Герои Малахова кургана.
ЧАСТЬ 1.
ГЛАВА VI

ГЛАВА VI

После битвы. -- Среди неприятеля. -- Раненый лейтенант. -- Снова дама в черном. -- Выстрелы. -- Отчаянная погоня. -- Мертвая лошадь. -- Засада. -- Французский главный штаб в опасности. -- В сетях. -- Бравада. -- Под кинжалом.

Битва продолжалась недолго. В половине шестого все было кончено. Неприятель отступил. Все заняты ранеными, которые громко стенают и жалуются. Между ними много русских. Бедняги уверены, что для них наступил последний час. По опыту зная дикую жестокость турок, русские думают, что союзники обладают такими же кровавыми наклонностями.

Когда к ним подходят носильщики и лазаретные служители с окровавленными руками, несчастные смотрят на них с ужасом. Окровавленные и изувеченные, они покорно подставляют шею и просят покончить скорее. Но французы ласково наклоняются над ними, осторожно поднимают их, дают пить, говорят несколько участливых слов. Одному подают стакан воды, другому перевязывают искалеченную ногу, там - вытирают запекшуюся кровь или очищают наполненный землей и пеной рот.

Большая часть раненых начинают рыдать, как дети. Некоторые крестятся...

-- Эх... дружище... тебя славно зацепили... что поделаешь! Война... сегодня - ты, завтра - я. Бодрись! Выпей глоток! Доктор живо поправит тебя!

Раненый не понимает слов, но угадывает смысл.

Печальная улыбка появляется на бледных губах, которые шепчут:

-- Добрый француз!

Спаситель-француз ласково отвечает:

-- Добрый Москов!

Эти четыре слова делаются основой всех разговоров между врагами. Такие сцены повторяются на каждом шагу. Медленно, шаг за шагом, тянутся печальные носилки к походному лазарету Поле битвы снова оживляется. Зуавы ищут Там брошенные мешки со своим скромным хозяйством. Там - пакет с табаком, трубка, несколько безделушек, письмо с родины... Солдаты веселы нервной лихорадочной веселостью людей, избежавших смерти. Курят, поют, шутят. Один из зуавов свистит и кричит: - Сюда! Азор! Иди сюда, лентяй!

Азор - это название мешка. Но Азор не идет.

Его находят среди других мешков, потерявших своих хозяев.

-- Азор - сирота! Сиротка! -- говорит один солдат, и в голосе его слышатся слезы.

Вдруг раздается долгий печальный вой.

-- Постойте! Это настоящий Азор воет... надо посмотреть!

Сорви-голова и его неразлучные товарищи вышли из боя без малейшей царапины. Они стоят теперь около батареи. Тут какая-то каша из людей, лошадей, сломанных орудий. Трупы русских кавалеристов, пехотинцев, артиллеристов лежат кучами, свидетельствуя об ожесточенности битвы. Заслышав вой, Сорви-голова подходит ближе и находит собаку-грифона, старающуюся лапами и зубами разгрести груды трупов.

Собаке не удается это, она визжит, потом поднимает морду вверх, издает протяжный вой, затем снова возобновляет попытки. При виде зуава собачка настораживается и показывает острые зубы.

-- Ах ты, моя храбрая собачка! Мы будем друзьями! -- ласково говорит ей Жан.

С помощью Бокампа он поднимает трупы трех гусар и находит французского офицера. Очень юный, со шрамом на лбу, несчастный все еще сжимает рукоятку изломанной сабли. На нем артиллерийская форма. Собака бросается к нему, тихо визжа, лижет его залитое кровью лицо.

-- Гром я молния! -- вскрикивает Сорви-голова. -- Это наш храбрый лейтенант! Тело еще теплое, но дыхания не слышно!

 Быть может, он жив? -- говорит Бокамп.

Сорви-голова расстегивает мундир офицера, прикладывает ухо к груди и слышит слабое биение сердца.

-- Надежда есть... скорее! Понесем его!

Но как быть? Лазарет - далеко, темнеет... Зуавы делают носилки из ружей, кладут на них русские шинели и помещают туда раненого. Словно понимая, что солдаты хотят спасти ее господина, собака перестает лаять и ворчать. Она виляет хвостом, бегает взад и вперед и начинает прыгать, когда шествие пускается в путь.

Два зуава несут ружья, два следуют позади, Сорви-голова поддерживает раненого. Кругом тихо и пустынно. На каждом шагу зуавы натыкаются на трупы.

Сильный толчок вырывает стон у раненого лейтенанта.

-- И худое бывает к хорошему, -- замечает Сорви-голова. -- По крайней мере, мы знаем, что он жив!

-- Хорошо бы дать ему выпить! -- говорит Робер.

-- Это мысль! -- одобряет Бокамп. -- Человек, который может пить, -- наполовину спасен!

Носилки останавливаются. Сорви-голова вливает в рот раненого каплю водки, каким-то чудом найденной на дне котелка.

-- Выпил! -- произносит Бокамп. с интересом следивший за операцией.

-- Это - молодец, держу пари, что он скоро поправится! Лейтенант шевелится, открывает глаза и видит лицо Жана, озаренное доброй улыбкой. Он вздыхает, узнает его и тихо говорит:

-- Вы снова... спасли меня! Спасибо!

При звуках дорогого голоса собачка взвизгивает и скачет как бешеная.

-- Только по милости собачки мы нашли вас, господин лейтенант! -- говорит Сорви-голова.

-- Митральеза! Верная моя собака! -- шепчет раненый.

-- Славное имя для собаки артиллериста!

Пока доброе животное старается всячески выразить свою радость, лейтенант спрашивает слабым голосом:

-- Мы победили?

-- Да, господин лейтенант, по всей линии!

-- Я счастлив и могу умереть!

С ним опять делается обморок. В этот момент зуавы замечают в темноте сумерек скачущего всадника.

-- Смирно! -- говорит Сорви-голова товарищам... - Мне пришло в голову... увидите!

-- Простите, господин офицер! У меня к вам просьба... У нас тут умирает лейтенант... не можете ли вы послать ему на помощь... или не одолжите ли лошади, чтобы доставить его в лазарет? -- Англичанин, флегматичный и холодный, спокойно курит и не отвечает.

Сорви-голова, от которого не ускользает ничто, замечает французскую упряжь лошади, всадника без шпор, в смешном костюме... Это очень странно.

-- Что это? -- думает он. -- Шутка, измена?

Жан подходит ближе и, разглядывая всадника, видит тяжелые черные косы, едва прикрытые, подрисованные усики, портящие это лицо античной статуи с безукоризненно правильными чертами. Яростный взгляд больших черных глаз сразу объясняет ему все... Он схватывает лошадь за поводья и кричит:

-- Черт меня побери! Это дама в черном! Во второй раз - вы - моя пленница!

Незнакомка наклоняется, сжимает колени и хлещет лошадь. Измученная с утра, возбужденная битвой, лошадь встает на дыбы, толкает Жана и летит стремглав.

Несмотря на атлетическую силу, Сорви-голова отлетает в сторону и слышит злобный хохот незнакомки.

-- Проклятый! -- кричит она. -- Я убью тебя при третьей встрече!

Сорви-голова спокойно поднимается в то время, как его товарищи отчаянно ругаются, берет карабин, прицеливается в лошадь и стреляет. Лошадь подпрыгивает и стонет от боли.

-- Готово! Через четверть часа конь падет! -- кричит Бокамп.

-- Надо бы погнаться за ней!

-- Что ж! Ты, Жан - лучший стрелок в полку и лучше всех бегаешь! На твоем месте... я побежал бы за ней!

-- Да, это хорошая мысль. Эта негодяйка еще наделает нам зла! Как же лейтенант?

-- Не беспокойся! Мы доставим его в лазарет!

Этот разговор занял не более четырех минут. Сорви-голова решился. Он бросается бежать за незнакомкой.

На первый взгляд, эта погоня кажется безумием, но для Жана возможно невозможное.

Какая смелость! Какая твердость и выдержка! При этом умение бегать и легкие из бронзы! Сорви-голова прыгает через трупы, бежит и видит впереди себя коня, видимо замедляющего шаг. Благородное животное ранено, но будет бежать до последнего вздоха.

Темнеет все более. Кругом пустынно и тихо. Жану не попадаются более ни раненые, ни трупы. Он оставил позади себя поле битвы и бежит вперед.

Видимо, незнакомка хорошо знает местность и сумела ловко избежать линии войск, авангардов, часовых. Она несется вперед по дороге, и конь ее начинает храпеть.

Сорви-голова, бодрый и свежий, прыгает за ней с ловкостью козы, все более удаляясь от своей армии. Теперь он во владениях неприятеля. Какие-то тени мелькают впереди. Мародеры? Не все ли равно! Он хочет догнать беглянку, куда бы она ни привела его: в засаду, в опасность, на смерть!

Копыта лошади стучат по каменистой дороге. Погоня продолжается уже более получаса. Сорви-голова на минуту останавливается, вытирает пот на лбу и бормочет:

-- Куда она ведет меня? В Севастополь? Не могу же я один взять город!

Зуав быстро бежит вперед и натыкается на конвульсивно подергивающееся тело лошади.

-- Я был уверен. Но куда девалась проклятая дама?

Вместо ответа он слышит команду на незнакомом языке. Пять или шесть выстрелов раздаются справа и слева. С хладнокровием опытного солдата Жан кидается на землю, и пули пролетают мимо. Тогда он поднимается, хватает свой страшный карабин и стреляет в появившегося человека.

Тот падает с пробитой грудью. Другой убегает.

-- Не торопись так! -- усмехается Сорви-голова, и штык его вонзается в спину беглеца.

-- Теперь чья очередь? -- кричит зуав. -- Никого! Все убежали!

Но занявшись этой борьбой, Сорви-голова потерял всякий след дамы в черном.

Всякий другой на его месте отказался бы от преследования, но Сорви-голова был достоин своего прозвища и поступал всегда по-своему. Опасность привлекала его, невозможность только раздражала и усиливала его энергию.

Жан бежит вперед, прислушивается к малейшим звукам; глухой шум вдали, ржание лошадей, стук колес, неопределенный хаос звуков - он различает в них движение армии. Это - русские войска отступают к югу. Сорви-голова подвигается вперед, думая, что если не догонит незнакомки, то все же принесет в лагерь драгоценные сведения. Перед ним мост. Он переходит его, идет среди виноградников, срывает спелые кисти винограда на ощупь и ест. К несчастью, подымается густой туман, луна прячется за облака.

Невозможно ориентироваться.

к стеклу и слышит знакомый голос, заставивший его вздрогнуть.

-- Маршрут союзной армии назначает остановку на реке Каача. Здесь, в замке князя Нахимова, будет главная квартира французского штаба. Всех их надо уничтожить... одним ударом!

-- Хорошо, княгиня! -- отвечает мужской голос.

-- Это она! Она! -- ворчит зуав.

-- Бочки на месте?

 Да, княгиня, в подвале... А этот солдат, которым гнался за вами?

-- Он потерял мой след и, вероятно, убит в засаде!

-- Ого, -- иронически бормочет Жан. -- я докажу тебе сейчас, что он жив.

Разговор продолжается, и зуав, испуганный, несмотря на свою смелость, узнает о заговоре, благодаря которому должны погибнуть лучшие начальники французской армии.

Нельзя терять ни минуты. Надо уведомить главнокомандующего и изменить маршрут во избежание катастрофы.

Что-то непонятное со свистом налетает и падает на него. Жан чувствует себя связанным, окутанным сетью, которую набросили на него. Сильный удар валит его на землю. Он не в силах защищаться, разорвать упругую сеть, сделать движение. Очевидно, ему грозит гибель в руках беспощадных врагов. Раздается свисток. Прибегают шесть человек, стуча грубыми сапогами, схватывают Жана и приносят его в огромную залитую светом комнату.

Перед столом стоит дама в черном, играя острым стилетом. Лицо ее мрачно. Но Жан холодно смотрит на нее, и глаза его встречаются с ее глазами.

 Ты олицетворяешь собой Францию, -- говорит незнакомка тихим, шипящим голосом с выражением ненависти, -- врагов моей родины... проклятый! Я ненавижу тебя! Я обещала убить тебя при третьей встрече... ты пришел и... ты умрешь!

Сорви-голова, смелый, отважный даже перед кинжалом, перед лицом грозящей смерти, насмешливо отвечает:

-- Да, я первый взобрался на высоты Альмы, я нашел дорогу для артиллерии, я первый открыл огонь. Я водрузил французское знамя на башне телеграфа. Я солдат и не боюсь смерти. Я презираю вас, убийцу, низкого убийцу!

Не владея собой, страшная, задыхающаяся, она ударяет зуава кинжалом и шипит:

-- Умри же!