Дон Карлос.
Том 1. Часть 2.
II. Последняя ночь в монастыре

II. Последняя ночь в монастыре

Прежде чем продолжать рассказ, вернемся к тому дню, когда Амаранту, в присутствии графа Кортециллы, пытали водой, чтобы заставить отречься от дона Карлоса.

Мы видели, что она выдержала пытку и ее, потерявшую сознание, снова отнесли в мрачный каземат.

В коридоре за колонной стоял молодой патер не в обыкновенной монашеской рясе, а в широком черном одеянии. Он увидел искаженное страданием лицо Амаранты, когда ее понесли в подземную келью, и сердце его сжалось от сострадания...

Это был патер Антонио. Он узнал Амаранту и решил непременно помочь ей. Помимо того, что подруга молодой графини могла подсказать ему, где скрывается Инес, чувство сострадания к несчастной призывало его помочь ей. И он остался на время в монастыре, чтобы обдумать свой план действий.

У патера Антонио всегда и прежде была келья в монастыре, и он отправился туда сказать старшему в этот день патеру о своем прибытии.

Патер удивился, что Антонио, так давно служивший во дворце графа Кортециллы, снова очутился в монастыре. Он сообщил о его возвращении великому инквизитору, но тот, оказалось, уже знал об этом.

Антонио держался в стороне от других монахов и большую часть времени проводил в заглохшем монастырском саду, углубившись в свои книги.

Старый привратник Эзебио, которого он знал много лет, рассказал ему, что Амаранта медленно поправляется от мучительной пытки, но так слаба, что едва может подняться с постели.

Через несколько дней Антонио ночью позвали в аббатство. Он еще не ложился и при свете маленькой лампы читал в своей келье, размышлял и думал об Инес.

Дежурный брат привел его в круглую комнату башни, где происходили заседания трех инквизиторов.

-- Ты вернулся в монастырь, брат Антонио, - серьезно начал великий инквизитор, - ты ушел из дворца графа Кортециллы после того, как порученная твоему надзору графиня внезапно и бесследно исчезла... Тебя подозревают в том, что ты знал о бегстве и способствовал ему.

Антонио серьезно покачал головой.

-- Нет, достойнейшие отцы, - сказал он, - это подозрение безосновательно, я ничего не знал о намерениях графини.

-- И не знаешь, куда она ушла?

-- После того как граф бросился на меня со шпагой и велел мне оставить его дворец, я сделал все, чтобы отыскать молодую графиню, но мне не удалось, достойнейшие отцы! Теперь я решил остаться на некоторое время в монастыре, а затем снова продолжать свои поиски, иначе мне не будет покоя!

-- Ты получишь наши указания на этот счет! А вот почтенный брат Бонифацио говорит нам, - с угрозой в голосе продолжал великий инквизитор, - что ты позволяешь себе недостаточно почтительно разговаривать! Не забывай, что ты дитя Ордена и не имеешь иной воли, кроме той, которая руководит тобой в этой благочестивой общине! Ты знаешь строгость святых обетов...

-- И не нарушу их, достойнейшие отцы, но надеюсь, что вы не сделаете их невыносимым бременем для меня! Не мешайте мне уходить, когда меня тянет отсюда!

-- Ты принадлежишь Ордену и должен быть глубоко благодарен ему, патер, потому что он заменил тебе отца и мать, приняв к себе бессловесным младенцем, воспитав тебя и дав такое положение, которому многие завидуют!

-- Если уж ты сам затронул этот темный пункт моего прошлого, достойнейший отец, позволь задать тебе несколько вопросов, которые так сильно волнуют меня! Однажды я уже слышал от тебя подобные слова, и они заронили в мою душу горькое чувство. Ты говорил, что мои родители, давшие мне жизнь, оттолкнули меня от себя! Скажи, правда ли это? Неужели меня отдали в монастырь, в чужие руки, когда родители еще были живы? Неужели они не захотели слюбовью взглянуть на свое дитя?

-- Да, они были живы в то время, - отвечал великий инквизитор, - и отдали тебя в монастырь, зная, что здесь ты получишь лучшее воспитание и достойную цель в жизни. Что может быть выше той цели, которую они определили для тебя?

-- Но как же сердце позволило им оттолкнуть от себя и отдать чужим родное дитя, не умевшее еще говорить? Так я могу заключить из твоих слов, достойнейший отец, и сознание этого причиняет мне горе. Они при жизни отдали меня! А теперь они живы?

 Не наше дело доискиваться этого, молодой патер!

-- Ты этого не знаешь, а мне хотелось бы знать, достойнейший отец! Хотелось бы взглянуть на них, несмотря на то, что они отказали мне в своей любви. Кто они? Как их зовут?

Этот вопрос Антонио, казалось, сильно удивил трех инквизиторов и даже вызвал их негодование.

-- Ты забываешь, что у тебя одна мать - церковь! - вскричал Бонифацио, строго взглянув на него. - Ты - дитя церкви и отказался от всего остального. К чему спрашивать о тех, кто совершенно тебе чужд, кто должен быть чужд тебе с той минуты, как ты вступил в нашу общину? Или ты изменил первым условиям нашего Ордена?

-- Я знаю, что должен забыть отца и мать, братьев и сестер, достойнейший отец, знаю, что теперь между мной и ними стоит непреодолимая преграда, но мне хотелось бы знать имя моих родителей и хоть раз увидеть их!

-- Это безумное, суетное желание! Вообще ты, кажется, очень любишь мир, - сказал великий инквизитор, начиная сердиться, - ты беспрестанно возвращаешься к прошлому и, доставляя себе напрасные страдания, упускаешь из виду обязанности, налагаемые на тебянастоящим!

-- Прости, достойнейший отец, это не так! Я верен своему долгу и своим обетам, но если иногда в уединении и в тишине у меня является желание узнать свое настоящее имя...

-- Разве тебя не удовлетворяет прекрасное имя Антонио? - прервал его Доминго.

-- Да, оно прекрасно, но мне хочется знать имя, которое я получил от своих родителей, хочется услышать что-нибудь о них, увидеть место, где я родился...

-- И это грешные желания! - вскричал Бонифацио. - Их не допускают твои обеты и отречение от всего мирского!

-- Жестоки твои слова, достойнейший отец! Я знаю, ты имеешь право высказать мне это, но, тем не менее, это жестоко, в человеческом сердце есть чувства, которые невозможно искоренить. Мы должны отречься от всего, что нам было дорого, считать чужими отца и мать! Когда я произносил это, достойнейшие отцы, я был молод и так предан науке, что не думал о чувствах и не подозревал об их существовании. Да, я был ребенком, невинным ребенком, не спрашивающим о своем прошлом, о том, что было! Но наука породила во мне вопросы... много вопросов... из них возникли чувства... и, наконец, появилось желание узнать, кто мои родители!

-- Так докажи свою нравственную силу, поборов в себе эти желания и чувства, молодой патер! Задача достойна тебя! Оставайся в своей келье, молись и кайся, чтобы одолеть суетные мысли. Тебе, видимо, предстоит высокое назначение, если ты покажешь себя достойным его! Углубись же в себя, молодой патер, вернись в келью и жди там нашего решения.

Антонио молча исполнил приказание. Он не возобновлял больше своих настойчивых расспросов и вернулся в крошечную комнатку, в которой провел юность.

Через несколько дней, сойдя в подземелье, патер Антонио вошел в мрачный каземат, где Амаранта лежала на скудной соломенной подстилке, уже немного окрепшая после пыток. Увидев патера, она заломила руки...

-- О, сжальтесь, отдайте мне мое дитя! - вскричала несчастная.

Антонио подошел к ней со словами утешения, сказал, кто он, и обещал избавить ее от заточения. Затем он спросил, знает ли она, куда девалась графиня.

-- Инес ушла? - вскричала Амаранта... - Еще один удар для меня! Теперь я понимаю, что она мне тогда сказала...

-- Она ушла, чтобы избежать брака с доном Карлосом! Я везде искал ее, чтобы ей помочь, так как она теперь совершенно одинока и беззащитна, но нигде не мог найти...

-- Не нашли!.. Бедная Инес! Я не знаю, куда она могла пойти!

-- Я вас освобожу, и мы вместе отправимся на поиски. Хотите помочь мне в этом, Амаранта?.

-- От всей души, патер Антонио! Но вы подвергаетесь страшной опасности из-за меня!

-- Обо мне не думайте и не беспокойтесь. Не бойтесь ничего, не тоскуйте! Может быть, объединив усилия, мы сумеем найти графиню Инес!

-- Да, вы правы, патер Антонио, это моя святая обязанность!

 Вдвоем нам удастся напасть на ее след. Будьте же готовы в одну из следующих ночей уйти со мной из монастыря. Предоставьте мне позаботиться обо всем, и я избавлю вас от заточения! Не возбуждайте только подозрений привратника и не горюйте, помощь близка!

Амаранта поблагодарила его со слезами на глазах. Тут только Антонио увидел, как страшно она изменилась.

Привратник не знал о том, что молодой патер посетил келью Амаранты, потому что ключи от подземелий висели в столовой, чтобы патеры могли свободно входить к монахам, осужденным на тяжкое заточение, утешать их и выслушивать их исповедь.

Когда Антонио вернулся в монастырь, повесив ключи на прежнее место так, что этого никто не заметил, к нему вошел старший патер.

Инквизиторы поручили ему расспросить Антонио - у них, по-видимому, было для него какое-то важное задание, и они хотели его испытать. Антонио долго беседовал с патером, прохаживаясь взад и вперед по монастырскому двору.

Результатом их разговора было появление в келье Антонио патера Бонифацио; тот сообщил Антонио, к немалому его удивлению, что ему опять поручена миссия вне монастыря. На другой день ему велели готовиться к отъезду, а на следующий - патер Доминго сам пришел в его келью и объявил, что он избран для выполнения важной миссии. Завтра же ночью ему предстояло уехать на север, к дону Карлосу. Обязанность его состояла в том, чтобы всюду сопровождать принца, не выпускать его из виду и доносить обо всем происходящем.

Великий инквизитор дал ему письмо к дону Карлосу и пропускное свидетельство, открывающее дорогу всюду во владениях карлистов, затем большую сумму на проезд и приказание патерам всех монастырей оказывать брату Антонио всевозможную помощь и содействие.

Настоящая цель поездки должна была оставаться тайной для всех, а главное, Антонио должен был уехать ночью так, чтобы никто не знал.

Все это как нельзя более соответствовало его планам.

Зашив, согласно приказанию, необходимые бумаги и деньги в рясу, под которой совершенно скрывалось его обычное платье, Антонио простился вечером с великим инквизитором и старшим патером.

Он должен был уйти из монастыря по окончании полночной мессы, когда все кругом заснет.

Брат-привратник получил короткое приказание в назначенный час отворить ворота брату Антонио. Все было готово к отъезду, и молодой патер ждал только случая освободить Амаранту, чтобы вместе уйти из монастыря. Никто и не подозревал о его планах.

После полночной мессы, на которой он присутствовал с другими патерами и братьями в монастырской капелле, монахи разошлись по кельям.

Все стихло, благочестивые братья улеглись на свои жесткие постели, все огни погасли, только внизу, у портала, грустно и тускло горел фонарик привратника. Поверх своей дорожной рясы Антонио надел еще одну и тихонько прокрался в столовую, где в этот час ночи, конечно, никого не было.

Взяв ключ от подземелий, он пошел в аббатство.

На монастырском дворе было тихо, только ночной ветер шептался с листьями каштановых деревьев.

В коридорах аббатства тоже царило молчание. Конечно, можно было случайно встретить патера или дежурного брата, шедших на тайное заседание инквизиции в круглую комнату или возвращавшихся оттуда.

Но Антонио этого не боялся. Он хорошо знал все ходы и выходы и шел теперь по темным как могилы коридорам, ощупывая руками стены. Выйдя на старую широкую лестницу, он поднялся по ней и пошел к той, которая вела вниз, в комнаты пыток и в подземелья.

Но в ту минуту, как он уже собирался спуститься по скользким ступеням, под сводами коридоров послышался шум и вдали показался приближающийся свет.

Кто-то шел из подземелья - без сомнения, старый Эзебио.

Старик не должен был видеть его здесь в такой час, иначе завтра утром тотчас узнают, что Амаранту освободил Антонио.

Если ему удастся спрятаться, то осмотр келий старым привратником пойдет еще и на пользу молодому патеру; старик сможет тогда подтвердить, что после полуночи выпустил из монастыря патера Антонио, и никому в голову не придет заподозрить его в освобождении Амаранты.

Но как спрятаться в коридоре от Эзебио, когда тот с фонарем?

пошел к подземельям. Времени терять было нельзя!

Тихонько подойдя к двери и нащупав замок, он вставил в него ключ и осторожно повернул. Дверь отворилась.

-- Кто здесь?.. Кто вы такой? - робко спросила Амаранта, в темноте не видя входившего.

-- Вставайте! Это я, Антонио! Я пришел вывести вас из монастыря.

-- Это вы!.. О святая Мадонна!.. Я боюсь до смерти... нас увидят...

-- Не бойтесь, идите за мной!

-- Из-за меня вы подвергаете себя опасности, патер Антонио! Лучше оставьте меня в моей тюрьме!

-- Если вы не сбежите сегодня, то не выйдете отсюда никогда!

-- Инес права! Вы благороднейший человек!

-- Торопитесь, пора! Где вы? Тут так темно, хоть глаз выколи!

Амаранта протянула к нему руки.

-- Я здесь, - прошептала она.

-- Наденьте вот это, - сказал Антонио, накинув ей на плечи захваченную им вторую рясу, - она вам еще пригодится.

Теперь никто не догадался бы, что с патером идет женщина. Капюшон Амаранта надвинула на лицо.

-- А мое дитя... - робко прошептала она, - что будет с моим мальчиком, которого у меня отняли?..

-- Не горюйте, оставьте его пока здесь, за ним хорошо присмотрят, - отвечал Антонио. - Я сам воспитывался в монастыре с самого раннего детства.

-- Я больше не увижу его...

-- Никто не может отнять его у вас, если вы не захотите отдать его сами. Послушайтесь меня, оставьте дитя пока здесь! Пойдемте же!

Патер запер келью и, взяв Амаранту за руку, повел ее к лестнице. Поднявшись по ней в совершенной темноте, они осторожно и неслышно вышли, наконец, из аббатства. Антонио провел Амаранту к дальней стене; тут, в тени каштановых деревьев, никто не мог ее увидеть.

-- Подождите минуту, - шепнул он молодой женщине, оставляя ее одну.

Сердце ее сильно билось... Ей так хотелось на свободу... Она вполголоса читала молитву.

она спускалась, а он присоединится к ней чуть позже.

Амаранта спустилась на улицу; тогда Антонио подтянул лестницу и, опустив ее в монастырский двор, сошел вниз, отнес лестницу на место, а ключ от кельи Амаранты - в столовую и вернулся во двор монастыря. Теперь молодая женщина была в безопасности.

-- Да сохранит тебя Бог, брат мой, - сказал Антонио.

-- Да не оставит Он и тебя вовеки своей милостью, - отвечал привратник.

ночи.