Из Парижа в Бразилию.
Часть 2.
Глава IV

Глава IV 

Восемь месяцев путешествия. - Над морем.-- Страна дождей.-- Удивление путешественника в арктической стране при виде европейских домов, карет и джентльменов.-- Ситка.-- Остров Баранова.-- Двадцать долларов нищего.-- В гостинице Жак платит за место на корабле, чтобы... не плавать. - На буксире.-- Чиликоты узнают о прибытии Перро.-- Нападение.-- Канадец и Отец медицины. - Перро угрожают.

"3 мая. Делаю эту пометку, а сам думаю: действительно ли сегодня 3 мая? Сколько пришлось пережить за последнее время, что неудивительно, если числа и перепутаются в голове.

Впрочем, дело не в хронологии. Буду писать как Бог на душу положит и со временем когда-нибудь перечту написанное, если мои воздушные полеты не кончатся каким-нибудь смертельным сальто-мортале.

Я ужасно устал, но тем не менее мне необходимо лететь. Я несусь на юг, и это самое главное.

Жюльен и monsieur Лопатин, вероятно, следуют за мною по тому же направлению. О них я не беспокоюсь, потому что у них есть средства окружить себя всевозможными предосторожностями. Я уверен, да и они, без сомнения, тоже, что рано или поздно мы соединимся вновь.

Я в гораздо худшем положении, чем они, да и то не унываю. У меня нет ни копейки денег, ни щепотки табаку, никакого багажа. "Все мое со мной", как говаривал греческий философ Биас".

Так писал в своей памятной книжке Жак, сидя в корзинке монгольфьера, уносимого ветром с севера на юг.

Вдруг наш аэронавт услыхал гул, похожий на шум прибоя. Он бросил свое писание и поднял голову.

- Черт возьми! - воскликнул он слегка изменившимся голосом. - Я, кажется, узнаю этот отвратительный гул, хотя и слышал его всего только раз в жизни. Это волны.

Жак угадал. Действительно, доносившиеся до него звуки порождали волны, над которыми несся по воле ветра монгольфьер.

Гул волн, услышанный путешественником, происходил от прибоя в проливе Кросс между материком Аляски и островом Ситка.

Тревожное настроение не покидало Жака часа два, потом гул прибоя затих. Шар понесся над островом Ситка в южном направлении.

Жак понемногу успокоился, но через некоторое время под ним снова загудел океан, величайший из всех океанов - Тихий. 

Монгольфьер находился в это время близ самой оконечности острова Ситка. Целый час вертелся он между островом Круза и северным мысом острова Баранова.

Минута была критическая. Малейшее отклонение - и воздухоплавателю грозила неминуемая гибель.

Но судьба смилостивилась.

Вследствие долгого пребывания в слишком влажной атмосфере шар до крайности отяжелел и начал опускаться с весьма значительной быстротой.

Он летел вниз все быстрее и быстрее... Куда он упадет?.. Жак зажмурил глаза.

Вдруг - толчок, и довольно сильный. Слава Богу! Шар опустился не на воду, а на сушу. Аэронавт довольно чувствительно стукнулся о землю-матушку. К нему от этого не особенно нежного прикосновения вернулось веселое расположение духа.

- Итак, я на твердой земле! - заговорил он сам с собою. - Правда, льет ливмя дождь, но это ничего: я боюсь оказаться на воде, а состояние "под водой" меня нисколько не пугает.

Жак оглянулся кругом и увидал по левую и по правую руку дома, построенные добротно, на европейский лад; по лужам шлепали какие-то джентльмены в резиновых калошах, непромокаемых плащах и под зонтиками.

Жак выскочил из гондолы, протирая глаза и спрашивая себя, не сон ли все это?

- Нет, я положительно брежу, - говорил он, открывая клапан шара, чтобы выпустить остающийся теплый воздух. - Дома!.. Настоящие европейские дома!.. Нет, это невозможно! Прилично одетые люди... даже экипажи. И никто со мной не заговаривает. Во всяком случае, здесь Америка, страна цивилизованная, и мне скорей всего не откажут, если я попрошу кого-нибудь объяснить, где я нахожусь.

Заметив проходившего мимо господина с козлиной бородой, который мимоходом рассеянно взглянул на пустой монгольфьер, Жак обратился к нему:

- Послушайте, сэр, не могли бы вы мне сказать, где я нахожусь?

- В Ситке.

- Но ведь Ситка - главный город Аляски?

- Да, сэр.

- На острове, кажется?

- Да, на острове... Баранов-Эйланд.

- Merci, сэр. Это все, что я хотел знать. Вы видите перед собой человека, с которым случилось несчастье...

Но господин с козлиною бородой был уже далеко.

"Я на острове! - воскликнул мысленно Жак. - На частице суши, окруженной со всех сторон водою! Неужели мне придется оставаться здесь? Ведь у меня нет ни копейки, чтобы купить себе масла и надуть шар...

Погруженный в такие невеселые думы наш воздухоплаватель вдруг обратил внимание на то, что к нему подъехал громоздкий экипаж, вроде тех, в каких у нас возят пассажиров с вокзалов в гостиницы, - подъехал и остановился.

- Сэр, вы, вероятно, ищете гостиницу? - спросил Жака кучер кареты.

- Да. Не возьметесь ли вы довезти меня вместе с багажом?

Они вдвоем не без труда уложили монгольфьер в экипаж, и через некоторое время карета остановилась у подъезда гостиницы, с виду очень приличной.

- С вас один доллар, - сказал кучер.

- Ах, черт возьми!..

- Неужели это по-вашему дорого, сэр?

- Недорого, и я с удовольствием заплатил бы вам даже два, если б только они у меня были.

- У вас нет денег? Это легко поправить, - отвечал кучер. - Например, у вас имеется в корзинке бизонья шкура, которая стоит двадцать долларов.

- Не купите ли вы ее у меня за эту цену?

- Охотно. Вот вам девятнадцать долларов. Один я вычитаю за проезд.

Жак, ни слова не говоря, спрятал деньги в карман, помог вынуть из кареты монгольфьер, убрать в сарай и прошел в обеденную залу гостиницы.

Хозяин, несмотря на американскую флегматичность, вытаращил глаза на нового постояльца, прибывшего с таким необыкновенным багажом и к тому же одетого столь неуместно в меховую одежду.

- Комната и стол - четыре доллара в день, - отвечал он на вопрос Жака о цене.

- Хорошо, - сказал Жак. - Дайте мне позавтракать.

- Позвольте вперед деньги.

- Получите. Какой скот! - прибавил Жак в сторону. - А что, за справки и вопросы у вас тоже платят авансом? - вслух спросил он содержателя гостиницы.

- Справки у нас даются даром. Что вы желаете узнать? - отвечал хозяин, смягчившись вследствие получения задатка.

- Далеко ли от Ситки до материка?

- Около ста миль.

- Есть ли стабильное пароходное сообщение с берегом?

- Два раза в неделю.

- Завтра утром.

- Не можете ли вы подсказать, где мне найти капитана этого судна?

- Я капитан.

- Вы?

- Да... Почему вас это удивляет?

- Нет, я не удивляюсь. Это ваше дело. Не возьмете ли вы меня пассажиром?

- Да. До устья реки Стикена цена десять долларов. Оплата предварительная при посадке на корабль.

- Знаю уж я вашу присказку: "плата вперед"... Хорошо, я согласен. Но только предупреждаю, что я сяду к вам не как обыкновенный пассажир.

- Все мои пассажирские места за десять долларов для обыкновенных пассажиров.

- Да, но они помещаются на корабле, а я желаю быть над кораблем.

- Не понимаю.

- А между тем это очень просто. Согласны ли вы взять меня на буксир в лодочке, привязанной к надутому шару?

Хозяин подумал с минуту, потом кивнул головою в знак согласия и даже снисходительна улыбнулся на странную фантазию постояльца.

- Стало быть, решено? И вы беретесь перевезти на корабль мой шар?

- За это с вас еще доллар.

- Отлично. А можете ли вы также продать мне три галлона китового или тюленьего жира?

- И это могу... по доллару за галлон... деньги вперед.

- В котором часу отплытие?

- В восемь часов.

- Хорошо. В семь часов я явлюсь на пароход надувать свой шар.

- Как вам угодно. Что касается до меня, то я никогда никого не жду ни одной минуты.

Жак за завтраком ел и пил за четверых, потом завалился спать. О, блаженство! Он спал на настоящей постели, в опрятной гостинице и находил, что четыре доллара потрачены им недаром.

На другой день ровно в семь часов он явился на набережную, взошел по трапу на пароход, разводивший пары, и нашел свой шар привязанным к корме. Около шара были приготовлены все принадлежности для надувания.

удивления при виде жидкости, которая оттуда вылилась. 

Но так как нужно было спешить, то Жак не стал долго раздумывать и приступил к надуванию шара, мимоходом изумляясь необыкновенному стечению народа на пристани и возле парохода.

Но вот монгольфьер плавно взмыл в воздух, и публика в восторге подняла одобрительный крик.

- Гип! Гип! Ура! - кричала толпа, к изумлению аэронавта, который не читал утренних газет и потому не знал о напечатанных там по инициативе бесцеремонного хозяина гостиницы широковещательных объявлениях.

В них значилось, что за плату в один доллар леди и джентльмены могут присутствовать при подъеме воздухоплавателя на монгольфьере.

Объявления свою роль сыграли, и ловкий торгаш ни за что ни про что положил себе в карман двести долларов.

Из всех индейских племен Аляски две наиболее многочисленные группы представляют чиликоты и атнасы, причем они в свою очередь разделяются каждая еще на несколько групп.

Чиликоты по большей части лентяи, пьяницы и воры. Они не любят охотиться сами, а норовят поживиться на чужой счет, крадут продукты чужой охоты и вообще не пользуются хорошей репутацией не только между трапперами, но и между своими же индейцами.

Читатель помнит, как наши друзья, догонявшие Жака, приехали к атнасам и узнали от них, что сын луны уже улетел.

Путешественники поехали дальше почти наугад и через несколько часов достигли английской фактории, куда именно в это время прибыло продавать меха много чиликотов.

Рассчитывать на гостеприимство начальника фактории наши путешественники не могли. Между английской компанией и американской существует такое жестокое соперничество, что агент одной ни за что не подаст даже стакана воды представителю другой, а, как известно, братья Перро были агентами американской компании.

Поэтому путешественники не вошли в форт, а остановились за его пределами в покинутой хижине, собираясь провести в ней ночь и наутро ехать дальше.

Между тем среди чиликотов просочился слух, что Перро, их непримиримый враг, приехал и остановился недалеко от фактории.

Старая ненависть вспыхнула с новою силой. Известный уже читателю Отец Медицины приложил все свои усилия, чтобы ее раздуть, и ему удалось склонить индейцев к действиям, почти неслыханным по своей дерзости.

Перро не знал о присутствии чиликотов в фактории и потому был далек от мысли опасаться чего бы то ни было, а тем более в виду европейского представительства.

Ночью, когда все спали, чиликоты тихо взломали двери, прокрались в хижину и в одну минуту связали путешественников.

Пленников бросили связанными возле груды материала для палаток и, торжествуя победу над ненавистным врагом, приступили к потешной попойке, которой, однако, суждено было войти в историю племени. 

Омерзительно пьяный он вошел в палатку, держа по бутылке в каждой руке, и принялся осыпать канадца самыми гнусными оскорблениями.

Тот не удостоил пьяницу ответом и лишь презрительно смотрел на него своими честными темно-серыми глазами.

Это уничижительное молчание еще больше взбесило негодяя. Он приблизился и наклонился к охотнику, обдавая того винным перегаром.

Терпение Перро истощилось. Он вдруг совершил стремительное движение головою, ударив лбом своим индейца прямо в лицо. Удар был настолько силен, что свалил негодяя с ног.

Весь хмель разом соскосил с него.

- Ладно, - произнес он, стараясь быть хладнокровным. - Перро очень силен. Посмотрим, как будет он вести себя у столба пыток... Перро убил много чиликотов. Перро ударил Отца Медицины. Перро умрет. Но сперва Отец Медицины снимет с него скальп...

И негодяй, желая напугать пленника, в чем, однако, ничуть не преуспел, измазал себе кровью палец и провел им вокруг головы канадца, обозначая линию, по которой должен пройти нож.

Но вдруг по всему лагерю пронесся страшный вой. Вся негодная орда чиликотов испуганно, отчаянно взвыла, подняла кверху руки и попадала ниц на землю.