Из Парижа в Бразилию.
Часть 1.
Глава XV

Глава XV 

Нужда скачет, нужда пляшет, нужда песенки поет.-- Пароход "Вега".-- Экспедиция в поисках северо-восточного морского пути. - Профессор Норденшильд. - Радушие шведского ученого. - Неверный компас.-- Ложное направление. - Внезапный отъезд. - Потерянное время.-- В Беринговом проливе.-- Опять все те же.-- Кормежка оленей.-- Пешком по льду.-- Жак и Жюльен с удивлением слышат нижненормандское наречие.-- Канадские трапперы {Охотники на пушного зверя в Северной Америке.}. - Смерть от холода. - Первая часть пути из Парижа в Бразилию пройдена.

Так прошло двадцать шесть часов.

Скорость езды на оленях не только не уменьшалась, а, напротив, даже как будто увеличивалась.

Мы не намерены утомлять читателя однообразными рассказами о бедствиях, какие приходилось терпеть трем путешественникам во все остальное время их пути по Сибири. Упомянем только об ужасном холоде, от которого путники временами впадали в опасное оцепенение и, чтобы стряхнуть его, выходили из саней и шли часть пути пешком; да еще о несносных страданиях европейского желудка, отказывавшегося переваривать куски мороженого тюленя, которые, по живописному выражению Жака, "загромождали желудок, как ледяные глыбы".

Но что же делать? Приходилось есть эту мерзость, чтобы не умереть с голоду. Недаром существует пословица: "Нужда скачет, нужда пляшет, нужда песенки поет".

Беглецы находились недалеко от Колючинской бухты, немного ниже того места, где ее пересекает Полярный круг.

К несчастью, за несколько часов до этого опустился густой туман, и якут никак не мог разглядеть вех, которые ставятся чукчами для обозначения верст. Поэтому определить точнее место своего нахождения путники не могли. 

Приходилось строить свои предложения на показаниях компаса и соображениях якута.

Полузамерзший голодный Жюльен все еще находил в себе силы и желание шутить.

- Эй, Жак! - кричал он другу со своей нарты, - под нами море. Мы едем по льду: слышишь, трещит. Позволь мне еще раз послать тебя к черту за твою боязнь морской болезни: ведь если бы мы сели первого октября на пароход, то уж давно были бы в гасиенде Жаккари-Мирим, качались бы в саду в гамаках и обмахивались веерами.

- Нет! Я с тобой не согласен! Все, что угодно, только не морская болезнь! - возразил Жак глухо из-под обледеневших бороды и усов.

Жюльен хотел ответить новой шуткой, как вдруг Лопатин, по-прежнему ехавший в передних санях, громко вскрикнул от удивления.

Завеса мглы разорвалась, и в ста метрах впереди показался изящный профиль превосходного трехмачтового корабля, черный абрис которого отчетливо выделялся на фоне белого снега.

- Корабль!.. Друзья!.. Корабль!..

Французы, не помня себя от радости, закричали во все горло, точно сумасшедшие:

- Корабль!.. Мы спасены!..

Олени замерли у кормы корабля, стоявшего неподвижно во льду, и читатель легко поймет чувства наших путешественников, которые прочли на борту надпись золотыми буквами: "Вега".

То был действительно знаменитый пароход "Вега" известного профессора Норденшильда.

Почтенное имя шведского профессора знакомо всему читающему миру. Всякий знает, что доктору Норденшильду первому удалось совершить то, над чем три с половиной века безуспешно бились голландцы и англичане.

Известно, что в конце семидесятых годов он предпринял на пароходе "Вега" экспедицию с целью объехать берега Ледовитого океана вдоль Сибири, переплыть Берингов пролив и этим совершенно новым путем проехать в Японию или Китай.

Ученый исследователь был убежден, что вдоль северных берегов Сибири и во всяком случае до мыса Таймыр океан летом свободен ото льда, этому должен способствовать, по его мнению, приток теплой воды из великих сибирских рек - Оби, Енисея и Иртыша, - а также встречное течение под воздействием ветров, дующих в этих местах осенью и относящих лед к северу.

Гипотеза Норденшильда отчасти уже давно подтверждалась некоторыми русскими исследователями. Еще в 1843 году путешественник Миддендорф с высоты холма на берегу Таймырского залива видел на необозримом пространстве море, свободное ото льда.

А за девяносто лет перед этим лейтенант Прончищев, отправившись из устья Лены, нашел возможность доплыть до Олонецкого залива.

2 сентября 1736 года экспедиция капитана Лаптева достигла мыса Фаддеева, не встретив нигде льда.

Относительно той части океана, которая расположена между дельтой Лены и Беринговым проливом, показания бывалых людей еще определеннее. Смелые русские китобои еще в семнадцатом веке проплывали по этим местам, и, между прочим, казак Дежнев совершил в 1648 году переезд морем от Колымы до Анадырской губы.

В 1735 году лейтенант Лассиниус, отправившийся из устья Лены в Берингов пролив, был в самом начале пути остановлен льдом. Во время зимовки он и его пятьдесят два матроса умерли от скорбута {Цинги.}. В 1739 году Лаптеву посчастливилось доплыть до Индигирки и перезимовать у ее устья, а в 1740 году добраться до мыса Баранова.

Безуспешность большинства предприятий объяснялась по большей части неудовлетворительной конструкцией кораблей.

В списке смелых мореплавателей, пускавшихся в Ледовитый океан, мы встречаем также имя капитана Кука, который в 1790 году добрался до 180° восточной долготы по гринвичскому меридиану.

° восточной долготы по гринвичскому меридиану, а в 1856 году английский китобой Лонг прошел еще дальше своих предшественников, достигнув Чаунской губы.

Экспедиция Норденшильда финансировалась щедрыми меценатами: треть расходов принял на себя шведский король, выделив суммы из своих собственных средств, а остальные две трети были субсидированы господином Сибиряковым и господином Диксоном, готенбургским купцом, снарядившим уже на свой счет шесть экспедиций к Северному полюсу.

В плавание отправились четыре судна под общим начальством Норденшильда, который сам находился на головном корабле "Вега".

Этот корабль был специально построен для полярных экспедиций. Водоизмещением в триста пятьдесят тонн, с машиной в шестьдесят лошадиных сил, имея три мачты, он делал девять узлов под парусами и около шести-семи под парами.

Командовал пароходом капитан Поландер, весьма опытный мореплаватель-полярник.

Экипаж состоял из девятнадцати отборных матросов, попавших на корабль из шведского военного флота, и трех "fangstmänn", специальность которых заключается собственно в ловле китов.

Тремя другими кораблями были "Лена", "Экспресс" и "Фразер". Пароход "Лена", под командой капитана Иогансона, должен был прокладывать путь для "Веги" до устья Лены и затем подняться по этой реке вверх до Якутска. "Фразер" и "Экспресс", нагруженные товарами для Сибири, рассчитывали подняться по Енисею и затем вернуться в Европу.

Роль исследователя полярных морей возлагалась только на одну "Вегу".

Флотилия отправилась из порта Тромзе, через неделю прошла мимо Новой Земли, затем проплыла Югорский залив, обогнула с юга остров Вайгач, благополучно прошла Карским морем и вступила в порт Диксон на маленьком острове близ устья Енисея.

Тут "Экспресс" и "Фразер" отделились от "Веги", и она продолжала путь с одной "Леной".

Счастливо обогнув мыс Челюскин, пароходы отсалютовали ему пушечными выстрелами. Через неделю они были уже против устья реки Лены, и пароход "Лена" покинул Норденшильда, чтобы идти по своему назначению.

"Вега" осталась одна.

Достигнув устья Индигирки (это пришлось на первые числа сентября), "Вега" повернула на юго-восток и через некоторое время подошла к берегу на такое близкое расстояние, что с парохода бросили якорь на большую льдину. Тут в первый раз чукчи увидели корабль.

В конце сентября "Вега" достигла восточной оконечности Колючинской губы, и тут пароход сковало льдом, случилось это на 67°7' северной широты и 173°30' восточной долготы по гринвичскому меридиану. Произошло это как раз тогда, когда профессор Норденшильд был почти у цели.

Пришлось зазимовать в ожидании оттепели, которая наступала лишь поздним летом, в середине июля...

Понятна была радость французов, когда они встретили пароход, участью которого интересовались в Европе решительно все образованные люди.

Встреча была удивительная, необыкновенная, непостижимая.

- "Вега"!.. - вскричал Жюльен. - Да ведь это для нас спасение!

- "Вега" !.. - поддакнул Жак. - Это оазис из дерева и железа!.. Конец тюленьему мясу!.. Конец полярной капусте!.. Конец разбойничьей погоне!..

- Не очень радуйтесь, друзья мои, - охладил их восторги Лопатин. - В гостеприимстве профессора Норденшильда нет причин сомневаться: чем человек интеллигентнее, тем он отзывчивее на несчастье ближнего, об этом спору нет. Но вот в чем загвоздка: имеем ли мы право злоупотреблять гостеприимством человека, который и сам терпит бедствие? Ведь мы явились к нему на затертый льдом корабль как лишние рты. С другой стороны - до каких пор придется нам оставаться на корабле? Ждать отлива? Но это едва ли может входить в намерение господина Арно... Вообще, я советую быть как можно осмотрительнее.

- Да, это правда. Нужно постараться причинить как можно меньше хлопот профессору. Возьмем у него только немного съестных припасов, чтобы нам было с чем добраться до берегов Америки - и в путь. Теперь уже недалеко, и мы наверняка уйдем от разбойников.

по-немецки.

Путешественники торопливо взошли на борт, где их встретили с самым искренним, самым теплым радушием.

Жюльен отрекомендовался сам и представил своих товарищей, а Норденшильд в свою очередь представил гостям весь свой штаб, состоявший из выдающихся ученых и путешественников.

Затем приезжих угостили сытным завтраком, который они не съели, а в полном смысле слова поглотили. О своих делах путешественники говорили мало, о погоне же совсем не упомянули, из боязни, что Норденшильд в тревоге за них станет удерживать их у себя на корабле.

- Теперь, господа, я велю приготовить вам каюты, - сказал Норденшильд, когда гости позавтракали. - Можете пробыть у меня сколько угодно; я буду очень рад видеть вас у себя - и чем дольше, тем лучше.

- Мы очень благодарны вам, господин профессор, - отвечал Жюльен, - но только позвольте нам отклонить ваше любезное предложение. Нам пора ехать.

- Как? Уже? - с удивлением возразил профессор. - Куда же вы так спешите? Нет, как хотите, но я вас так скоро не отпущу... И что это за причина?

- Причины мы не можем вам объяснить. Это секрет. Считайте, что мы держим пари на английский лад... и что для нас все решает скорость... Нам, право, очень жаль, но уж вы извините. Я попрошу у вас только две вещи: не можете ли вы назвать нам координаты места, где мы находимся, и ссудить хотя бы немного провизии...

- С удовольствием, господа, с удовольствием. Очень жаль, что вы требуете так мало. Я для вас и на большее готов... Вот вам карта здешней страны; из нее вы сами узнаете все, что вас интересует.

Жюльен с видом знатока занялся картой и вдруг с удивлением откинул голову.

- Как так? Неужели мы на 67°7' северной широты? Но ведь это значит, что мы ужасно далеко завернули на север, больше чем на три градуса к северу от мыса Принца Валлийского!

- Совершенно верно, - заметил Норденшильд, - если вы ехали к мысу Восточному, то заблудились и взяли гораздо левее.

- Не понимаю, как это могло случиться. Мы все время справлялись с компасом. Разве только магнитная стрелка дала отклонение?..

- Очень может быть. Вы, вероятно, знаете, что во время северного сияния магнитная стрелка всегда испытывает колебания... Должно быть, это самое и случилось с вашим компасом.

Жюльен вытащил свой компас и сверил его с прибором Норденшильда.

Увы! - профессор был прав. Компас Жюльена оказался испорчен. Причина этого была теперь ясна, и путешественникам оставалось лишь принять меры против дальнейших отклонений стрелки, которые могли повлечь за собой весьма печальные последствия.

Для Жюльена начертили новую схему пути, дали ему другой компас, и француз встал, чтобы проститься с профессором.

Норденшильд не стал удерживать гостей, видя, что они так торопятся.

- Очень жаль, - сказал он, пожимая им руки, - очень жаль, что мне так мало пришлось для вас сделать. В сани ваши я велел положить провизии, ружей и зарядов. По крайней мере, вы теперь хоть несколько обеспечены... Но все-таки очень, очень жаль... Еще одно слово: нет ли каких-нибудь новостей из Европы?

- Мы сами уже давно оттуда, - отвечал за всех Лопатин, все это время молчавший. - Особенно свежих новостей у нас нет, разве только та, что пароход "Лена" благополучно прибыл в Якутск, исполнив ваше предписание.

- О, разве это не новость? Уверяю вас, что лучшего известия для меня вы не могли привезти. Я теперь вдвойне рад случаю, который свел меня с вами. До свиданья, господа, не говорю: прощайте. Желаю вам самого благополучного пути.

Путники сошли с корабля, подкрепленные физически и ободренные нравственно, сели на свои нарты и помчались дальше. Вскоре снасти гостеприимного корабля исчезли у них из вида.

Новый путь, начертанный Норденшильдом, шел не как прежде, вдоль всего материка до крайней оконечности мыса, а отклонился немного к югу, пересекал нижний угол основания мыса Восточного, проходил наискось через самый большой остров в группе Диомедовых островов, находящихся как раз посередине Берингова пролива, и прямо упирался в мыс Принца Валлийского.

Дорога, таким образом, сокращалась на тридцать верст из общего числа двухсот двадцати пяти. Время, потерянное на корабле, почти восполнялось благодаря рациональному маршруту.

Но, может быть, и разбойники тоже догадались сократить дорогу?

Вот в чем была опасность.

Проводники гнали оленей во весь опор. Стоило видеть, как быстроногие животные мчались по гладкому, твердому снегу.

Делая по шестнадцати верст в час, не жалея себя, олени как будто сами сознавали, что от их быстроты зависит участь преследуемых беглецов.

Так прошло полсуток. Три друга заметили, что уровень местности, по которой они проезжали, слегка понизился, и заключили, что материк злосчастного полуострова уже остался позади.

Нарты с тихим скрипом заскользили по льду Берингова пролива. Громкое, радостное "ура" путешественников далеко разнеслось в недвижном морозном воздухе.

Жак Арно уже начал в душе торжествовать победу над морем, которое ему удалось пересечь без морской болезни... как вдруг якут, обернувшись, в бешенстве крикнул:

- Опять варнаки!..

В ту же минуту, как нарочно, остановились и олени, выбившиеся из сил. Повернув к проводникам свои грациозные головы, они требовали пищу, которой, разумеется, не было подо льдом.

Якуты стали доставать из нарт благоразумно припрятанный запас мха, а европейцы, сидя в санях, с тревогой следили за длинным цугом саней, черной линией двигавшихся по белому снегу верстах в двух позади остановившихся путешественников.

- Негодяи! - проворчал Жюльен. - Неужели они осмелятся преследовать нас даже на американской территории?

- Конечно, осмелятся, - ответил Лопатин. - Неужели вы думаете, что они станут разбирать? Да к тому же мы еще не на американском берегу.

- Скажи, пожалуйста, - обратился к Жюльену Жак, - вот эта группа скал в двух километрах отсюда, - ведь это, кажется, и есть Диомедовы острова?

- Да.

- Они кому принадлежат? Америке?

- Не знаю, право. Да и не все ли равно? Monsieur Лопатин совершенно верно сказал, что бандиты разбирать не станут.

- Ну-ка, дружище, - спрашивал тем временем Лопатин якута, - посмотри, что там такое у них делается?

- Они тоже остановились покормить своих оленей, как и мы, - отвечал якут, без бинокля видевший совершенно ясно все, что происходило у разбойников.

боя.

- Ну что же, бой так бой, - отвечал Жюльен. - Попытаем счастья.

- Надо бы как можно скорее добраться до утесов: они могут служить прикрытием.

- А пойдут ли олени-то?

- Надо попробовать.

- Господин, они уж поехали, - перебил разговаривающих якут, все время не спускавший с разбойников глаз.

Один из оленей при первых санях ни за что не хотел вставать. Пришлось обрезать постромки. Два других лениво, неохотно встали на ноги и еле-еле затрусили, постоянно оглядываясь на оставшийся на месте привала недоеденный мох.

Нарты разбойников заметно сокращали расстояние.

- Черт возьми! - вскричал Жюльен. - Ведь этак мы никогда не доедем до утесов. Лучше приготовим-ка оружие. Надо достать патроны.

- Патроны!.. - отвечал, бледнея, Жак. - Боже ты мой милостивый! Да ведь они упакованы в ящиках с медной обшивкой, и крышка завинчена... Нужно сначала отвинтить ее.

- Ну вот еще отвинчивать! Просто разбить один из ящиков топором.

- Но ведь если будем колотить по ящику, то произойдет взрыв.

В это время еще один олень лег на землю и жалобно мычал под ударами погонщика.

В двухстах шагах позади остановились и вторые сани. Олени третьих саней, увлеченные примером, тоже легли на снег.

До островов было сажень триста. Единственное, что оставалось путешественникам, это бежать туда бегом.

По счастью, и у разбойников тоже дело не обходилось без приключений. Их загнанные, с разбитыми ногами олени тоже падали то и дело на землю.

Пришлось и бандитам сойти с саней и устремиться к утесам, торчавшим на льду.

Впереди всех бежал озлобленный неудачами, свирепый атаман шайки. Чтобы облегчить бег, он скинул с себя шубу и остался в одном своем фантастическом, Бог весть откуда добытом, вернее же всего - украденном мундире.

Он достиг саней, покинутых путешественниками, успевшими наконец взобраться на крутую скалу и приготовившимися к защите.

- Недостает только, чтобы он завладел нашими же санями! - вскричал с досадой Жюльен. - Черт возьми! Да ведь так оно и есть!

- Ничего не поделаешь!..

- Monsieur Лопатин, велите, пожалуйста, якуту дать мне свой топор. Я хочу непременно разбить ящик, хотя бы мне самому пришлось взлететь на воздух. Смерть как руки чешутся у меня выстрелить в этого негодяя из своей винтовки.

- Не могу ли я вам чем-нибудь помочь? - раздался вдруг сзади путешественников чей-то спокойный голос, произносивший французские слова с тягучим нижненормандским акцентом.

"Марсельезу" или "God save the Queen", то друзья удивились бы меньше, чем теперь. Они разом обернулись и увидали перед собой рослого молодца с добродушным, веселым, широко улыбающимся лицом.

- Меня зовут Жозеф Перро, я уроженец Квебека, что в Канаде. А это вот мои братья, Жофруа и Андрэ, рекомендую. Эй вы, парни, идите же сюда! Земляки встретились... Эй, Жофруа! Эй, Андрэ! Да что ж вы? 

Появились еще два гиганта, с длиннейшими ружьями за плечами, закутанные в меха и с лыжами на ногах. Они молча поклонились нашим путешественникам.

- Мы честные трапперы, господа земляки, - продолжал первый великан. - Когда я услыхал родной язык, у меня в брюхе точно что заиграло... Чем мы вам можем помочь? Последовал обмен крепкими рукопожатиями.

- Благодарю, друзья мои, - отвечал Жюльен. - Помочь вы нам можете... С вами нас шестеро... Дело в том, что за нами гонятся разбойники, сибирские варнаки...

Олени, везшие сани с атаманом, приближались мелкою рысцой.

Атаман сидел в санях совершенно один, неподвижный и безмолвный.

Саженях в двухстах позади следовала пешком остальная шайка.

Перро выпрямился во весь рост на белом от снега утесе и зычным голосом окликнул:

Сани продолжали двигаться.

- Стой, говорю! - снова произнес великан-траппер.

Атаман по-прежнему был неподвижен, точно мраморная статуя.

Канадец опустил ружье, из которого уже совсем было готовился выстрелить, и сказал:

Наконец, увидав людей, олени остановились. Атаман и тут не пошевелился.

На него смотрели остановившиеся глаза атамана. На губах застыла кровь. Лицо было жестко, как камень. От пальцев, до которых дотронулся Жюльен своей меховой перчаткой, кожа отставала, точно сваренная.

Подошел Перро, посмотрел на покойника и хладнокровно произнес:

* * *

Увидав своего атамана в плену и не рассчитывая справиться с шестерыми, варнаки пустились без оглядки назад.

Труп атамана зарыли в снег и навалили на него большой камень. После этого все шестеро отравись к покинутым саням, достали оттуда съестные припасы с "Веги" и принялись утолять голод, вспоминая добром радушие профессора Норденшильда.

- Господа, - сказал Жак, обмакивая сухарь в стакан горячего чая, - подробности отложим до следующего раза, а теперь, я полагаю, нам бы следовало поспешить поскорее на Аляску. Здесь мы все еще в Сибири, а на американском берегу наше самолюбие будет тешить тот факт, что мы завершили первую часть нашего пути из Парижа в Бразилию.