Под Южным Крестом.
ЧАСТЬ 3.
ГЛАВА VIII

ГЛАВА VIII

Тулугаль и Му-То-Они. -- Австралийская легенда. -- Что вышло из клочка бороды, брошенного на землю Баямаи. -- Несчастья Луны. -- Голоса из преисподней говорят по-английски и по-португальски. -- Огромный самородок. -- Жадность двух негодяев. -- Появление мистера Голлидея и синьора Бартоломео ди Монте. -- Взятка. -- Как Голлидей понимает отношение к людям. -- Синьор Бартоломео разыгрывает роль падающей звезды. -- Таинственная лодка. -- Выстрел на озере.

Испуганные крики дикарей: "Виами!.. Виами!.." и хриплые звуки голосов внизу ни на минуту не смутили Фрикэ. Он не был склонен к суеверию ни по своему характеру, ни по воспитанию и сразу же догадался, что все это значит.

Снизу слышались то крики алчности и ужаса, то мольбы, то крики о помощи, то брань и угрозы двух человек, которые, очевидно, боролись. Фрикэ прислушался хорошенько и понял все. Он даже догадался, что соперники принадлежат к различным национальностям, и в конце концов по голосам узнал обоих.

Один из голосов, который, дрожа от страха, молил о чем-то, был с португальским акцентом. Другой голос, охрипший от пьянки, но резкий, как стальной клинок, произносил страшные ругательства с интонацией чистокровного янки.

Фрикэ подполз к самому краю утеса и заглянул вниз. Его глазам представилось ужасное зрелище.

- Виами!.. Виами!.. -- продолжали жалобно кричать дикари, убежденные, что их нового друга потащил за волосы злой дух Тулугал, чтобы сбросить с утеса в волны озера.

Религия австралийских дикарей состоит из сплетения всевозможных нелепостей. Ее главная отличительная черта та, что туземцы гораздо больше верят в духа зла, чем в доброго гения Баямаи или Му-То-Они.

Такой пессимизм религиозных воззрений легко объясняется теми ужасными условиями жизни, в которых находятся несчастные туземцы Австралии, проводящие жизнь между голодом и английскими штуцерами. Позволю себе несколько дольше остановиться на догматах туземного богословия, так как оно представляет значительный интерес своим крайним сумасбродством. Заранее прошу у читателя снисхождения к грубому невежеству несчастных дикарей.

Замечу, что среди грубых преданий большинства туземных религий, -- а их в Австралии много, как и везде, -- встречаются нередко весьма разумные нравственные принципы и почти всеобщая вера в загробную жизнь.

Они верят в награду и наказание после смерти. Особенно интересно их представление об аде, или как они называют его, о Виами, делающее большую честь их фантазии.

Представьте себе бесконечную песчаную пустыню, без малейшей тени, без воды, без единой капли росы, окруженную голыми утесами, безжалостно палимую тремя огромными солнцами, расположенными в виде треугольника. Тут пребывают грешники, осужденные на вечное горение за оскорбление жрецов, за побои, нанесенные старикам, за убийство вождей и за похищение молодых девушек.

Каракулы, или колдуны, являются хранителями преданий австралийской книги Бытия.

Баямаи, или Му-То-Они (гений добра), чернокожий великан, с огромными руками и ногами, с белыми волосами и огненными глазами, сначала создал кенгуру, казуара и вомбата, а потом растения, которыми они кормятся, и солнце, которое им светит.

Довольный началом, Баямаи взошел на вершину гор Варра-Ганг, известных у европейцев под именем Австралийских Альп, и плюнул на все четыре стороны. От этого произошли реки и озера. Он населил их рыбами.

Что касается способа, которым Баямаи создал моря и озера с соленой водой, то предание рассказывает об этом с такими грязными подробностями, что я не решаюсь повторить их.

Сначала Му-То-Они довольствовался своим творением, но потом оно показалось ему недостаточным. Он пожелал создать нечто большее, чем казуары и вомбаты. Он спустился с варра-гангских вершин и целый день занимался созданием мужчины и женщины, которые сделались прародителями черного племени с гладкими волосами.

Утомившись, Му-То-Они несколько дней отдыхал от трудов своих, но потом, видя, что созданные им люди изнывают под палящими лучами солнца, вызвал из недр земли камедные деревья и араукарии, которые густо покрыли почву и распростерли над землей прохладную тень.

Сделав это, он вырвал у себя из бороды клок волос и бросил его на землю.

Эти тонкие волосы принялись расти и стали маррою (матерью) теперешних лиан.

Тогда Му-То-Они решил, что все сделано очень хорошо и что прародители черных людей будут счастливы. Он вернулся на Варра-Ганг, топнул ногой об утес и поднялся в заоблачное пространство, где и пребывает до настоящего времени.

Австралийский создатель уселся за солнцем и, заботясь о счастье своих тварей, только и делает, что поворачивает дневное светило вокруг пальца.

эту австралийскую Диану прогнали с земли, пригвоздили к темному небу и обрекли ее жить исключительно в темноте.

Теперь она оплакивает свое вдовство и одиночество. Ее слезы стынут и твердеют. Их накопилось так много, что они усеяли небесный свод и стали звездами.

Вера в выходцев с того света, то есть туземцев, приходящих из гроба под видом белых людей, появилась уже впоследствии, лет сто тому назад как дополнение к этим странным верованиям.

Но вернемся к парижанину, который, не боясь головокружения, преспокойно лежал на утесе, свесив голову вниз. Он слушал оживленный и в высшей степени назидательный разговор двух лиц, присутствие которых в подобном месте явилось для Фрикэ полнейшей неожиданностью. Стоя на узком выступе мыса на пятьдесят футов ниже вершины, какой-то человек с американским акцентом бранился с другим человеком, висевшим над бездной на веревке, которая отчаянно качалась и крутилась.

Конец этой веревки выходил из круглого отверстия в базальтовой скале. Внутри, очевидно, была пещера, имевшая выход на другую сторону скалы и, возможно, куда-нибудь очень далеко.

Фрикэ не совсем понимал, зачем пришли сюда эти люди. Он медленно приподнялся, знаком попросил Жана подержать его за ноги и высунулся еще дальше. Он смог яснее рассмотреть выступ, на котором стоял человек, державший веревку.

Там находилась узкая трещина, из которой текла говорливая струйка воды и падала в озеро, поднимая белые клочья пены. Мелкая водяная пыль вилась около утеса, и сквозь нее, точно сквозь ореол, сверкал огромный самородок золота, застрявший среди базальтовых частиц. Ручей, словно природный диггер, вечной своей струей промыл и обнажил этот удивительный слиток, который сделал бы честь любому австралийскому музею.

Постоянно омываемый водой каскада, самородок блестел на солнце, как зеркало, и, казалось, каждую минуту готов был исчезнуть с того места, куда его посадила фея приисков. Но это только казалось. На самом деле самородок не одну, может быть, сотню лет сидел в углублении базальтовой скалы, не тронутый жадным человеком.

Фрикэ смотрел, затаив дыхание. При всем его бескорыстии, и его ослепил этот чудовищный самородок. Но его волнение продолжалось недолго. Вскоре внимание его отвлекла драматическая сцена, разыгравшаяся из-за самородка. Два человека, спорившие внизу, тоже заметили золото и решили овладеть им. Один из них, полагаясь на честное слово другого, спустился на веревке к самородку и, рискуя жизнью, с огромным усилием вытащил его из углубления.

"Отлично! -- подумал Фрикэ. -- Наши плуты сделали выгодное дело. Только я сильно сомневаюсь, что они поделят это золото без ссоры".

В эту минуту и раздались те громкие возгласы, которые вторично испугали туземцев. То был крик ужаса и одновременно торжества, так как человек на веревке едва не уронил слиток, но потом подхватил его и обрадовался.

Этот крик гулко пронесся над озером, повторенный многократным эхом. Золотой слиток сверкал в руках человека на веревке.

- Поднимите же меня, синьор Голлидей, -- сказал он.

- Так... Так... Голлидей. Это он, -- сказал Фрикэ. -- Этот пират определенно мастер на все руки. Хорошо бы его повесить на другом конце веревки. Но подождем... это становится любопытным...

- Скорее же, синьор... Ради Бога, я не могу больше. Золото меня давит.

Голос был разбитый, надтреснутый, но слова были прекрасно слышны.

Американец быстро потянул вверх веревку, на конце которой болтался его товарищ. Потом у него возникла дьявольская мысль, и он стал тащить все медленнее и медленнее.

- Поскорее, синьор... ради Бога... у меня потемнело в глазах... Ай! Что вы делаете?.. Побойтесь Бога!

Американец совсем перестал тянуть.

- Не лучше ли нам сначала поговорить по душе, синьор Бартоломео ди Монте?

Фрикэ забавлялся, точно в ложе драматического театра:

- Что, приятель? Ты, знать, здесь не так важен, как в Макао? Видно, торговля живым товаром не пошла тебе впрок. Кажется, тебя погубит любовь к желтому металлу.

- Поговорить! -- взвыл не своим голосом несчастный. -- Да разве вы не видите, что я выбился из сил и сейчас упаду в озеро?

Сердце мулата сжалось от смертельной тоски. Он понял, что погиб.

- Ни за что. Я знаю, что вы меня сбросите в бездну, как только получите золото.

- А вы не боитесь, что я сброшу вас сию минуту?

- Вы не захотите лишиться самородка. Пока он у меня, я уверен, что вы ничего со мной не сделаете.

- Болван! Трудно вынуть золото из углубления, а достать его со дна озера пустяк для такого пловца, как я. Ну, скорее. Отдадите вы мне золото или нет?

- Негодяй!

- Подавайте сюда золото!

- Разбойник, варвар!..

- Подавайте!

- Вы грабите товарища, это подло...

- Самородок сюда!..

- Он мой... он наш... мы разделим его пополам.

- Ваша жизнь в моих руках. Это выкуп. Отдайте мне все, или я брошу веревку.

Португалец заскрипел зубами. Дрожь охватила его, на губах показалась беловатая пена. Он не отвечал.

Американец вспыхнул. Кровь бросилась ему в лицо.

- Слышали, вы? -- прохрипел он яростно. -- Давайте сюда золото, или я бросаю все...

- Вы... меня... все равно... убьете... так я... лучше умру... с золотом...

- А! Хорошо! -- ответил американец, быстро спуская вниз веревку, но не бросая ее совсем, а как будто для того, чтобы показать дону Бартоломео всю прелесть падения в бездну.

Несчастный завыл диким голосом и еще крепче обхватил самородок руками.

- Ну, что же? Не надумали еще?..

- Сжальтесь!.. Мистер Голлидей!.. Старый друг!.. Сжальтесь! Ведь в этом золоте моя жизнь... Мы можем взять его себе тайно от атамана... мы его нашли вдвоем, без него... в ожидании его прибытия...

"А! Следовательно, скоро сюда явится и сам атаман", -- подумал Фрикэ.

- Мы одни, никто ничего не узнает, -- ответил американец, начиная смягчаться.

- Сжальтесь!.. Это золото наше общее.

Фрикэ следил за сценой с возрастающим любопытством.

Теперь для него стало ясно многое. Атаман -- это был, очевидно, Венсан Боскарен. Торговец людьми и пират стали лесовиками, когда ступили на австралийскую землю.

Парижанину оставалось теперь только узнать, где находятся его друзья.

Сойдутся они, придет атаман -- и развязка не заставит себя ждать. Фрикэ не помнил себя от восторга.

В ту минуту, когда дон Бартоломео ди Монте закричал: "Сжальтесь!.. Это золото наше общее!..", вдали на серебряной глади озера, появилась чуть заметная черная точка.

Эта точка быстро увеличивалась. Она скользила все ближе и ближе к мысу. Как она двигалась, невозможно было разглядеть. Но можно было сказать с уверенностью, что это была не лодка. Туземные лодки выдалбливаются из дерева и далеко не так широки. Быть может, это был плот? Но плот не мог бы двигаться с такой быстротой.

Мистер Голлидей поднял случайно глаза, увидел плывущий предмет и разразился ругательствами. Не понимая, в чем дело, дон Бартоломео лепетал какие-то несвязные фразы, прерываемые предсмертной икотой. Ужас овладел им всецело, даже алчность отошла на задний план.

Близилась развязка.

Американец еще раньше привязал веревку к небольшому выступу скалы. Как ни был он силен, но у него устали руки держать мулата вместе с огромным слитком.

Он вынул из кармана большой складной нож и, яростно заскрежетав зубами, воскликнул:

- Околевай же, собака! Убирайся к черту со своим проклятым самородком!

И он так сильно ударил ножом по веревке, что она сразу оборвалась.

Португалец испустил ужасный вопль, два раза перевернулся в воздухе и, сжимая в руках самородок, полетел вниз головой. Послышался глухой всплеск, и все стихло.

Парижанин и бровью не повел.

- Одного не стало, -- проговорил он саркастическим тоном. -- Ах, если бы все они истребили друг друга! Туда им и дорога. Меньше было бы работы палачу.

Минуту мистер Голлидей сидел неподвижно, держа в руке нож и сосредоточенно глядя на круги, расходившиеся по воде. Обрезанная веревка вертелась и извивалась, точно змея.

Выйдя из задумчивости, он беззаботно махнул рукой, закрыл ножик, схватился за веревку и приготовился лезть в черное отверстие, зиявшее на гладкой поверхности скалистого мыса.

Но таинственная лодка, как птица, подлетела к утесу. Это не был ни плот, ни обыкновенная лодка, а то и другое вместе.

Она соединяла в себе обе системы и была очень устойчива, вместительна и быстра.

В лодке сидело четыре человека. Двое гребли необыкновенно легкими веслами, третий стоял у кормы с подзорной трубой в руках, а четвертый целился из карабина.

- Теперь твоя очередь! -- вскричал Фрикэ в ту минуту, когда загремел выстрел. -- Но, черт возьми, я, кажется, узнаю этот звук!

Он побледнел и замер от волнения. Потом вдруг отскочил назад, толкнул Жана и еще одного дикаря.