались подозрительные лица, которые почему-либо имели основание избегать полиции.

Когда начало смеркаться, в одну из узких улочек на, пути от монастырского рынка свернули двое. Они не бросались никому в глаза - их одежда была обычной для этой части города. Одной была маленькая, сгорбленная женщина, в старой соломенной шляпе с широкими полями, скрывавшими почти все ее лицо, и в бесцветном клетчатом платке; в руке она держала большой старомодный красный зонт.

Рядом с нею шел мужчина; он тревожно озирался и старался оставаться в тени домов, так что даже самому невнимательному наблюдателю было ясно, что он чего-то боится. На нем был коричневый застегнутый до верху сюртук и надвинутая на глаза старая темно-серая шляпа.

-- Ты смельчак, Фукс,-- прошептала сгорбленная старуха,-- что если бы тебя узнала не я, а кто другой?

-- Другому я едва ли дал бы себя узнать, ты знаешь, Паучиха, я человек решительный!

-- Верно, тебе уж особенно надо было выйти! - проговорила госпожа Робер не без любопытства.

-- Точно так же, как и ты не станешь даром утруждать своих ног в такую пору.

-- Это ты верно сказал. На старости лет еще не иметь покоя по вечерам!

-- Скажи-ка лучше, куда делась Маргарита, которую ты выманила у моей жены, проклятая Паучиха? - убедившись, что вокруг никого нет, Фукс схватил за руку испуганную старуху.

-- Выманила! Да ты шутишь, Фукс! - отвечала старуха.-- Ведь я дорого заплатила за нее!

-- Я хочу знать, где эта девушка,-- говори скорее" или тебе плохо будет!

Бедная старуха поняла, что не отделается молчанием. Тем более что эта часть города была далеко не безопасной.

-- Я скажу тебе, но только отпусти мою руку! Она у богатого лорда Уда!

-- Сколько заплатил тебе этот старик? Ты получила бы втрое больше от отца этой девушки!

-- Мне давно уже известно, что Маргарита - дочь богатого человека. Я сама жалею, что сделала глупость.

-- Маргарита у лорда Уда - я тебе шею сверну, если ты меня обманула!

-- Там ли она теперь, я не знаю, но я продала ее этому старому ловеласу.

 Ага! Я вижу, ты побывала уже у старика и узнала, что ее там нет!

-- Я ничего не могла узнать от лакеев,-- ответила Паучиха, хотя отлично знала, что Маргарита в настоящее время находилась на вилле принца Вольдемара. Но старуха имела свои виды на девушку, так как фон Шлеве сказал ей по секрету, что Маргарита родная дочь графа Монте-Веро.

-- Я говорю вам это только из сострадания к девушке и отцу с условием, что еще сегодня вечером вы сообщите об этом графу,-- сказал ей барон,-- он щедро вознаградит вас и сейчас же, как только стемнеет, отправится в виллу за своей дочерью.

Легко можно догадаться, как старуха желала в эту минуту отделаться от мерзкого Фукса, чтобы тут же отправиться на Марштальскую улицу, где жил граф. Она проклинала случай, который свел ее именно в эту минуту с преступником. Но вот из соседнего дома вышло несколько евреек.

-- Будь ты проклята! - пробормотал Фукс, отпуская руку Паучихи, которая быстро отошла от него. Радуйся, что уже шесть часов, а то бы так просто не освободилась от меня!

Видя, что Паучиха направилась к Монастырской площади, Фукс быстро нырнул в один из домов, входная дверь которого была открыта настежь. Возле темного коридора, куда он вошел, за стеной находилась лоскутная лавка, над ней красовалась вывеска: "Магазин платья Шаллеса Гирша".

Фукс, по-видимому, отлично знал этот низкий старый дом. В двух шагах от двери было уже так темно, что не видно и собственной руки, но Фукс уверенно миновал крутую грязную лестницу, что вела наверх, где жил владелец дома Шаллее Гирш, и прошел к двери, которая всегда была заперта. Но Фукс принадлежал к числу тех, перед которыми она отворялась. Для этого он наступил на подкову, прибитую у порога.

Из мрака пахнуло сырым, холодным воздухом - он оказался под открытым небом во дворе.

Этот двор, подобно тюремному, был окружен со всех сторон высокими стенами. Впереди при блеске снега был виден флигель с низкими окнами, а за ним возвышалось строение, которое своими крохотными окошками походило на конюшню или сарай. Фукс приблизился к нему и спустился по лесенке в подвал.

Ни один лучик света не проникал через подвальные окошечки с железными решетками, но за ними явно кто-то находился, так как Фукс три раза постучал в окно.

Услышав шаги за дверью, Фукс расстегнул свой сюртук, под которым оказался черный шелковый жилет, на нем блестела тяжелая золотая цепь.

-- Кто там? - спросил женский голос.

-- Тот, кого ты ожидаешь, прекрасная Эсфирь, отвори!

Задвижка отодвинулась, и дверь отворилась. На пороге показалась фигура девушки, державшей в руке свечу.

краденым. Икес Соломон умер в глубокой старости, но сыновья продолжали его ремесло и постоянно поддерживали отношения с Шаллесом Гиршем. Полиция не подозревала, какого рода торговлей занимался этот человек, его считали оптовым торговцем старым платьем, которое он пересылал через Англию в Америку. Этот ловкий преступник умел хорошо прятать концы в воду. Кроме того Шаллес Гирш давал в своем доме тайный приют преследуемым собратьям по ремеслу, на чем отлично наживался, так как они за надежное убежище часто отдавали ему почти всю выручку своей ночной охоты. Хозяйкой и распорядительницей в этом притоне преступников была его дочь, Эсфирь, которая носила прозвище "ЧЕРНАЯ".

Эту Черную Эсфирь, возможно, узнают многие посетители Эмса, Висбадена и Баден-Бадена; блистая роскошными туалетами, она в сопровождении ловких мошенников являлась летом на воды, где обирала легкомысленных влюбленных стариков,-- эта восточная красавица стояла теперь перед Фуксом. Высокую и стройную фигуру обтягивало черное платье, из-под которого виднелась красная юбка и маленькие ноги в изящных башмачках. Длинные черные локоны подчеркивали белизну прекрасных плеч. Большие темные глаза ее горели тем обжигающим огнем, что свойствен восточным женщинам. Она подала Фуксу свою маленькую белую руку.

-- Здравствуйте,-- она, многообещающе улыбнулась. Фукс запер дверь на задвижку и хотел было обнять прекрасную Эсфирь, но она с ловкостью кошки ускользнула от него и поспешила по неровным, старым доскам пола, крикнув ему:

-- Вас уже ждут, не мешкайте!

Она скрылась, пройдя мимо старой лестницы, что вела в верхний этаж, и через люк в полу по крутой лесенке спустилась в нижнее помещение.

 Последний запирает! - крикнула она шутливым тоном следовавшему за ней Фуксу; эта легкая беззаботность в сочетании с ее красотой была ее опаснейшим оружием.

Фукс последовал за Эсфирью, закрыв за собой потайной люк.

служило местом тайного сборища. Фукс следовал за Черной Эсфирью, любуясь ее маленькими ножками. Голоса становились все громче и наконец Эсфирь остановилась перед высоким шкафом с полками, на которых стояли старые пустые цветочные горшки и несколько бутылок. Задняя стенка этого шкафа прикрывала вход в другую часть подвала, для этого нужно было только открыть дверцу шкафа. При внезапном обыске шкаф этот представлял необходимую домашнюю утварь, никто не подозревал о его истинном назначении.

Прекрасная Эсфирь отворила эту хитрую дверь; густым смрадом пахнуло из освещенного красноватым светом помещения, где за столом, уставленным бутылками и стаканами, сидели известные нам четверо бандитов. Рыжий Эде, который в компании с товарищем с немалым успехом посетил ночью какой-то богатый магазин шелковых товаров, угощал сегодня своих друзей отменным вином, тоже, без сомнения, краденым, так как Черная Эсфирь не очень дорого брала за него.

-- Вот и он! - вскричал Кастелян.-- А мы только тебя и ждали, - обратился он к вошедшему Фуксу.

были коротко острижены, а глаза не выражали ровным счетом ничего. На нем была грязная блузка, которую он носил в память о своем прежнем кузнечном ремесле, и старая потертая фуражка; в руке он держал стакан, будто не мог оторваться от него,

Рыжий Эде походил сегодня на денди; даже свою рыжую бороду он выкрасил в темный цвет, а волосы намазал душистой помадой.

Подле него, счастливо улыбаясь, сидел толстяк доктор, а напротив - чернобородый Дольман. Подперев голову руками, он разглядывал вошедшего Фукса и Черную Эсфирь, которая из предосторожности заперла за собой дверь. Ни одного окна не было в этом мрачном подземном помещении с грязными стенами.

-- Как, ты еще не на виселице? - со смехом спросил доктор Фукса.-- Черная Эсфирь, стул и стакан! Я каждый раз думаю, что вижу тебя в последний раз.

-- Ну, господа, попадись я, вам всем будет плохо!

-- Время - деньги, нельзя терять ни минуты,-- сказал Кастелян,-- но сперва следует опорожнить эти две бутылки. Иди, Фукс!

Он чокнулся с бывшим канцеляристом, который не отрывал взгляда от Эсфири.

-- Ну, говори! - нетерпеливо воскликнул Дольман.-- ты же созвал нас, чтобы что-то сообщить.

-- Теперь все в сборе, я не люблю повторяться,-- ответил Кастелян, вынимая из блузы какое-то письмо,-- речь идет о маленькой ссоре, из-за нее-то мы и должны отправиться в десять часов в засаду.

 А деньги где? Ты уж, верно, опять спустил их? - прервал его Рыжий Эде.

-- Деньги мы получим, как только обтяпаем дело,-- пояснил Кастелян.-- Нынче вперед не платят.

-- Тут что-то неладно! Кто станет подставлять свою шкуру, если нет уверенности? - спросил доктор.-- Я на это не согласен!

-- Taк отстань от нас, толстяк, от тебя все равно мало толку! - громко воскликнул Кастелян, вскочив с места.-- Нас все-таки останется четверо, ведь разговор о маленьком нападении! Сегодня вечером, между девятью и одиннадцатью часами, какой-то господин проедет в карете или верхом по Лихтенфельдской аллее. Очень может быть, что он будет иметь при себе одного или двух провожатых. Он тайно посетит виллу, что в конце аллеи, с правой стороны. Так сказано в письме! - Кастелян сложил бумагу.

-- В письме еще что-то сказано, не обманывай нас! - воскликнул Рыжий Эде.

 Ну да, тут еще сказано, что этот господин обыкновенно носит при себе много денег. Я уже составил план! Дольман и Рыжий Эде бросятся на лошадей и займут кучера или рейткнехта; доктор станет на карауле, а мы с Фуксом займемся остальным. Думаю, что в полночь мы снова будем у прекрасной Эсфири и не с пустыми руками.

Кастелян тайком толкнул сидевшего подле него Фукса, давая ему понять, что в этом деле есть еще более важные обстоятельства, которые он сообщит ему позже.

Еще раз зазвенели стаканы; с грубыми шутками и громким смехом выпили гости Черной Эсфири за успех предприятия, которое готовились совершить. Только Дольман был молчалив и по временам недоверчиво поглядывал на Фукса, которого ненавидел, и на Кастеляна, у которого, по-видимому, были задние мысли.

-- Вы идите вперед, а мы с Фуксом - за вами,-- сказал Кастелян.-- На Лихтенфельдской аллее встретимся у кустарника, возле виллы. Есть ли у вас при себе оружие?

 Что за вопросы! - возмутился Рыжий Эде.

-- Ну, о тебе я не беспокоюсь, я спросил доктора. Но идите, идите, уже пора!

Дольман, доктор и Рыжий Эде вышли, сопровождаемые Эсфирью, которая последовала за ними со свечой в руке.

Оставшись наедине с Фуксом, Кастелян признался:

-- Дело будет не таким легким, как они думают. Тот, на кого мы готовимся напасть, говорят, имеет дьявольскую силу.

 А кто это? - спросил Фукс.

-- Это граф Эбергард Монте-Веро.

-- Эбергард Монте-Веро? - повторил Фукс, глаза его заблестели.

-- Ты знаешь его?

-- Да, почти.

 Он, видно, имеет какое-нибудь тайное намерение, похищение или что-нибудь вроде.

-- Похищение? А чья это там вилла?

-- Принца Вольдемара.

-- Гм! - проговорил Фукс, размышляя и глядя перед собой.-- Это дело начинает меня забавлять, но жаль, что ты сообщил о нем другим, мы бы его вдвоем сделали!

-- Я так и хотел сначала; но потом случайно узнал от хромого Карла, с которым когда-то обучался слесарному ремеслу,-- его сестра служит в замке,-- что у этого графа недюжинная сила и что его, кроме негра, всегда сопровождает еще один лакей. Если считать и кучера, то их будет четверо, а это нам не по силам.

 Гм! Ну, а если мы отправим к праотцам этого самого Эбергарда и его провожатых, что тогда?

-- Тогда мы разделим деньги и отпустим товарищей, а в двенадцать часов будем уже на Марштальской, где находится дворец графа. Там только несколько лакеев, и нам нетрудно будет туда попасть! Нажива наша будет изрядной. Говорят, граф потрясает всех при дворе своими сокровищами.

-- У тебя, как видно, хорошие друзья!

-- Он подарил королю три черных бриллианта. Черт возьми, Фукс, скорее бы попасть на Марштальскую!

 Мне кажется, что за этого Эбергарда лучше приняться уже тогда, когда он поедет обратно.

 На этом мы теряем время.

Черная Эсфирь возвратилась.

-- Ты проводила их до улицы? - поинтересовался Фукс.

-- Кругом тихо, никого нет, соседи все сидят по домам, на дворе холодно и ветрено и к ночи, как видно, пойдет снег.

-- Так отправимся в путь, кланяйся старику Шаллесу и Саре.-- Кастелян надвинул фуражку на глаза, а Фукс застегнул свой сюртук.