| Автор: | Бульвер-Литтон Э. Д., год: 1835 |
| Категории: | Роман, Историческое произведение |
VII
НАСЛЕДНИКИ НЕУСПЕШНОЙ РЕВОЛЮЦИИ. КТО ДОСТОИН ПОРИЦАНИЯ? ОСТАВЛЕННЫЙ ИЛИ ОСТАВИВШИЕ?
Весело сияло зимнее солнце над римскими улицами, когда по ним шло войско баронов. Кардинал-легат ехал во главе; старый Колонна (уже не прямой и надменный, а согнутый и сокрушенный потерей своих сыновей) по правую его руку, а Лука ди Савелли, со своей мягкой улыбкой, и Ринальдо Орсини, с мрачно нахмуренными бровями, ехали позади. Это был длинный, дикий строй, состоявший большей частью из чужеземных наемников. Процессия похожа была не на возвращение изгнанных граждан, а на вторжение неприятеля.
- Монсиньор Колонна, - сказал кардинал-легат, маленький увядший человек, родом француз, и исполненный самых горьких предубеждений против римлян, - этот Пепин, которого Монреаль прислал в ваше распоряжение, поистине оказал нам большую услугу.
Старый синьор поклонился, но не отвечал. Его сильный ум уже был поврежден, стеклянные глаза его смотрели бессмысленно.
- Он не слышит меня; горе довело его до второго детства! - прошептал кардинал.
На передней площади собрались обычные зеваки.
- Дорогу, дорогу, негодяи! - кричала стража, раздвигая направо и налево толпу, которая, привыкнув к спокойным и вежливым приказаниям телохранителей Риенцо, слишком медленно подавалась назад, так что многие потерпели от пик солдат и от копыт лошадей. В их числе был и наш друг Луиджи, мясник. Римская кровь его закипела, когда тупой конец немецкой пики угодил ему в живот.
- Эй, римлянин, - сказал грубый солдат с варварской претензией на итальянский язык, - дай дорогу тем, которые получше тебя. Сказать но совести, в последнее время у вас было довольно толкотни и зрелищ.
- Получше! - простонал бедный мясник, - римлянин не имеет лучших себя, и если бы мои два брата не погибли у Сан-Лоренцо, то я бы...
- Собака ворчлива и говорит о Сан-Лоренцо! - сказал один из орсинистов. следовавший за немцем, который двинулся дальше.
- О! - воскликнул другой орсинист, ехавший с ним рядом. - Я его давно знаю. Это один из шайки Риенцо.
- В самом деле? - спросил третий сурово. - Так мы можем сейчас же дать показательный пример. - И, оскорбясь каким-то вызывающим и дерзким выражением во взгляде мясника, орсинист пронзил его грудь пикой и переехал через его труп.
- Стыд! Стыд! Убийство! Убийство! - вскричала толпа и в минутной горячности начала тесниться вокруг свирепых солдат.
Легат услыхал крик и, заметив стремительный напор толпы, побледнел.
- Негодяи опять бунтуют! - пробормотал он.
- Нет, eccelenza. - сказал Лука, - но, может быть, будет полезно внушить им спасительный страх; они все безоружны; позвольте мне приказать страже разогнать их. Одного слова будет довольно для этого.
Кардинал согласился; приказ был отдан, и через несколько минут солдаты, пылавшие злобной местью при воспоминании о поражении, которое они перенесли от недисциплинированной толпы, гнали ее по улицам неудержимо и беспощадно. Одних они переезжали, других закалывали, наполняя воздух криками и воплями и устилая землю таким множеством людей, которого несколько дней тому назад почти было достаточно для защиты Рима и сохранения его конституции! Среди этой дикой бурной свалки и через тела ее жертв проезжал со своей свитой легат к Капитолию, чтобы там принять присягу граждан и объявить радость по случаю возвращения изгнанных баронов.
Когда они слезали с лошадей у лестницы, то в глаза легата бросилось объявление, написанное крупными буквами. Оно было помещено на пьедестале базальтового льва, на том самом месте, которое прежде было занято указом об отлучении. Слов было немного, и они гласили:
"Трепещите! Риенцо скоро возвратится!"
- Разорвите это наглое объявление. Нет, стойте! Прибейте над ним нашу прокламацию о награде в десять тысяч флоринов за голову еретика! Десять тысяч! Мне кажется, теперь этого слишком много; мы изменим цифру. Между тем, Ринальдо Орсини, синьор сенатор, веди своих солдат к св. Анджело; посмотрим, выдержит ли еретик осаду.
- В этом нет надобности, ваше высокопреосвященство, - сказал советник, опять выскакивая с официальной суетливостью, - св. Анджело сдался. Говорят, трибун, его жена и один паж ушли в эту ночь, переодетые.
не скажет, что там написано? Мои старые глаза тусклы.
Когда он резким проницательным голосом старости задал эти вопросы, то ему ответил какой-то другой голос громким и густым тоном. Никто не знал, откуда он выходил; от толпы осталось только несколько праздношатающихся, большей частью монахов, в клобуках и шерстяных рясах, любопытство которых ничем нельзя было удержать и которым их одежда гарантировала безопасность; солдаты замыкали тыл. И между тем раздался голос, от которого у многих побледнели щеки. В ответ Колонне этот голос сказал:
Трепещите, Риенцо возвратится!