Дочь императора.
Часть I.
Глава VIII

VIII

Маргарита нашла баронессу Гейерсберг и ее сына в большой зале замка, которую прислуга только что успела приготовить к принятию гостя.

Посланник, сопровождаемый многочисленной свитой, вскоре вошел в залу.

Судя по тому, кто был избран императором для этого поручения, можно было догадаться, что он придавал ему немалое значение. Прибывший был никто другой, как сенешаль граф Георг Мансбург, который, не смотря на свою молодость, уже пользовался большой милостью у императора Максимилиана.

Итак, маленький паж барона Риттмарка сделал себе карьеру. Что помогло ему так скоро достичь этого - известно одному Богу, а может быть дьяволу и того лучше.

Как бы то ни было, но Георг шел, поднимаясь со ступеньки на ступеньку, переходил от господина к господину, пока не дошел до императора. Но Максимилиан слишком хорошо знал людей, чтобы чувствовать к графу Мансбургу доверие и привязанность, как многие предполагали. Однако Георг сумел сделаться ему полезным, оказав множество услуг. Император, зная его скрытность и хитрость, пользовался охотно его услугами при обстоятельствах, где более всего требовались такт и скрытность.

Когда законы этикета были соблюдены с обеих сторон, сенешаль торжественно взял два больших письма под императорской печатью с золотого, дорогой резьбы подноса, который держал около него коленопреклоненный паж.

Одно из этих писем он вручил баронессе Гейерсберг, другое Маргарите.

Обе, дрожащей рукой, сломили печати.

Письмо Маргарите, написанное собственноручно императором, -- в чем убедилась молодая девушка с первых же слов, перевернув лист, чтобы посмотреть на подпись, -- заключалось в следующем:

"Милая, возлюбленная дочь!

Припоминаешь ли ты еще того незнакомца, который однажды, в гостинице "Золотого Солнца", поклялся познакомить тебя с твоим отцом? Этот незнакомец, этот мнимый купец, был я, Маргарита. Я дал тебе слово увидеть тебя в день твоего рождения и объявить тебя всенародно моей дочерью. Но, к несчастью, когда судьба миллионов людей зависит от человека, то он не может иногда следовать желанию своего сердца.

Надеюсь, что вскоре я могу прижать тебя к моему родительскому сердцу и вознаградить себя за все время, когда я не только не видел тебя, но и не знал даже о твоем существовании.

Я отец твой, Маргарита, баронесса же Эдвига Риттмарк была твоей матерью. Она любила меня, не зная ни моего имени, ни моего звания; с моей стороны, я клянусь тебе, дитя мое, что я любил ее так, как только может человек любить в этом мире.

Одного воспоминания о ней уже достаточно было, чтобы сделать тебя дорогой моему сердцу. Но с того дня, как я увидел, насколько ты походишь на твою мать добротой и кротостью, я понял, что полюблю тебя вдвойне и за Эдвигу, и за тебя.

Баронесса Гейерсберг расскажет тебе подробно все, относящееся к твоему рождению и к смерти твоей матери; она тебя уверит также, что я оставался равнодушен к тебе лишь потому, что не знал о твоем существовании. Я только недавно узнал о нем из письма Эдвиги, которое мне прислано было баронессой Гейерсберг.

Из писем, которые тебе доставит баронесса, ты увидишь, что желание твоей матери было, чтобы истина о твоем рождении была открыта тебе не ранее тех лет, когда ты будешь в состоянии отличать дурное от хорошего и сама руководить собой в жизни.

По роковой судьбе любовь моя причинила только горесть твоей бедной матери; упреки совести отравляли даже те немногие мгновенья радости, которые она вкушала со мной.

Бог мне свидетель, что искреннее желание мое - доставить тебе все счастье, которое заслужила ты, и которого достойна была твоя бедная мать.

Само небо покровительствовало тебе, Маргарита, устроив тебя возле этой благородной и святой женщины, которая пеклась о тебе с заботливостью и нежностью матери.

за сына ее, самого храброго и уважаемого из наших молодых военачальников.

Я дал согласие свое на этот союз, вдвойне благоприятный для тебя - давая тебе в супруги доблестнейшего из наших рыцарей и в матери - благороднейшую и преданнейшую из женщин. Брак этот доставит тебе, кроме того, возможность уплатить тот долг благодарности, которым я и твоя мать обязаны семейству Гейерсбергов.

Нынче именно решился процесс, от которого зависело благосостояние этого благородного семейства. Враги баронессы восторжествовали.

Через несколько дней, может быть, им пришлось бы продать даже их древнее жилище, если бы ты не была назначена Богом быть их ангелом-хранителем.

Не подобает, чтобы дочь императора Максимилиана вступила бесприданницей в семейство своего супруга.

Сенешалю, графу Мансбургу, поручено сегодня же объявить тебя моей дочерью и обнародовать императорский указ, которым дается тебе титул графини с правом передачи его мужу.

Сенешаль вручит тебе ящик, содержащий документы на право владения замками Риттмарком и Вейнсбергом, которые я выкупил для тебя, также билет в десять тысяч дукатов, на еврея Елиазара, во Франкфурте. Этими деньгами можно выкупить замок Гейерсберг, и бедная сирота, так великодушно принятая в нем, будет наслаждаться высшим земным счастьем - счастьем вознаградить своих благодетелей.

Но не подумай, возлюбленная дочь моя, чтобы я считал себя как бы расплатившимся с тобой и с твоей матерью: будущее покажет всю глубину моих чувств к тебе. Флориан молод, умен, храбр и великодушен. Сделавшись супругом дочери императора, он найдет перед собой блестящую будущность. Пользуясь заслуженной славой, он при богатстве не замедлит восстановить древний блеск своего рода. Ты можешь ему это объявить от моего имени, милое дитя.

Но у меня есть к тебе просьба, Маргарита. Именно два мои желания: первое, чтобы брак твой совершился в Дисгейме, в капелле, где я первый раз увидал твою мать; второе - по совершении таинства прежде всего пойди с своим мужем на гробницу твоей матери, которая похоронена на кладбище этой капеллы, и там, во имя своего счастья, во имя любви твоей, упроси бедную мою Эдвигу простить мне все муки, которые она перенесла из-за меня.

Через несколько дней, надеюсь, я буду иметь возможность увидеться с тобой. До тех пор да сохранит тебя небо, дитя мое!

Максимилиан".

Чтение этого письма до того поглотило все способности Маргариты, что она почти забыла все окружающее. Когда, по прочтении, подняв глаза, она увидела графа Мансбурга, его блестящую свиту, пажей, придворных и весь этот незнакомый ей мир, молодой девушке показалось, что она видит все это во сне, а не наяву.

Посреди мыслей, волновавших ум Маргариты, только две ясно представлялись ее воображению: она думала, что она дочь императора Максимилиана, и теперь не может отказаться от руки Флориана, не обнаружив самую низкую неблагодарность.

Не подозревая причины горести, омрачившей черты Маргариты, и приписывая ее впечатлению, произведенному чтением о несчастьях ее матери, баронесса Гейерсберг приблизилась к молодой девушке и сжала ее в своих объятиях.

-- Ваша мать очень страдала, Маргарита, -- сказала она ей тихо. -- Но счастье ваше, которым она теперь утешается там, на небе, будет для нее вознаграждением за все ее горести!

-- Да услышит вас небо! -- прошептала молодая девушка. -- Вам, без сомнения, известно содержание этого письма, -- прибавила она, протягивая письмо императора баронессе.

-- Его величество удостоил прислать мне копию этого письма. Благословляю тот день, когда ты вступила в этот замок, Маргарита. Я как будто бы предчувствовала, что ты будешь нашим ангелом-хранителем. Если бы ты знала, как я счастлива мыслью, что тебе одной я буду обязана сохранением нашего жилища и счастьем моего сына. Твой отец хорошо понял тебя, доброе, милое дитя мое, давая тебе возможность насладиться самым высоким счастьем на земле - делать счастливыми других. Посмотри на меня, Маргарита, посмотри на Флориана, который, разговаривая с сенешалем, не сводит глаз со своей прекрасной невесты и наслаждается счастьем, которым он обязан тебе!

Баронесса говорила с радостными слезами на глазах. Бедная женщина много перенесла в своей жизни, но теперь она совершенно забыла обо всем, что она выстрадала, видя исполнение всех своих сокровенных желаний.

Соединить своего сына с женщиной, которую он любил, сохранить навсегда нежную и верную собеседницу для себя и в то же время видеть блеск своего древнего жилища - этого было вполне достаточно, чтобы совершенно взволновать женщину и менее впечатлительную, чем была мать Флориана.

Маргарита дала себе слово сказать все баронессе, но, при виде этой глубокой и трогательной радости, вся решимость ее пропала.

 -- подумала она. -- Благородная душа, она ни на минуту не сомневается во мне... Теперь, имея возможность устроить счастье той, которая заменяла мне мать, что она подумает обо мне, если я откажусь от руки ее сына, на предложение которого я только что согласилась, еще не зная ни о своей знатности, ни о своем богатстве? Ни она, ни ее сын, я знаю, не сделают мне упрека, но какое выражение презрения и горести прочитаю я на их честных лицах! И отец мой, что он подумает обо мне?.. Я скажу графу Людвигу... Он добр и великодушен... Он поймет, что я не могла поступить иначе... Он увидит, кроме того, что я так же несчастна, как и он. Он простит мне. Надеюсь, что я не переживу долго этого союза; это докажет ему, как я любила его".

Уверенная в любви Маргариты к Флориану, баронесса Гейерсберг думала, что нанесет смертельную обиду своей приемной дочери, предположив, что она способна из тщеславия отказаться от союза, охотно принятого за несколько минут до того.

Столь же уверенный в честности Маргариты, но менее убежденный в любви молодой девушки, Флориан приблизился к ней и проговорил вполголоса:

-- Большая перемена произошла в вашей судьбе, Маргарита. Такой бедный рыцарь, как я, очень незавидная партия для дочери нашего августейшего монарха. Если полученные вами известия могут в чем бы то ни было изменить только что принятые вами решения, или заставят вас сколько-нибудь пожалеть о данном мне слове - будьте уверены, Маргарита, что я готов возвратить вам ваше слово и ничего не буду иметь против вас за это.

На лице и в голосе Флориана можно было легко прочесть, что говоря таким образом, он хотел исполнить только обязанность, но что в глубине своего сердца он боялся оскорбить Маргариту, делая вид, что хотя бы на минуту сомневался в ней.

Баронесса Гейерсберг сделала одобрительный знак сыну, как бы благодаря его за благородную речь. Потом она бросила счастливый и доверчивый взгляд на Маргариту, который уничтожил последние колебания молодой девушки.

-- Вот вам мой ответ, рыцарь, -- проговорила Маргарита, протягивая Флориану свою дрожащую руку, которую он покрыл поцелуями.

Баронесса Гейерсберг овладела другой рукой молодой девушки и прижала ее к своему сердцу, с чувством, выражавшим все счастье бедной вдовы.

Сидя в большом кресле, приготовленном для него, граф Мансбург не мог слышать разговора баронессы и двух молодых людей. Но зато он не сводил своих маленьких лукавых черных глаз с лиц разговаривавших.

Видя, что Флориан и его мать сжимали руки Маргариты, и предполагая, вероятно, что цель разговора уже достигнута, он поднялся и подошел к Маргарите. -- Сударыня, -- произнес он, почтительно склоняясь перед ней. -- По воле моего августейшего монарха, его величества государя императора, я должен во всеуслышание прочесть, в присутствии всех жителей замка и окрестностей, императорский указ, которым он вас признает своей дочерью, жалует вам графский титул и права на владение замками Риттмарком и Вейнсбергом. Если вы, графиня и баронесса Гейерсберг, позволите, я немедленно приступлю к исполнению этих формальностей.

Отворили двери, и в продолжение каких-нибудь двух минут зала замка наполнилась любопытными. Сенешаль начал читать императорский указ; чтение это продолжалось около полутора часов.

По окончании, сообразно с данными ему Максимилианом инструкциями, граф Мансбург объявил о браке графини Эдельсгейм с рыцарем Флорианом, прибавив несколько слов, выражавших то высокое уважение, которое его величество питает к благородной фамилии Гейерсбергов.

Среди радостных восклицаний, с которыми принято было это известие, послышался крик, полный горести и отчаяния - как единственный протест против всеобщего удовольствия.

Повинуясь тому странному чувству, свойственному как ненависти, так и любви, взоры Маргариты и сенешаля остановились в одно и то же время на человеке, который, отделяясь от толпы, направлялся к двери с легкой стремительностью кабана, преследуемого сворой гончих.

Несмотря на то, что суконный капюшон покрывал его лицо, и что костюм его не имел ничего выдающегося, Маргарита узнала или, скорее, угадала в нем графа Людвига. Что касается сенешаля, то он также, вероятно, узнал врага, потому что брови его нахмурились, и он поспешно знаком подозвал к себе своего конюшего.

Через несколько минут он возвратился и приблизился к Мансбургу.

-- Ну, что? -- спросил граф.

-- Ваше сиятельство, я полагаю, что человек этот оставил замок. Он вышел через главные ворота по дороге в Гейльброн.

-- Как он был одет?

 На это не обратили внимания. Но, кажется, он был одет по-военному.

-- Ты слышал что-нибудь о Фабиане? Фабиан был именно тот курьер, который послан был для уведомления о прибытии сенешаля, и с которым обменялся костюмом граф Людвиг, как было сказано уже ранее).

-- Он приехал, ваше сиятельство.

-- Что же он говорит?

-- Он говорит, что на него напали воры, отняли у него лошадь и даже одежду. Но я так торопился к вашему сиятельству, что не успел расспросить его подробнее.

 Чего бы это ни стоило, но человек, которого я тебе указал, должен быть отыскан. Пошли за ним всех людей, сколько есть у тебя. А Фабиана пришли в мою комнату. Я сильно сомневаюсь в этой истории о ворах и заставлю его сказать мне всю истину.

На третий день, с восходом солнца, сенешаль и его свита оставили замок Гейерсберг.

-- Наконец! -- вскричал Флориан, когда последний всадник переехал подъемный мост. -- Наконец-то мы останемся одни!

Молодая девушка далеко не разделяла радости рыцаря. С беспокойством она помышляла, что теперь ей придется скрывать все, что у нее на сердце, слушать нежные речи Флориана, добрые слова баронессы, слушать и улыбаться в ответ на их мечты о будущем счастье.

Но к полному удовольствию Маргариты Флориан довольствовался тем, что окружал молодую девушку безмолвным обожанием, и только одни глаза его говорили о любви. Маргарита очень ценила эту деликатность молодого воина.

Когда она сошла к завтраку, Флориан был поражен переменой в ее лице.

Пользуясь минутой, когда, по уходу баронессы, они остались вдвоем, он встал на колени перед Маргаритой и нежно взял ее за руку.

-- Маргарита, -- сказал он ей. -- Несмотря на уверения, что чувства ваши ко мне не изменились, я обеспокоен. Вы печальны, страдаете и не хотите открыть причину вашей горести и страдания. Неужели вы не имеете доверия к мне? Если то, что вас огорчает, сколько-нибудь касается меня, то разве следует поэтому скрываться от меня? Я не умею так хорошо выразить любовь мою, Маргарита, но верьте, что любовь эта достойна вас. Я люблю вас настолько, чтобы быть счастливым вашим счастьем, хотя бы мне пришлось за него поплатиться несчастьем всей моей жизни.

-- Я вам верю, Флориан! -- прошептала молодая девушка, невольно сжимая руку рыцаря. -- Вы добры, и я вас люблю, Флориан, -- продолжала Маргарита с глубоким волнением. -- Я вас люблю, как брата, -- прибавила она едва слышно; но Флориан слышал только начало фразы, которое наполнила восторгом его сердце.

объявил Флориану, что его спрашивает какой-то незнакомец.

-- Его имя? -- спросил с нетерпением Флориан.

-- Он не говорит.

-- Пускай он придет в другой раз. В настоящую минуту я не могу его принять.

-- Он поручил передать вам это, сударь.

-- Что такое? -- спросила Маргарита. -- Недобрая новость, Флориан?

-- Нет, -- проговорил он задыхающимся голосом, -- нет... Это друг, приезда которого я не ожидал... Я должен поговорить с ним... До свидания, Маргарита... Помолитесь за меня...

Он поцеловал руку молодой девушки и удалился вслед за слугой.