Десять миллионов Красного Опоссума.
Глава 18

Глава 18

На волнах потока. - Привал. - Новое несчастье. - На охоту. - Мы встречаем золотую россыпь. - Золотая лихорадка. - Черный философ. - Охота за опоссумом. - Убедительная речь Тома к опоссумам. - Золотой самородок идет в дело. - Действие разрывных пуль. - Обед. - Мы вырезаем коббонг Нга-Ко-Тко. - Объявление войны. - Пропавшие возвращаются. - Нападение черных.

Всю ночь мы плыли, следуя за изгибами потока, который мчал наше тяжелое судно сначала со страшною скоростью; далее русло реки расширялось, и течение значительно потеряло свою силу: фура поплыла верст шесть в час, не более. Конечно, после таких приключений нам было не до сна: всех занимало положение экспедиции, не предвещавшее ничего хорошего. В самом деле, где наш гордый караван?! Из целого табуна лошадей осталось только пять животных, да и то еще Бог весть где они со своими всадниками. Из шести великолепных фур, снабженных всеми средствами для продолжительного путешествия, уцелела одна, на которой мы ехали. На шестнадцать пассажиров ее двенадцать - тяжело больных. К довершению несчастья, съестных припасов осталось лишь на полтора дня. Положение, как видите, слишком незавидное, и о нем стоило подумать. Что касается меня, то я был опечален еще более: мои бедные собаки, без сомнения, все погибли. Мне от души было жаль этих верных спутников, особенно старого Мирадора. Но куда их было девать? Наша лодка тесна и для людей.

Однако ни безотрадность положения, ни скорбные мысли о будущем, ни ужасы пережитого нами не заглушают требований желудка. Голод чувствительно подтягивает животы, утраченные силы настоятельно требуют восстановления. Судя по приблизительному расчету, около тридцати верст уже отделяют нас от последней стоянки. Пора сделать привал, тем более что ехать много по течению - значит, очень отдалиться от нашей дороги. Раздается команда "стоп!" - и несколько ударов веслами приближают нас к берегу, где фуру прикрепляют у ствола огромной софоры. Все с нетерпением поглядывают на консервы, единственный источник нашего пропитания. Один из конвойных длинным ножом раскрывает коробки. Вдруг громкое проклятие срывается с его губ:

- Тысяча чертей! Консервы погибли!

Оказалось, вся сушеная говядина сгнила, а овощи покрылись плесенью.

Новый удар! Но на этот раз он не убивает, а поднимает всю нашу энергию.

- Ладно!.. Товарищ, - обращается Робертс к Кириллу, - теперь наши глаза поправились, и я думаю, их можно с пользою употребить на добывание пищи.

- Ну конечно, лейтенант!.. Если только командир даст нам свое разрешение...

- От всего сердца, мой друг. Но отпустить вас одних в эти пустынные места было бы слишком опасно, поэтому половина конвойных пойдет за вами.

- Ей-Богу! Нам останется только умереть, если мы не добудем тогда пищи!

К нам присоединяется и Кроули, которого требования желудка наконец оторвали от приятного far niente, обычного у почтенного мичмана.

Перед уходом изящный джентльмен ловко откидывает вуаль своей каски, кладет на нее последние два бисквита и с грациозным поклоном предлагает их мисс Мэри.

- Крайне сожалею, мисс, что не могу предложить вам лучшего, но дичь еще не под руками; надеюсь ее представить при возвращении.

Молодая девушка с милою улыбкою принимает бисквиты и половину выделяет верной Кэлли.

- Эти милые дети сегодня не умрут с голоду, - весело вскричал сэр Рид. - К делу, господа! Не желаю вам удачной охоты, так как вы, как настоящие охотники, вероятно, думаете, что такое пожелание никогда не исполняется.

Мы быстро спрыгиваем на землю и скорыми шагами направляемся вперед. Солнце между тем давно уже поднялось на горизонте, и его горячие лучи по-прежнему жарили землю. Наш путь шел по широкой долине, похожей на высохшее ложе реки; по обеим сторонам тянулись деревья, благодаря влажности почвы сохранившие зеленый вид. Только отсутствие птиц смущает нас. Неужели ночной пожар истребил их? Песок под ногами все более краснеет; местами он как бы покрыт ржавчиной. Мы всматриваемся, припоминаем кое-что и вскрикиваем от удивления; наша дорога шла по золотой россыпи! Да, вот видны и крупинки драгоценного металла! Один взгляд, брошенный кругом, убеждает нас, что здесь лежат неисчислимые богатства. Но, увы! В нашем положении все богатства мира не стоят куска хлеба! Мы умираем от голода, а судьба в насмешку предлагает нам золото!

Сапог Кирилла запнулся за один камень величиною с куриное яйцо и весом фунта в два. Это был великолепный самородок, только очень тусклый.

- Вот как! - сказал он смеясь. - Теперь и золото растет в поле, подобно картофелю!

- Куда нам золото теперь?

- Кто знает, что может случиться. Я на всякий случай положу этот кусок в карман...

Тут Кирилл, заметив еще большие куски золота, бросился к нам. Мой товарищ стал неузнаваем. Куда девалось его спокойствие?! Он бегает, волнуется, раскапывает землю; голод, по-видимому, забыт. Его пример увлекает конвойных, которые бросаются набивать свои карманы драгоценным металлом. Остальные, то есть я, Кроули и Робертс, сначала с улыбками смотрим на их бесполезное занятие, потом незаметно сами начинаем поддаваться золотой лихорадке. Кончается тем, что вся наша компания, забыв о цели экскурсии, превратилась в ярых "диггеров" и принялась ожесточенно копаться в золотом песке. Жадность европейцев при виде золота охватила нас неудержимою страстью.

и не могли удержаться от улыбки.

- Ну, что скажете вы, Кроули?

Мичман пожал плечами.

- Я стыжусь своей выходки... А вы?

- Я считаю себя глупцом... Да, господа, Том, с полчаса смотрящий на нас, я думаю, должен иметь самое печальное мнение о белых.

- О, если бы я был в Мельбурне, я купил бы много, много виски, а здесь... зачем эти желтые камни? - отвечал чернокожий философ.

Та же самая мысль приходит в голову диггеров, потому что они вдруг бросают свои поиски.

- Ну, ребята, двигаемся! - закричал им Робертс. - Сбор, кажется, хороший?

- Ах, сэр Робертс! Какая жалость, что нельзя разрабатывать эту богатейшую россыпь... Сколько золота!

- Ваша правда! Да только теперь прежде нужно найти поесть... К несчастью, край, мне кажется, совершенно пуст.

Эти слова возвращают всех к действительности. Между тем время уже ушло вперед, было четыре часа пополудни, а у нас ни одной штуки дичи. Мало того, мы, ничего не сделав, страшно утомились и проголодались. Одному Тому голод нипочем. К тому же у него пища под руками и ногами: он накопал червей и личинок и с наслаждением съел их. А мы могли довольствоваться только соком эвкалиптовых корней. Добрый малый видит наши страдания и с усердием ищет добычи. Наконец он останавливается перед одним эвкалиптом, разглядывает его поверхность, кидает внимательный взгляд на ствол и принимается, как безумный, танцевать вокруг дерева.

- Опоссум! - вылетает из его горла радостный крик.

Все встрепенулись.

- Где, где? - раздались общие возгласы.

- Там! - И Том стукнул по стволу своим топором.

- Как ты знаешь, что он там?

Старый туземец пожал плечами и указал след на коре, оставленный когтями зверя.

- Вижу, но следы не свежи, или, может быть, опоссум оставил их, слезая с дерева.

Черный молча указал на несколько песчинок, приставших к следу. Их, очевидно, не было бы, если бы животное сходило с дерева.

- Но куда же он девался? - продолжал недоверчивый Кирилл.

Том в третий раз протянул свой сухой черный палец, и мы увидели, в сорока футах от земли, круглое отверстие величиною с голову человека.

- Я вижу. Но как его достать? Да и что значит какой-нибудь пятифунтовый опоссум для восьми человек, не считая тех, которые остались там?

Том покачал головою и начал считать по пальцам; но, как видно, арифметика плохо далась ему. Он путается, пересчитывает, наконец говорит:

Затем по пословице: "соловья баснями не кормят" старый туземец берет свой топор и вонзает его в дерево. С четырех ударов он вырубает на высоте аршина от земли зарубку, цепляется за нее пальцами ноги, потом еще выше делает вторую насечку, за которую хватается правою рукою; затем берет левою рукою топор и надрубает кору в третий раз. Таким образом, перемещая последовательно ноги и руки, он вырубает своеобразную лестницу и взбирается по стволу на высоту отверстия норы опоссума. Достигнув дыры, он просовывает туда свою голову и обращается с длинною речью, в которой "имеет честь объявить опоссумьему семейству, что оно удостоилось внимания белых. Поэтому он приглашает всех находящихся внутри явиться на свет".

Речь бедного Тома остается без ответа, и будущее жаркое продолжает лежать смирно в глубине эвкалипта. Обиженный таким невежеством опоссумов, Том быстро сходит на землю, грозя прибегнуть к крутым мерам. По-видимому, он нашел средство достать животных. Его лицо выражает сильную радость. Он ищет для чего-то камень и, не найдя его, обращается к Кириллу с просьбою дать ему золотой слиток. Тот отказывается расстаться с сокровищем. Том, не давая никакого объяснения, настаивает.

- Так нужно, - упрямо твердит он на все вопросы.

- Я не хочу его терять, - говорит мой товарищ, - ведь этот слиток, старик, стоит более десяти тысяч франков!

- Дай скорее, видишь, ему нужно, - говорю я нетерпеливо.

- Хорошо, - бормочет Том, взяв от побежденного Кирилла слиток. - Твой приложит ухо там и будешь слышать, когда он упадет. Мой хочет знать, где опоссумы.

- Слушай! - кричу я своему другу. - Он говорит тебе, чтобы ты прислушался, где упадет твой слиток. Потом можно будет рассечь дерево на данной высоте.

- Да, так, - закивал туземец, снова поднимаясь по своей импровизированной лестнице.

- Мой бросает... Раз!

Золотой слиток с шумом падает внутрь эвкалипта.

Мы слышим, как он стукается о землю. Очевидно, дерево имеет дупло, доходящее до самой почвы. Нужно, значит, подрубить его.

- Хорошо, - говорит Том, затыкая выходное отверстие норы сучьями и листьями. - Теперь за дело!

Мы хватаемся за топоры. Но дерево оказывается твердо, как сталь. Кроме того, кора, по словам Тома, в десять вершков толщины. С нашими тремя топорами не кончить бы работы и к ночи.

Вдруг меня озаряет блестящая мысль. У нас в сумках есть патроны со взрывчатыми пулями Пертизэ. Что, если попробовать их?

- Господа, - кричу я дровосекам, - перестаньте на минуту; мы будем стрелять в цель.

Робертс понимает мои намерения, не сомневается в успехе.

- Увидим, - говорю я торжествующим тоном, полагаясь на взрывчатость пуль.

По моей просьбе Кирилл намечает место, куда должны стрелять. Прочие, отойдя на пять сажен, с ружьями в руках ждут сигнала.

- Пли!

Еще не успел рассеяться дым выстрелов, как мы бежим к дереву. Раздается громкое "ура"! Небольшие конические пули произвели страшное действие: вся толща коры пробита; образовавшееся отверстие в два аршина ширины и одного аршина высоты позволяет свободно пролезть Тому.

В дупле послышались пронзительные крики, когда туземец влез туда: это кричали опоссумы, прижатые Томом. Вскоре старый туземец, показываясь из отверстия, протянул нам одного зверька, потом другого, третьего... Около нас очутилась целая груда опоссумов, десять штук.

- Кроули, вот вам и сосунцы, - говорю я, вынимая из прибрюшной сумки убитой самки маленьких детенышей.

Наконец все опоссумы были вынуты.

- Кончил? - обращаюсь я к Тому.

- Мой ищет еще камень друга Кирилла... Вот он, - и старый туземец с улыбкою подал повеселевшему Кириллу драгоценность. - Ты видишь, мой не потерял его.

- Какой ты счастливец, Кирилл, - шутливо говорю я своему другу. - Ты можешь теперь заплатить за обед.

В одну минуту запылал костер. Опоссумов освежевали и воткнули на вертела. Скоро их сочное мясо захрустело в наших зубах. Утолив свой голод, мы подумали о возвращении.

- Что ты делаешь? - спросил Тома Кроули, доедая последний кусок своей порции.

- Мой кладет коббонг племени Нга-Ко-Тко, - был ответ австралийца.

Действительно, с ножом в руке старик усердно трудился над изображением на коре змеи.

- Он прав, господа! Давайте подражать ему: дав знак о своем присутствии, мы можем избежать больших несчастий.

Предложение Кроули было единогласно принято; все взялись за ножи. Когда операция была кончена, мы, обремененные добычею, двинулись обратно, но не через золотое поле, а немного правее, где дорога была не так мучительна.

- Оакк!! - вдруг закричал Том с невыразимым изумлением.

- Стой! - вторит ему крик конвойных, следующих за ним.

- Что случилось?

- Черные!

- Как черные?!

- Да, сэр Робертс, чтобы черт побрал их!

- Где вы видите их?

- Там!

- Но я, честное слово, не вижу ничего!

- Ах, сэр Кроули, поверьте, мне хорошо известны признаки их присутствия. Их много, могу уверить вас.

- Что это? - с удивлением вскрикнул другой. - Они на этот раз не мародерствуют, а открыто объявили нам войну. Должно быть, у них большая уверенность в собственной силе.

- Объясните, друг, что вы хотите сказать?

- Объясните.

- Деревья, "татуированные по-военному", извещают белых пришельцев, что им запрещают вступать в эту страну, а дротики с окровавленными перьями призывают к защите родного края всех чернокожих.

- Словом, формальная война! By God!.. Вероятно, разбойники очень надеются на свои силы!

- Однако нам нельзя отступать.

- Я того же мнения, сэр Робертс.

- Вперед, когда так, господа! В лагерь!

Беспокойство о друзьях, оставленных там, в фуре, придает нам крылья. Мы летим на всех парах. На ходу Кирилл, чутье которого не уступало чутью дикаря, время от времени внимательно прислушивался к какому-то шуму, долетавшему до нас.

- Что с тобою, Кирилл? - спрашиваю я.

- Сам не понимаю. Уши ли меня обманывают, или это на самом деле, только мне слышится, как будто, собачий лай.

- Мирадор! - радостно вскрикнул я.

- Постой! Может быть, я и обманываюсь.

- Нет, нет! Это он! Не правда ли, Том?

- Мой тоже думает.

Наши надежды оправдались. Это, несомненно, лай моего старого спутника. Вот он ближе и ближе. Наконец к моим ногам с радостным визгом бросается доброе животное. За ним, - какая неожиданная радость! - скачут пять конвойных, пропавших со времени ужасной ночи. За седлом у одного из них болтается порядочный кенгуру.

- Черные, господа! Черные в двух верстах отсюда! - запыхавшись, кричат они, едва успев пожать нам руки.

Нужно как можно скорее спешить в лагерь. Мы бросаемся со всех ног и через полчаса отчаянного бега, усталые, покрытые потом, влетаем в середину наших друзей, уже давно беспокоившихся о таком долгом отсутствии. Пока готовится обед, мы в двух словах объясняем суть дела. Немедленно решено было укрепиться, но сначала попробовать вступить с дикими в переговоры.

Прежде всего вытащили на берег фуру, которая служила теперь нам единственным убежищем. Затем поспешили сделать вокруг нее завалы из павших деревьев, чтобы укрываться за ними от вражеских стрел. Едва успели мы сделать это, как вдали показались передовые отряды черных. Их более трехсот. Размалеванные белыми полосами, они с криками приближаются к нам. Желая прежде попробовать все средства к соглашению, сэр Рид запретил нам стрелять.

и пускает туда разрывную пулю. Действие ужасное! Смертоносный снаряд разбивает середину дерева, и верхняя часть его, потеряв равновесие, со страшным шумом падает вниз. Дикари поражены и делаются более осторожными. Их тактика мгновенно изменяется: они теперь бросились на землю и стали приближаться к нам ползком на животах, прячась за деревьями.

- А, черномазые молодцы! - вскричал ловкий стрелок. - Вы поражены? Погодите, если дело дойдет до того, мы с таким же успехом попадем и в другую цель!

- А что, господа, - обратился к нам майор, - не выстрелить ли всем вон в те деревца?

- Мысль хорошая! - отвечали два брата и их дядя.

- Давайте же!.. Раз... два... три - пли!!!

- Интересно, что теперь они думают о нас?

- Я боюсь, - заметил канадец, - что они не отступят: их слишком много!

Проходит полчаса.

- Черт возьми! - вскричал Фрэнсис, - а ведь я говорил правду. Видите, сколько их ползет по траве, как пиявки? Однако их даже больше, чем я предполагал. Смотрите, господа, там, направо, около папоротника, группа молодых пальм... Их ведь раньше не было? Э, молодцы, мы знаем все ваши штуки!