Сама невинность

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Сама невинность (старая орфография)

СОБРАНИЕ СОЧИНЕНИЙ

БРЭТ-ГАРТА.

Книга VI.

РОМАНЫ. ПОВЕСТИ. РАССКАЗЫ.

Издание т-ва И. Д. Сытина.

Сама невинность.

Разсказ. Перев. кн. Е. С. Кудашевой.

ЧАСТЬ I.

Мы все затаили дыхание в то время, как дилижанс мчался в полутьме через гребень Галлопера. Самая карета представлялась лишь смутной валкой тенью; боковые фонари предусмотрительно были потушены, и Юба Билль только что вежливо вынул изо рта наружного пассажира сигару, с помощью которой тот намеревался демонстрировать свое самообладание. Ибо прошел слух, что шапка "дорожных агентов" Рамона Мартинеца залегла в засаде у второго подъема и должна руководствоваться нашими огнями при прохождении Галлопера, чтобы остановить нас в чаще за гребнем. Если нам удастся незаметно перевалить через гребень и таким образом миновать чащу, прежде чем они ее достигнут, - мы спасены. Хотя бы они и пустились тогда в погоню все шансы на нашей стороне.

Грузная колымага переваливалась с боку на бок, колыхалась, ныряла и подскакивала, но Билль не сбивался с колеи, - "как будто" - шепотом заметил курьер Общества - "чует носом невидимую для глаз дорогу". Мы знали, что минутами виснем на краю склонов, отвесно обрывавшихся на тысячу футов к макушкам сосен внизу, но знали также, что и Билль это знает. Еле видимые лошадиные головы, сдвинутые в виде клина натянутыми возжами в его неподвижных руках, казалось, разсекали темноту как острие плуга. Даже топот шести лошадей перешел в глухую, однообразную дробь. Но вот мы перевалили через гребень и погрузились в еще более непроницаемый мрак чащи. Скорее представлялось, будто мы остановились, - одна только призрачная ночь продолжала мчаться мимо нас. Можно было подумать, что лошадей поглотила быстрая Лета: перед нами возвышались только верх кареты и непоколебимая фигура Юбы Билля. Даже в этот ужасный момент, скорость наша не уменьшилась; казалось, будто Билль не желает больше правит, а хочет только двигаться, или же управление громоздкой каретой перешло в другия руки. Один неосторожный пассажир шопотом высказал ледянящее предположение, что мы "повстречаемся с другой упряжкой". К великому нашему удивлению, Билль услыхал его; к еще величайшему удостоил его ответом. - Ну что же! тогда потягались бы кто скорее попадет в ад! - спокойно заметил он. Однако мы все вздохнули свободнее - он заговорил. Почти немедленно, впереди начала слабо белеть дорожная колея; линия придорожных деревьев разстроилась, раздвинулась, и перед нами открылось безлесное пространство: мы были вне опасности, повидимому, незамеченные погоней.

Снова засветились фонари, и посыпался перекрестный огонь поздравлений, комментариев и воспоминаний; но Юба Билль продолжал хранить достойное и даже сердитое молчание. Самые неумеренные похвалы его мастерству и отваге не встречали ответа. - Думаю, что старина жаждал боя и потому разочарован, - заметил один из пассажиров. Но люди, знавшие Билли, его презрение истинного бойца к безцельным схваткам, с тревогой наблюдали за ним. Временами он ехал степенно минут по пяти кряду, вдумчиво сдвинув брови и зорко следя пытливыми глазами из-под полей шляпы, затем вдруг менял напряженную позу с невольным жестом нетерпения. - Вы о чем-то безпокоитесь, - а, Билль? - спросил конфиденциальным тоном курьер. Билль поднял глаза с несколько презрительным изумлением. - Не о том, что будет, а вот, насчет того что было, я не совсем сабе {Знаю - по-испански (sabe).}, в чем дело. Не видно никаких признаков, чтобы шайка Рамона вовсе выходила на промысел, если же выходила, то никак не пойму, почему она не напала на нас.

-- Дело в том, что наша хитрость была успешна, - заметил один из наружных пассажиров. - Они ожидали увидеть наши огни на гребне и, не увидав их, прозевали нас. Вот мое мнение.

-- Вы не назначаете цены за это мнение? - вежливо осведомился Билль.

-- А то в Фриско есть юмористический листок, который платит деньги за такое добро. Я видывал в нем и похуже вещи.

-- Да будет вам, Билль! - возразил пассажир, уязвленный хихиканьем окружающих. - Для чего же тогда вы потушили огни?

-- А для того, может-быть, - отозвался Билль с угрюмой усмешкой, - чтобы вы, ребята, со страху не принялись палить по кустам и не навлекли на нас их огня.

Объяснение, хотя и мало удовлетворительное, было, тем не менее, довольно правдоподобно, и мы сочли разумнее ответить на него смехом. Тем не менее Билль впал в прежнюю задумчивость.

-- Кто сел у вершины? - вдруг отрывисто спросил он у курьера.

-- Деррик и Симисан с Холодного-Ключа, да один из ребят "Эксцельсиора", - отвечал тот.

-- Да еще та девушка из Доу-Флата, в графстве Пай, со своими узелками! Не забывайте о ней, - иронически подсказал наружный пассажир.

-- Знает ли ее кто из вас? - продолжал допрашивать Билль, пренебрегая его иронией.

-- Лучше спросите судью Томпсона, уж он очень увивался за ней - достал ей место у окна, возился с её пожитками.

-- Место у окна, - повторил Билль.

-- Да; ей хотелось все увидать: она не боится стрельбы.

-- Верно, - вмешался третий пассажир; - еще он был так чертовски предупредителен, что когда она уронила кольцо в солому, то он против всех правил, понимаете ли, зажег спичку и посветил ей. И было это как раз, когда мы проезжали чащу. Мне все это было отлично видно в окно, так как я нагнулся над колесами с ружьем на готове. И судья Томпсон не будет виноват, если его окаянная глупость не привлечет выстрела от шайки.

Билль издал отрывистое ворчание, но продолжал неуклонно подвигаться вперед, ничего не отвечая и даже не поглядев на говорившого.

Теперь оставалось не больше мили до станции на перекрестке, где нам предстояло менять лошадей. Вдали уже мерцали её огни, а над высотами гребня на западе виднелся слабый отблеск приближающагося разсвета. Мы только что вступили в перелесок, когда нас рысью догнал всадник, очевидно, выехавший с параллельной дорожки. Все слегка вздрогнули; один только Юба Билль сохранил прежнее угрюмое спокойствие.

-- Алло! - сказал он.

Незнакомец подъехал к карете, в то время, как Билль замедлил ход. Он был похож на "грузовщика", или погонщика вьючного обоза.

-- Вас не задержали на Развилине? - более приветливо продолжал Билль.

-- Нет, - со смехом отвечал погонщик, - у меня

-- Видели нас? - резко переспросил Билль. - У нас фонари были потушены.

-- Да, - но из окна висело что-то белое, не то платок, не то женская вуаль. Хотя оно и было чуть заметно, - так, словно бы белая точка ползла вдоль склона, - но так как я вас высматривал, то и признал вас по ней. Доброй ночи!

Он рысью пустился прочь. Мы попытались разсмотреть в темноте друг друга и выражение лица Билля, но он не промолвил ни слова и не шелохнулся, пока не бросил вожжей перед станцией. Пассажиры быстро спустились с крыши; курьер хотел последовать за ними, но Билль удержал его за рукав.

-- Я хочу вместе с вами обревизовать дилижанс с его пассажирами до отъезда.

-- Что там случилось?

-- Ну-с, - произнес Билль, медленно высвобождаясь от одной из своих огромных перчаток, - когда мы въехали в чащу, я видел, как из кустарника поднялся человек - вот, как сейчас вас вижу. Я был уверен, что пришел наш час и сейчас начнется музыка, но вдруг он попятился, сделал кому-то знак, и мы проехали мимо, как ни в чем не бывало.

-- Ну?

-- Ну, - продолжал Билль, - это доказывает, что этому вот дилижансу сегодня ночью дали свободный пропуск.

-- Что же вы можете иметь против этого? Я считаю, что нам страшно повезло!

Билль медленно стащил вторую перчатку. - Я привык рисковать своей здешней жизнью, - ответил он с притворным смирением, - и всегда благодарен за малейшую милость свыше. Но, - добавил он с иронией, - когда до того доходит, что меня щадит какой-нибудь конокрад из тех вон пассажиров, и мне еще надо называть это специальной милостью провидения - нет, уж увольте! Это, сударь мой, свыше моих сил!

ЧАСТЬ II.

Решение самодержавного Билля задержать отъезд на четверть часа, чтобы укрепить какие-то винты, было встречено пассажирами со смешными чувствами. Некоторым из них не терпелось позавтракать у Сахарной Сосны, но другие были не прочь дождаться разсвета и большей безопасности. Курьер-же, хотя и знал истинную причину отсрочки, не мог, однако, понять её цели. Пассажиры все были люди известные; самая мысль о сообщничестве с "агентами большой дороги" представлялось дикой и невероятной, и даже если бы среди них и находился член шайки, его присутствие скорее могло бы ускорить грабеж, нежели предупредить его! Мало того., разоблачение и арест такого сообщника - которому они явно были обязаны своим спасением - были противны всем Калифорнским понятиям о справедливости, хотя бы по существу и были вполне законны. Явно было, что дон-кихотское чувство чести Билля съехало с прямого пути.

Станция состояла из конюшни, каретного сарая и дома из трех комнат. В первой из них были приспособлены койки для служащих, во второй была устроена кухня, а третья и самая просторная служила столовой и гостиной; в ней также предоставлялась дожидаться пассажирам. На станции не полагалось буфета; но по мановению всемогущого Билля откуда-то появилась большая бутыль виски, которым он гостеприимно попотчевал общество. Соблазнительное действие крепкого напитка развязало язык галантному судье Томпсону. Он признался в том, что зажигал спичку, чтобы помочь прекрасной уроженке Пайского графства искать кольцо, которое, впрочем, оказалось у нея на коленях. - Красивая, цветущая девушка - тип Дальняго Запада, сэр! одним словом, подлинный цветок прерии! Однако проста и безхитростна как дитя. - Она едет в Мэрисвилль, - но по пути должна встретиться с знакомыми - вернее, с знакомым. - Это первая её поездка в большой город, и вообще, в какой-либо цивилизованный центр, с тех пор, как она переправилась через прерии три года тому назад. Девичье её любопытство прямо-таки умилительно, а невинность обворожительна. В стране, склонной к производству легкомысленных и разбитных девушек, можно только приветствовать появление подобной молодой особы. - Вот хотя бы сейчас: она осталась в конюшне смотреть, как запрягают лошадей, предпочитая удовлетворить свое здоровое молодое любопытство, вместо того, чтобы слушать пустые комплименты молодых пассажиров.

В самом деле, фигурка, которую Юба Билль застал за этим развлечением, хотя и не отличалась особым изяществом, тем не менее, вполне оправдывала мнение судьи. Это была, повидимому, деревенская девушка в полном разсвете сил; прямодушные серые глаза и широкий смеющийся рот выражали здравое довольство жизнью и окружающим. Она присматривала за погрузкой багажа. Чисто женское движение страха, когда один из её свертков был несколько грубо брошен на крышу, послужило Биллю желанным предлогом.

-- Эй вы, там! - рявкнул он на помощника, - вы не камни таскаете! Смотрите в оба, слышите! Ваш багаж, мисс? - добавил он с грубоватой учтивостью, обращаясь к ней. - Примерно, эти сундуки?

Она добродушно улыбнулась в знак согласия, и Билль, отстранив помощника, подхватил на руки большой квадратный сундук. Но от избытка ли рвения, или по какой-либо несчастной случайности, только он оступился и потерял равновесие, при чем с размаху ударил сундуком о земь и сбил его скрепы и запоры. Сундук был простого, дешевого сорта, но раскрывшаяся при падении крышка обнаружила массу отделанного кружевом женского белья, несомненно, высшого качества. Барышня снова вскрикнула и быстро бросилась вперед, но Билль разсыпался в извинениях, собственноручно скрепил сломанный ящик ремнем и объявил, что заставит Общество заменить его новым. После этого, он небрежно последовал за ней в пассажирскую комнату, освободил для нея место у камина, попросту сняв наиболее юного пассажира за шиворот со стула и усадив на последнем даму, сместил другого, стоявшого перед огнем; после чего, выпрямившись во всю вышину своих шести футов перед прекрасной пассажиркой, глянул на нее сверху вниз, доставая список пассажиров из кармана.

-- Вы здесь прописаны как мисс Мёллинс? - спросил он.

"Да".

-- Ну-с, мисс Мёллинс, мне надо задать вам один вопрос. Задам я его прямо перед всей этой компанией. Я был бы в праве задать его вам наедине, только это не в моем духе: я не сыщик. Мог бы я также вовсе его не задавать, а поступить так, как если бы уже знал ответ, - или же предоставить другим вас допрашивать. Можете не отвечать, если не хотите: у вас тут есть защитник, судья Томпсон - он останется вашим другом, правы ли вы, нет ли, как, впрочем, и каждый из здесь присутствующих, - все равно, как если бы вы сами подобрали свой состав присяжных. И так, вот тот простой вопрос, который я хочу вам задать: подавали ли вы сигнал кому-нибудь, когда мы переезжали Галлопер, час тому назад?

Мы все были того мнения, что мужество и дерзость Билля здесь достигла крайняго предела. Публично обвинять "даму" перед сборищем рыцарственных калифорнцев, да вдобавок еще даму, обладающую молодостью, красотой и невинностью, было верхом отчаянности. Общество всколыхнулось явным движением сочувствия к прекрасной незнакомке, сперва поднялся легкий ропот, но самая смелость совершенного деяния повергла их в оцепенение. Судья Томпсон начал было с кроткой заискивающей улыбкой:

-- Правда, Билль, я должен протестовать от имени этой дамы... как вдруг, к всеобщему смущению, прекрасная обвиняемая отвечала с легким, но внушающим доверие колебанием.

-- Да, подавала.

-- Гм! - поспешно вставал судья, м-м-м, да - то-есть - м-м-м - вы высунули платок за окно. Я сам это заметил; вы сделали это случайно - можно даже сказать игриво - не придавая тому никакого значения.

Девушка взглянула на своего защитника со странным смешением гордости и раздражения, и коротко отрезала:

-- Я подавала сигнал.

-- Кому? - строго спросил Билль.

-- Молодому человеку, за которого я выхожу замуж.

По толпе прошло движение, сопровождаемое хихиканьем младших пассажиров, но яростный взгляд Билля живо положил конец всяким проявлениям.

-- Для чего вы подавали ему сигнал? - продолжал он.

-- Чтобы дать знать ему, что все благополучно, - отвечала девушка, с возрастающим румянцем и заносчивостью.

-- Что - благополучно? спросил Билль.

-- Что за мной нет погони, и что он может меня встретить за станцией Косса. - С минуту она колебалась, затем продолжала еще надменнее, хотя все еще с примесью ребяческого задора:

-- Я убежала из дому, чтобы выйти за него замуж. Так и сделаю. Никто не может мне помешать. Отец не соглашался только потому, что он беден, а у отца есть деньги. Он хотел выдать меня за человека, которого я ненавижу, и надавал мне множество платьев и всякого добра, чтобы подкупить меня.

-- И вы теперь везете их в сундуке тому другому? - с иронией спросил Билль.

-- Ну, да, - он беден, - вызывающе сказала девушка.

-- Стало-быть, фамилия вашего отца Мёллинс? - продолжал Билль.

-- Нет, не Мёллинс. Я - я так только назвалась, - замялась она, с первым признаком смущения.

-- А как же его зовут?

По кругу прошла улыбка многозначительного облегчения. Слава Эли или "живодера" Геммингса, как известного скупца и ростовщика, проникла даже за пределы гребня Галлопера.

-- Мне не приходится вам объяснять, мисс Мёллинс, что предпринимаемый вами шаг - дело чрезвычайной важности, - начал судья Томпсон с отеческой серьезностью, в которой мы, однако, с наслаждением уловили явное притворство, - и надеюсь, что вы и ваш нареченный взвесили это как подобает. Упаси Бог, чтобы я пытался препятствовать естественному влечению двух молодых существ, но могу ли я спросить, что вам известно о - о юном джентльмене, ради которого вы приносите такую жертву, и, быть-может, даже рискуете всем своим будущим? Например, давно ли вы его знаете?

Несколько озабоченный вид, с которым мисс Мёллинс слушала начало этой речи - немножко вроде того, как слушает ребенок, когда старается что-нибудь понять, - сменился здесь облегченной улыбкой.

-- О да, - быстро сказала она, - почти что целый год.

-- Далее, - с улыбкой продолжал судья, - имеет ли он профессию - занимается ли каким делом?

-- О да, - ответила девушка, - он сборщик.

-- Сборщик?

-- Да, он получает деньги по счетам, - понимаете? - продолжала она с детской живостью, - не для себя - у него-то никогда нет денег, у бедняжки! но для своей фирмы. Да еще какая трудная работа! - ему приходится днем и ночью разъезжать по скверным дорогам, в еще сквернейшую погоду. Подчас, когда он прокрадется к ранчу, чтобы повидаться со мной, то прямо-таки ног под собой не чует от усталости, - не может усидеть на седле, не то что стоять. Вдобавок ему еще приходится рисковать. Другой раз на него сердятся, не хотят платить; один раз даже ему прострелили руку, он приехал ко мне, и я помогла перевязать ее. Но ему и горя мало. Он храбрый как никто, такой же храбрый как и добрый.

В этой милой похвале прозвучала такая здоровая нотка правды, что все мы прониклись невольным сочувствием к говорившей.

-- Для какой фирмы он собирает? - ласково спросил судья.

-- Наверно не знаю - он не хочет мне сказать, но кажется это одна испанская фирма. Видите ли, - она доверчиво обвела глазами собрание, с улыбкой невинного, но шаловливого лукавства. - Я знаю это только потому, что раз заглянула в письмо, которое он получил от фирмы; в нем говорилось, что ему надо торопиться и быть готовым в дорогу на следующий день. Думается мне, что имя было Марганец, - ну да, Рамон Марганец.

Наступило мертвое молчание - такое глубокое, что мы слышали, как лошади позвякивают упряжью в отдаленной конюшне. Внезапно младший из ребят "Эксцельсиора" разразился истерическим хохотом, но на нем остановился свирепый глаз Юбы Билля, и он немедленно окаменел в виде немой, осклабленной маски. Девушка, однако, не обратила на него внимания. Следя за своими воспоминаниями, с словоохотливостью влюбленной, она продолжала:

-- Да, работа тяжелая, но он говорит, что все это ради меня, и он бросит ее, как только мы повенчаемся. Он мог бы бросить и раньше, да только ни за что не хочет брать моих денег, ни даже тех, которые я могла бы выпросить у отца. Это не в его духе. Уж такой гордец - нужды нет, что бедный, - вот он какой, мой Чарли! У меня ведь все деньги моей мамы в сберегательной кассе, хотела я их взять оттуда - я имею на то полное право - и отдать ему, но он и слышать не хотел. Да он бы не взял ничего, даже из тех вещей, что здесь со мной, когда бы только знал о них. Вот он и продолжает ездить и ездить - здесь и там и во все концы, и становится все более испитым и печальным, и худеет и бледнеет день ото дня, и вечно тревожится о своей службе, и как бывало сойдемся мы с ним в Южном Лесу или на Дальной Просеке, нет-нет да и вздрогнет и говорит: "Ну, мне пора, Полли!" - и все-же всегда старается держаться передо мной молодцом. Да ведь ему пришлось приехать невесть откуда сегодня и ждать меня в чаще у Галлопера, только для того, чтобы узнать, все ли благополучно! Да Боже ты мой! Я подала бы ему сигнал и показала бы свет, хотя бы мне пришлось умереть за это в ту же минуту. Вот вам! Вот, что я знаю о Чарли, вот из-за чего я убежала из дому, вот почему бегу к нему и мне дела нет до того, кто бы ни узнал об этом! И только жалею, что не сделала этого раньше, - и сделала бы - сделала бы - когда бы - когда бы только он меня попросил! Вот вам!

Она остановилась, задыхаясь. Затем юное, смеющееся лицо внезапно изменилось со свойственной юности неожиданностью: набежала тучка детской печали, мелькнула молнией трепетная дрожь и, наконец, хлынул ливень!

Думаю, что эта пустая подробность окончательно завершила нашу деморализацию. Мы слабо улыбались друг другу, с тем напускным мужским превосходством, которое прекрасно сознает собственную безпомощность в такия минуты. Мы поглядывали в окно, сморкались, смутно обращались друг к другу со словами: "А, что?" или: "Да, знаете ли!" и вздохнули свободно, хотя и прикинулись удивленными, когда Юба Билль, повернувшийся спиной к прекрасной рассказчице и тыкавший ногами в поленья очага, внезапно налетел на нас и смел нас всех на дорогу, оставив мисс Мёллинс одну. Несколько минут он шагал поодаль вдвоем с судьей Томпсоном; потом возвратился к нам, повелительно потребовал полного игнорирования данного вопроса в разговоре с мисс Мёллинс, вошел в станционный дом, вернулся с молодой девушкой, подавил слабое идиотическое ура, раздавшееся было при виде снова повеселевшого и румяного невинного личика, вскарабкался на козлы, - и минуту спустя мы уже были в пути.

-- Итак, она до сих пор не знает, кто такой её поклонник? - с живостью спросил Курьер.

-- А вы-то уверены, что он состоит в шайке?

-- Наверное сказать не могу. Возможно, что это один молодец из Иоло, который дочиста проигрался с фаро в Сакраменто и примкнул к шайке от нечего делать. Разсказывали, что в том деле в Килее был новичек - да еще парень не промах, - а так как там было выпущено несколько зарядов, то возможно, что и на его долю попало, и тем объясняется рассказ девушки о ране в руку. Поняли? Если только это тот самый человек, то, как я слышал, это сын какого-то важного проповедника в штатах, да еще студент университета в придачу; говорят, сорвался с цепи в Фриско и проигрался в лоск. Нет хуже людей, этого сорта, раз уж они закусили удила. Если хочешь степенного, спокойного компаньона, - задумчиво добавил Билль, - по мне лучше нет, чем сын висельника.

-- Но что вы теперь намерены делать?

-- Зависит от того молодца, который выйдет к ней навстречу.

-- Уж не вздумали ли вы арестовать его? Довольно-таки подло по отношению к обоим.

-- Не будьте болваном, Джимми! Мы с судьей хотим только приняться за этого развеселого молодца, когда он явится за своей красавицей, и поучить его уму-разуму. Если он признает себя грешником и пожелает исправиться, мы, не долго думая, обвенчаем их на первой же станции, и сам судья безплатно совершит обряд. Мы решили устроить это дело по хорошему, так чтобы список пассажиров был в полном порядке, - уж вы положитесь на нас!

-- Но неужели вы думаете, что он вам доверится?

-- Полли подаст ему сигнал, что мы действуем начистоту.

-- А - а! заметил курьер. Тем не менее за эти несколько минут они как бы обменялись ролями. Взгляд куръера выражал сомнение, критику, даже сарказм. Наоборот, лицо Билля смягчилось, и на нем появилось нечто в роде благожелательной улыбки, в то время, как он самоуверенно и без колебаний продолжал гнать лошадей.

Между тем, хотя окружающия нас вершины освещались уже ярким светом лучезарного утра, в долине, в которую мы спускались, было еще пасмурно и туманно. В хижинах и редких ранчах, служивших предвестниками более тесных поселений, мерцали еще огоньки. И всего гуще были тени в той маленькой роще, где судья Томпсон передал Биллю на козлы записку, получив которую тот принялся тотчас задерживать лошадей. Наконец карета остановилась на перекрестке с поперечной проселочной дорогой. В ту же минуту мисс Мёллинс вышла из кареты и, махнув на прощанье судье, ссадившему ее с подножки, засеменила вдоль по поперечной дороге и исчезла в полутьме. К нашему удивлению дилижанс продолжал дожидаться, и Билль сидел, слабо держа возжи в руках. Прошло пять минут - целая вечность ожидания, а также, ибо нечто в лице Юбы Билля воспрещало праздные разспросы, мучительная бездна молчания! Наконец последнее было нарушено незнакомым голосом с дороги:

-- Ступайте вперед, мы за вами.

Карета тронулась. Вскоре мы услыхали за собой другия колеса. Все вывертывали шею, чтобы разсмотреть незнакомца, но при свете зари могли только разобрать, что за нами следует на некотором разстоянии кабриолет с двумя фигурами. Очевидно, Полли Мёллинс и её поклонник. Мы надеялись, что они нас обгонят. Однако кабриолет, хотя и запряженный хорошей лошадью, неизменно соблюдал все то же разстояние, и было слишком явно, что возница вовсе не намерен потворствовать нашему любопытству. Курьер прибегнул к Биллю.

-- Тот ли это человек, что вы думали? - спросил он с любопытством.

-- Сдается, что да, - кратко отвечал Билль.

-- Но что же тогда, - продолжал тот с приливом прежнего скептицизма, - может помешать им теперь улизнуть от нас?

Билль с усмешкой махнул рукой по направлению к ящику.

-- Их багаж!

-- Ого! - заметил курьер.

поворачиваясь к курьеру, - вы отправите её сундуки прямым кратким в Сакраменто, с ярлыком Общества, и выдадите ей накладную, чтобы она могла получит их там. А его это убережет от искушения и от влияния шайки, пока они опять не попадут к белым людям и к цивилизации. Когда ваш седовласый дед, - добавил он, демонически подмигнув курьеру, - говоря проще, когда старый любитель виски, Юба Билль по имени, что сидит на этих козлах, берется устроить вступающую в жизнь парочку, можете поручиться, что сделает он это не как-нибудь. Все места нарасхват! Специальное провидение берет одно из лучших мест, когда распорядителем бывает Юба Билль!

Наконец на возвышенности, на разстоянии ружейного выстрела, показались станция и разбросанный поселок Сахарной Сосны, теперь уже ясно видимые при свете утра. Тогда кабриолет внезапно промчался мимо нас - так быстро, что лица двух седоков были почти невидимы, - и, продолжая держаться на благородном разстоянии, подкатил к подъезду гостиницы. Девушка и её спутник соскочили на землю и скрылись в доме прежде, чем мы подоспели в свою очередь. Они, очевидно, решили уклониться от нашего любопытства, что и удалось им вполне.

Впрочем, аппетит пассажиров, обостренный крепким горным воздухом, оказался на этот раз сильнее любопытства; и когда прозвонил звонок к завтраку, почти все бросились в столовую, где принялись сражаться за места, не заботясь об исчезнувшей парочке. Судьи и Юбы Билля также как не бывало. Притом, сквозной дилижанс в Мэрисвилль и Сакраменто стоял уже на готове, ибо Сахарная Сосна являлась пределом владений Билля, дальше которого его карета не ходила. Однако, минут двадцать спустя, в прихожей и на веранде раздалась несколько церемонная суета, и нашим глазам вновь предстали судья и Юба Билль. Первый, не без изысканных ужимок, служил кавалером видной фигуре мисс Мёллинс, в то время, как Юба Билль сопровождал к кабриолету её спутника. Все бросились к окнам взглянуть на таинственного незнакомца и, вероятно, экс разбойника, жизнь которого теперь была связана с нашей прекрасной спутницей. Боюсь, однако, что все мы испытали чувство разочарования и недоверия. Правда, он был красив и даже воспитан с виду, а также здоров и молод. Но в его выражении было что-то не то пристыженное, не то вызывающее, смешанное с потайной, выжидательной тревогой, - вообще, говоря, нечто отнюдь не привлекательное и неподходящее к новобрачному, - да еще с такой новобрачной. Зато открытое, радостное, невинное личико Полли Мёллинс, сияющее простодушным восторгом и доверием, снова затопило умилением наши сердца, загладив недочеты в её избраннике. Мы махали им вслед; думаю даже, что разразились бы троекратным ура, когда бы нас не сдержало всемогущее око Юбы Билля. И хорошо, потому что минуту спустя нас призвали перед лицо сего мягкосердечного деспота.

Мы застали его вдвоем с судьей в отдельном номере, стоящим перед столом с графинчиком и рюмками. Преисполненные ожидания, мы вошли в комнату и притворили дверь, после чего он окинул нашу группу взглядом нерешительной снисходительности.

что не ваше это, чорт возьми, дело! но судья стоит на том, что вы все посвящены в тайну; вот я и решил пригласить вас выпить за здоровье Чарли Бинга и его супруги, ныне благополучно отбывших в брачное путешествие. То, что вы знаете и что вы подозреваете о молодом человеке, не стоит выеденного яйца, и я бы не дал ваших сведений на забаву и желтому щенку; но судья полагает, что вы должны дать слово хранить дело в тайне. Это его мнение. Что же касается моего личного мнения, джентльмены, - продолжал Билль с усиленной мягкостью и мнимой задушевностью, - я только хотел заметить мимоходом, что если бы какой-нибудь забытый Богом, вислоухий, безмозглый болтливый идиот вздумал только пикнуть о своем мнении...

-- Одну минутку, Билль, - перебил судья Томпсон со степенной улыбкой, - позвольте мне объяснить. Вам понятно, джентльмены, - продолжал он, обращаясь к нам, - то своеобразное и, смею сказать, трогательное стечение обстоятельств, которое наш добросердечный друг привел, надо надеяться, к благополучному концу. Я желаю изложить вам свое профессиональное мнение, а именно, что в его требовании нет ничего предосудительного для добрых граждан, уважающих законы своей страны. Хочу также добавить, что вы ничем не нарушаете уставов; что мы не имеем ни крупицы доказательств относительно преступного прошлого мистера Чарльза Бинга, за исключением того, что вы слыхали из невинных уст его нареченной, - отныне запечатленных законом уст его жены. Судя же по нашему личному знакомству с теперешним его поведением, оно в общем искупляет всякия прежния погрешности, если не является несовместимым с таковыми. Говоря кратко, никакой суд не стал бы обвинять, никакие присяжные не осудили бы на основании подобных улик. Если добавить к этому, что девушка достигла законного возраста, что со стороны жениха не наблюдалось нежелательного давления, скорее даже наоборот, и что я счел возможным, в качестве должностного лица, совершить обряд бракосочетания, думаю, что никто из вас не откажется дать испрашиваемое обещанье ради новобрачной и выпить за счастье обоих.

откланяться; мы проводили отъезжавших на веранду, откуда могли удостовериться, что сундуки мисс Полли Мёллинс уже перегружены на вторую карету, под покровительством ярлыков и печатей всемогущого общества дилижансов. Затем щелкнул бич, карета покатилась, и последние следы предприимчивой парочки потонули в нависшем в воздухе облаке красной пыли.

Но ликование Юба Билля по поводу счастливого исхода происшествия ни мало не убавлялось. Он даже нарушил предел обычно тщательно вымеренных возлияний и, заняв без стеснения центр опустевшого буфета, предавался необычной болтливости в обществе курьера.

-- Вы видите теперь, - говорил он, с приятностью переживая недавния события, - что когда старый дядя Билль берется за такую штуку, то умеет проделать ее в одну упряжку. А все же была минута, молодой человек, когда мне показалось, что дело проиграно! Было это, когда мы потребовали от того молодца, чтобы он признался девушке в своем прошлом. Если бы только она встала на дыбы, либо перескочила через постромки, или хотя бы чуточку попятилась, мы дали бы ему пять минут на прощанье, и наклали бы ему в шею, а девочку с тряпками снарядили бы обратно к папаше! Да куда там! она только чуть чуть вскрикнула и как бы встрепенулась, и тут же упала в истерике к нему на грудь, и плакала, и смеялась, и приговаривала, что ничто не может их разлучить. Прямо-таки казалось, что сам он больше разстроен, чем она. С минуту даже похоже было, что он, в конце-концов, не решится жениться, но потом все обошлось, и их обвенчали крепко-накрепко, - уж на этот счет можете быть покойны. Полагаю, что он вдоволь нашлялся по ночам на всю жизнь, и если поселки долин и не приобрели в его лице особенно блестящого члена, по крайней мере, горные гребни избавились от лишняго разбойника из шайки Рамона Мартинеца.

-- Что вы тут толкуете о шайке Рамона Мартинеца? - спросил спокойный властный голос.

Билль быстро оглянулся. В буфет только что вошел ревизор отдела почтового общества, человек эксцентричный и решительный, один из немногих, кого самодержавный Билль признавал себе ровней. Пыльная накидка и мягкая шляпа показывали, что он только что приехал на ревизию.

-- Ну-с, что вы тут толковали о шайке Рамона Мартинеца? Уж не повстречались ли с кем из них?

-- И не повстречаетесь, - добавил ревизор, неторопливо потягивая водку. - Дело в том, что песенка шайки спета. Не потому, чтобы им не навертывалось больше никакой работы, а из-за трудности сбывать плоды разбоя. С тех пор, как вошел в силу новый приказ проверять и прослеживать происхождение всякого вида золота, какое только предлагается агентам, разбойникам некуда с ним деваться. Все члены шайки известны в конторах наперечет, а им бы слишком дорого стоило платить подставному лицу какого бы то не было общественного положения. Да вот хотя бы все это слоистое золото, которое они отобрали у общества "Эксцельсиор": ведь его можно опознать так же легко, как если бы на нем был штемпель общества! Сплавить его сами они не могут; не могут также устроить, чтобы другие сделали это для нихъне могут доставить его в монетный двор или пробирную палатку в Фриско, так как там его не примут без нашего удостоверения и печати; мы же не принимаем никакого незаявленного груза в пределах района их деятельности, разве только от агентов и известных лиц. Да вам же все это превосходно известно, Джим, - внезапно обратился он к курьеру, - так ведь я говорю?

-- Нет-с, господа, - самодовольно заключил ревизор, - их песенка спета. И лучшее доказательство, это то, что они в последнее время принялись за простой пассажирский багаж. Да вот сейчас только в Доу-Флате они задержали багажный фургон и перетаскали уйму багажа. Пришлось мне съездить туда для разбора дела. И только подумайте, - негодяи сгребли целое приданое у тех богатых новобрачных, что обвенчались на-днях в Мэрисвилле! похоже будто им плохо приходится, а? Дошли до пустого газа и голого камня, а?

Лицо курьера тревожно обратилось к Биллю, но тот, торопливо проглотив остаток водки, неподвижно стоял, уставившись в окно. Затем он медленно принялся натягивать одну из своих громоздких перчаток. - Не приводилось ли вам, - начал он медленно, протяжно, но вполне отчетливо, - встречаться в тех краях со старым живодером Геммингсом?

-- Да.

-- И с его дочерью?

-- Этакое кроткое, невинное, безхитростное дитя природы? - настаивал Билль, с желтым лицом, мертвенным спокойствием и сатанинской непоколебимостью.

-- Да нет же. Говорю вам, что у него нет дочери. Старик Геммингс закоренелый холостяк. Он слишком скуп, чтобы содержать кого-нибудь кроме себя.

-- А не приводилось ли вам, - продолжал Билль с невероятной разстановкой, - знавать кого-нибудь из шайки Мартинеца?

смазчика {Мексиканца.}.

-- А не встречали вы человека, по имени Чарли Бинг?

-- Нет, - отвечал ревизор, с видимой усталостью и отчаянно поглядывая на дверь.

-- Да нет же. Слушайте-ка, Билль, я немножко спешу, - но видно вам не терпится сыграть свою шутку до моего отъезда. Скажите же, в чем дело?

-- Что вы хотите сказать? - спросил Билль с внезапной резкостью.

не удалось меня поддеть!

Он кивнул ему и, смеясь, вышел из комнаты. Билль обратил к курьеру каменное лицо. Внезапно его мрачные глаза блеснули юмористической искоркой. Он наклонился к молодому человеку и проговорил хриплым, ухмыляющимся шопотом:

-- Как так?

-- Он связан с этой лживой маленькой чертовкой на веки вечные!