Приключения в стране львов.
Глава IV

Глава IV

Домик на улице Лепик.-- У парижанина.-- Свидание двух лиц, побывавших у черта на куличках и собирающихся туда вновь.-- Занятия Фрикэ.-- Особое поручение.-- Набор матросов.-- Прогулка парижанина.-- Улица Лафайет в 9 часов утра.-- Несчастия содержателя табачной лавочки.-- Нервы madame Барбантон.-- Домашняя сутолока, грозящая трагическим исходом.-- Вернуть бы то время, когда нас на вертел хотели насадить.-- Нашего полку прибыло.

Андрэ Бреванв и его гости сели в поезд, проходивший через Монервиль в четыре часа дня, и поехали в Париж.

Охотники были шумно-веселы. О своей неудаче они не вспоминали, утешившись принятым решением. Как люди праздные, они были в восторге от того, что им предстоит участие в грандиозной экспедиции чуть не по всему белому свету. Мысленно они уже проносились по таинственным неведомым землям и участвовали в богатырских охотах. Андрэ, радуясь воинственному настроению своих друзей, которые за два часа пути до Парижа только еще больше укрепились в своих намерениях, крепко пожал им всем руки при выходе из вагона и простился, еще раз напомнив об обещании. Затем он кликнул извозчика, сказал ему на ухо несколько слов, и тот сразу же без лишних разговоров пустил фиакр на большой скорости, что вообще-то не характерно для возниц.

От Орлеанского вокзала ровно за три четверти часа фиакр доставил Андрэ на улицу Лепик, No 12. Андрэ прошел длинным коридором и вступил в хорошенький садик с деревьями и цветами. В глубине его находился уединенный павильон. Андрэ вошел в цветник и по усыпанным песком дорожкам дошел до павильона. Там он отворил двустворчатую дверь и очутился в большой комнате, которая служила, по-видимому, и рабочим кабинетом, и мастерской.

Андрэ, должно быть, была хорошо знакома эта комната, потому что он не обратил никакого внимания на ее обстановку. А обстановка была замечательна своей разношерстностью.

Во-первых - два громадных библиотечных шкафа, набитых книгами. Затем большая черная доска, исчерченная геометрическими фигурами и исписанная алгебраическими формулами - следы решения какой-то задачи по механике. Наконец, карта полушарий и множество деревянных и гипсовых моделей каких-то странных инструментов. Справа стоял верстак из вязового дерева, точильня для металлов и целая серия слесарно-механических инструментов. Наверху висела клетка со скворцом. Напротив верстака - большой дубовый письменный стол, заваленный бумагой и разными папками, хаотично набросанными одна на другую. По стенам - экзотические безделушки, шкуры животных, трофей из пары ружей, абордажной сабли и салакко, а посередине, напротив дверей, портрет самого Андрэ Бреванна во весь рост и в натуральную величину.

Звонок, прикрепленный ко входной двери, пронзительно зазвенел. Скворец прекратил свою болтовню и стал подражать его металлическому звуку. Из большой плетеной корзины вылезла, махая хвостом, некрасивая собака со слежалой шерстью, но с живыми и добрыми глазами, влажным носом, черным, как трюфель, дотронулась до руки вошедшего гостя.

Отворилась боковая дверь. В комнату вошел молодой человек в синей блузе, как у Андрэ, и с непокрытой головой.

Уже в самой манере приветствия чувствовался истинный парижанин, типичный гамен, который всегда остается верен себе.

- Monsieur Андрэ!.. Вы!.. Вот здорово!

- Здравствуй, Фрикэ!-- отвечал Андрэ, крепко пожимая руку юноши, который ответил ему таким же сердечным пожатием.

- Какой это добрый ветер вас занес?

- Не может быть! Наш запас приключений давно уже исчерпан. Ах, да! У вас сегодня должно было состояться открытие сезона охоты.

- Вот с этого-то и начинается приключение, могущее завести нас с тобой очень далеко.

- Ну, нам не страшно. Мы у черта на рогах побывали и домой вернулись.

- И опять, пожалуй, попадем к черту на рога.

- Что ж, я готов. А что, действительно предстоит постранствовать?

- Месяцев восемь или десять.

- А когда отправляться?

- Мне и тебе - завтра.

- Стало быть, будут и другие?

- Вечером расскажу тебе все.

- Значит, вы разделите со мной трапезу?

- Разумеется. Но только заранее предупреждаю: я очень основательно позавтракал и буду тебе плохим сотрапезником.

- Вы здесь у себя дома.

- Ну, а как твои работы?

- Три дня назад я окончил свой механический "промыватель". Настоящий класс! Действует превосходно. Могу ручаться, что при промывке золота не ускользнет ни малейшая частичка. Амальгаматор тоже готов к действию. Я снабдил его аппаратом, делающим невозможной кражу золота и ртути.

- Молодчина!

- Кроме того, я докончил вашу модель металлического патрона, непосредственно соединяемого с капсюлем пистонного ружья. Вот она!

- Превосходно!

- Вы довольны?

- Я в восторге.

- Мне это очень приятно.

- Как же я это сделаю? Ведь изобретатель - вы.

- Не говори пустяков. Патент для тебя - деньги, понимаешь? Если даже у меня есть какие-нибудь права, я уступаю их тебе и требую, чтобы ты ими воспользовался. А теперь изволь слушать о нашем деле. Завтра в восемь часов вечера ты выедешь в Брест.

- Ладно.

- Там ты наймешь на один год, с 15 сентября, десять патентованных {Обладающим официальным правом заниматься своим промыслом.} матросов, корабельного повара и юнгу.

- Раз вы посылаете меня в Брест, значит, вы хотите, чтобы матросы были исключительно бретонцы, не иначе?

- Разумеется. Далее: двух машинистов И двух кочегаров, двух гребцов для лодок, суперкарга {Лицо, ведающее на судне грузом.}, канонира, рулевого и боцмана. Всего, стало быть, двадцать одного взрослого и одного юнгу. Капитана, помощника, метрдотеля и повара для пассажиров я подыщу сам.

- Все?

- Пока все. Выбирай людей надежных, проверенных. Полагаюсь на тебя всецело в этом отношении. Объясни, что они будут плавать на увеселительной яхте с очень добрым капитаном, который, однако, не шутит с дисциплиной. Собраться они должны в Гавре через две недели. Я желаю как можно скорее иметь их в распоряжении. Сумму жалованья ты определишь сам. Знаю, что ты проявишь надлежащую щедрость без излишества. По окончании плавания каждому, кроме того, будет награда, смотря по его заслугам.

- Все?

- Теперь все. Надеюсь, ты сейчас же можешь выехать? Препятствий нет?

- Препятствий? Что вы, monsieur Андрэ! Какие могут быть у меня препятствия? Я вольная птица.

- Пожалуйте кушать, господа, - объявила, отворив дверь, добродушная женщина с седыми волосами, типичная парижская "одна прислуга".

- Сейчас идем, madame Леруа. Бедняжка! Для нее будет потрясением, когда она узнает о моем отъезде. Впрочем, я обеспечу ее на все время своего отсутствия. Она будет меня дожидаться здесь в компании с моим скворцом Мальчишкой и собакой Бедой.

На другой день утром Фрикэ, все в том же костюме, пешком прошел от своего дома до Монмартрского предместья и повернул на улицу Лафайета.

Было девять часов. Молодой человек шел с обычной развязностью парижского фланера, совершенно не думая о том, что предстоит вечером отъезд в Брест.

Оглядывая трамваи, глазея на витрины, прочитывая афиши, закуривая бесчисленное множество папирос в табачных лавочках, он шел вверх по бесконечной улице Лафайета, наслаждаясь водоворотом толпы, который так по душе всякому парижанину и так смущает приезжего из провинции.

Но Фрикэ не праздный гуляка. У него цель. Он идет навестить друга.

Знакомых у Фрикэ в Париже много, но друзей только двое: Андрэ и еще один человек, живущий в самом конце улицы Лафайета, почти в Пантене. Фрикэ идет попрощаться с ним перед отъездом.

Всякий другой, отправляясь в такую даль, взял бы извозчика, но Фрикэ даже в голову это не пришло. Ему напоследок хотелось пройтись пешком по парижскому асфальту, пробежаться по всем улицам, надышаться родным воздухом.

Поравнявшись с табачно-винной лавочкой, он смело вошел в нее, поклонился молодой особе, сидящей у конторки, и собирался уже пройти в комнату за лавкой, как вдруг, услыхав за дверью крики и брань, остановился.

- Неудачно я попал,-- прошептал он.-- У madame Барбантон расходились нервы, а когда это случается, то для моего бедного друга настает сущий ад. Такой, что самому Вельзевулу сделалось бы тошно. Но все-таки я зайду и пожму ему руку.

- Честь имею кланяться, сударыня! - произнес он с особенной учтивостью.-- Здравствуйте, дружище Барбантон!

На эти слова к нему быстро обернулся высокий мужчина в узких панталонах, жилетке из трико, с лицом суровым, но симпатичным, и дружески протянул молодому человеку обе руки.

- Ах, Фрикэ! Я очень несчастлив, дитя мое!

Дама, в ответ на приветствие Фрикэ, бросила на него косой взгляд и ответила, точно хлыстом ударила:

- Здравствуйте, сударь!

Ледяной, чтобы не сказать более, прием, однако, не смутил Фрикэ. Он видал всякое. И поэтому решил храбро выдержать бурю и своей позиции не сдавать.

- Что случилось, мой милый вояка? Что у вас тут?

- Да то, что я доведен до бешенства. Взгляните на меня. Еще немного - и случится большой грех.

- Боже мой, да у вас все лицо исцарапано в кровь! - воскликнул Фрикэ, невольно рассмеявшись.-- Вы, должно быть, дрались с полдюжиной кошек.

- Нет, это все madame Барбантон. Вот уже целый час она пробует на мне свои когти. И, кроме того, осыпает меня оскорблениями. Позорит честь солдата, беспорочно прослужившего отечеству двадцать пять лет.

- Ну, что там... Может быть, вы и сами немного вспылили,-- заметил Фрикэ, зная, что заведомо говорит вздор.

- Если я и вспылил, то ведь ничего же себе не позволил,-- возразил исцарапанный муж.-- А между тем я бы мог...

Женщина разразилась злым, противным хохотом, от которого передернуло бы самого невозмутимого человека.

- Что бы ты мог? Ну-ка, скажи! Тон был агрессивный, вызывающий.

- Несчастная! Хорошо, что я с бабами не связываюсь, считаю это для себя позором, а то ведь я мог бы убить тебя одним ударом кулака!

- Это ты-то?

- Да, я. Но я не для того прослужил двадцать пять лет в жандармах, чтобы самому усесться на скамью подсудимых.

- Постой же, вот я тебе покажу.

Она наступала на него, он отодвигался. Вытянув вперед руку, она схватила его за седую бородку и стала дергать ее изо всех сил, крича и приговаривая:

- Да где тебе, ты такой трус и подлец!

Фрикэ был изумлен. Он уже не знал, во сне все это или наяву. При всей своей находчивости, он совершенно растерялся.

Madame Барбантон нельзя было ничем урезонить. Продолжая таскать отбивавшегося от нее мужа за бороду, она ответила глупо и грубо:

- Еще и вы тут с вашими рассуждениями! Очень они мне нужны! Да я и не знаю вас. Явился неведомо кто, неведомо откуда... С улицы первый встречный...

Фрикэ побледнел как полотно. Он выпрямился, устремил на мегеру взгляд своих стальных глаз, загоревшихся особенным блеском, и глухо проговорил:

- Скажи это самое мужчина, плохо бы ему пришлось. Но вы женщина. Я вас прощаю.

Отставному жандарму удалось, наконец, избавить свою бороду от мучительных тисков. Он произнес с заведомым расчетом:

- Фрикэ прав. Тебя спасает, во-первых, то, что ты женщина, во-вторых, то, что мы французы. Будь я турок, тебе бы голову отрубили за то, что ты посягнула на бороду твоего мужа: борода священна у мусульман.

- Да, Фрикэ, милый мой товарищ! Я был гораздо счастливее у канаков. Тот день, когда нас в Австралии хотели насадить на вертел, я с нынешним не сравню. Тот день был гораздо приятнее.

- Действительно, характер вашей супруги сделался еще невыносимее. Был уксус, а теперь и вовсе эссенция.

- И так каждый день! Не то, так другое. Последнюю неделю она изводит меня, требуя, чтобы я разводил вино и водку разными составами. А я не желаю быть отравителем. Во всем ей уступал, а в этом нет. И не уступлю ни за что. Скорее всю свою торговлю пошлю к черту. Ах, если б можно было поступить опять на службу!

- Кстати, я ведь зашел проститься.

- Сегодня вечером и, вероятно, на целый год.

- Счастливец!

- Вы сейчас хотели послать все к черту. Поезжайте со мной. Ведь меня приглашает monsieur Андрэ.

- Monsieur Андрэ? Тысяча канаков!

вместе позавтракаем, погуляем, как матросы на берегу, а вечером к восьми часам - на вокзал.

- Согласен,-- энергично заявил Барбантон.-- Через четверть часа я буду готов.

Четверти часа не понадобилось. Уже через десять минут отставной жандарм вышел из спальни с застегнутым чемоданом, под ремни которого был просунут какой-то длинный и твердый предмет в чехле из зеленой саржи.

Исцарапанное лицо Барбантона сияло.

- Вы часто выражали желание расстаться со мной,-- сказал ей насмешливым тоном жандарм.-- Желание это сегодня исполняется. Я уезжаю с Фрикэ и оставляю вам все деньги, какие есть в доме, беру только двести пятьдесят франков - пенсию за крест. Можете получить развод через суд, я протестовать не буду. Мне все равно. Надеюсь, что за время моего отсутствия наши палаты вотируют {Проголосуют.} за упрощенный развод. Счастливо оставаться, Элодия Лера. Прощайте!

- Скатертью дорога! - взвизгнула мегера, испытывая, однако, смутное беспокойство. Ей было не по себе в эту минуту, хотя она и старалась это скрыть.

- Спасибо,-- ответил Барбантон.

Фрикэ на протяжении всего диалога насвистывал - правда, довольно фальшиво,-- подходящую к случаю легендарную арию господина Дюмолле...