Герои Малахова кургана.
ЧАСТЬ 2.
ГЛАВА VII

ГЛАВА VII

Сорви-голова в тюрьме. -- Неожиданное счастье. -- Самоотверженность Розы. -- Пароль. -- Бегство. -- Свободен. -- По дороге в Севастополь. -- Перед батареей номер три. -- Дезертир.

Буффарик ушел. Наступила ночь, холодная туманная ноябрьская ночь. Сорви-голова сидит и размышляет, устремив взор на окно с железной решеткой. Да, надо бежать. Снова приходится ему нарушать регламент и открыто восставать против закона. Но как бежать? Буффарик обещал помочь, и это не пустые слова. Но Сорви-голова привык сам помогать себе. Он переносит стол ближе к окну, вскакивает на него и пытается расшатать железную решетку амбразуры.

-- Трудно... железо крепкое... известь и цемент, -- бормочет он. -- За амбразурой - часовой, может быть, не один! Но бежать надо сегодня же!

В это время горсть камушков падает на стол, брошенная чьей-то рукой в окно. Сорви-голова думает, что это Буффарик, и с бьющимся сердцем тихо говорит:

-- Кто там? Это ты, старик?

-- Нет, мосье Жан, это я! -- отвечает ему нежный молодой женский голос.

Он узнает этот певучий музыкальный голос, доносящийся к нему из-за решетки, как небесная мелодия.

Растерянный Сорви-голова бормочет:

-- Роза! Мадемуазель Роза! Я так счастлив!

-- Мой бедный друг! Вы счастливы! -- отвечает ему голос с оттенком лукавства и нежности. -- Счастливы теперь? Вы нетребовательны!

-- Я восхищен, я с ума схожу от счастья... зная, что вы здесь и... пришли ночью, несмотря на усталость... опасности... пришли для меня... одна!

-- Одна, это правда! Но мы обязаны вам жизнью, Жан!

-- Роза! Дорогая Роза! Я дрожу при мысли, что вы... одна!.. Столько негодяев тут... часовые... могли выстрелить!

-- С этой стороны нет часовых! Вам легко бежать. Что касается негодяев-торговцев, которые не пропустят ни одну женщину, то разве они заденут зуава?

-- Как, зуава?

Молодая девушка от души смеется.

-- Это правда. Ведь вы не видите меня... Я надела платье моего брата Тото, а на поясе у меня кинжал мамы Буффарик, на плече - ваш добрый карабин, а на спине ваш мешок...

-- Боже мой! Вы тащили мешок...

-- Да, он тяжел, и я охотно сниму его с себя. Трубач притащил его тихонько к нам. Мой геройский вид, да еще с мешком на спине, оградил меня от всякого подозрения!

-- Проклятая темнота! Я не вижу вас. Роза!

-- Напротив, надо благословлять ее... вам удобнее бежать. Слушайте, время дорого! Мы все устроили это втроем... мама, Тото и я... Папа делает вид, что ничего не знает, иначе его могут заподозрить!

-- Да, -- грустно говорит Сорви-голова, -- полковник поверил клевете, а вы...

-- Полковник судит вас по рассудку, а мы - по сердцу! Рассудок ошибается, сердце - никогда! Однако я болтаю... не прерывайте меня! Слушайте! Папа ничего не знает, но оставил на виду клинок и маленькую пилку, я принесла их сюда; потом он рассказал мне историю, из которой я узнала пароль и отзыв...

-- Какой пароль? И отзыв?

-- Смелость! Честь!

 Роза, дорогая! Ваша доброта, ваша самоотверженность трогают меня до слез!

-- Тише! Кто-то идет!

С бьющимся сердцем, тяжело дыша, молодые люди стоят неподвижно, он - согнувшись у решетки и любуясь грациозным силуэтом, она - взобравшись на земляную насыпь.

Через пять минут Роза тихо продолжает:

-- В мешке есть провизия, но не надолго... Куда принести вам еще?

-- Я рассчитываю устроиться на севастопольском кладбище...

-- Хорошо! Там ночью вам положат провизию и сообщат все, что будет нужно!

-- Спасибо! В двадцати шагах от решетки, вправо, вдоль стены, в яме!

-- Отлично! А теперь, милый, за дело! Бегите, боритесь за свою честь, потому что она - и моя тоже. Устраивайте наше счастье! Возвращайтесь счастливым, отомщенным. Мое сердце будет с вами!

Прелестная девушка скользит вниз и тихонько уходит, мелькнув, словно тень, мимо часовых, и спокойно идет по дороге, ведущей во французский лагерь.

Сорви-голова тяжело вздыхает, опускает голову и шепчет:

-- Она права! Надо действовать!

В руке его осталась маленькая пилка и клинок, принесенные Розой. Зуав кладет клинок на стол, берет пилку и начинает пилить решетку. Работа не требует особых усилий. Инструмент образцовый по прочности и силе. Сорви-голова усердно работает. Через час решетка падает.

Неподалеку звучно бьют часы. Одиннадцать!

Сорви-голова прячет в карманы пилку, клинок и пистолет, присланный полковником. Держась руками за оставшиеся прутья решетки, он поднимается к амбразуре и вползает в отверстие, с усилием, кое-как выбирается из амбразуры.

-- Уф, устал! -- говорит он, стоя на земле. -- Чуть не застрял.

Сорви-голова нащупывает свой мешок, свой карабин и бормочет:

-- Эта тяжесть под силу только мулу или зуаву! И Роза несла это! Милое, самоотверженное создание! Как она добра, и как я ее люблю!

грозит никакая опасность. Зуав хорошо знает местность, направляется по узкой тропинке вперед, потом ложится и ползет. Что делать! Необходимо пройти это расстояние, не привлекая внимания. Сорви-голова, неутомимый ходок, человек, известный своей силой и храбростью, ползет, как улитка, толкая перед собой карабин, по пять метров в минуту.

Сорви-голова предпочел передвигаться подобным способом, потому что, даже зная пароль, не хочет возбудить подозрение часового и навлечь на себя беду. Наконец его труды и терпение вознаграждены, он находится за чертой военного лагеря, вне опасности, и спокойно шагает по дороге к Севастополю.

-- Не встретил даже собаки! -- смеется он себе в бороду. -- Жаловаться не приходится... Ну, Сорви-голова, вперед теперь... ради Франции и моей Розы!

Впереди, на расстоянии добрых пяти километров, сверкают огни Севастополя. Слышен гром пушек и мортир. Море шумит в ответ этим выстрелам и отражает вспышки огня.

Вместо того чтобы направиться прямо на кладбище, зуав сворачивает вправо, к батарее номер три. Вот он идет по разрытой бомбами земле, спотыкаясь о камни, ядра и разные обломки. Налево от него - русские укрепления, направо - французы.

кроме... собаки Митральезы. Верный пес часто сопровождал зуава в его ночных экспедициях и узнает сигнал.

Но почему его друг в красных шальварах и куртке не идет в батарею, где его всегда радостно встречают?!

Собака начинает волноваться, выбегает из траншеи и нюхает воздух, бегая взад и вперед. Снова едва слышный свист.

Митральеза начинает подвывать, ее волнение, видимо, усиливается.

 Что такое сегодня с собачкой? -- говорит капитан Шампобер своему товарищу. -- Она что-то чует!

Добрая собака, верный друг человека, присоединилась к одинокому зуаву, который страдает и борется с судьбой. Найдя его в воронке, Митральеза ласкается к нему, лижет ему руки и, наконец, ложится около него с довольным видом.

Потом они идут по дороге к кладбищу - человек, согнувшись под своим мешком, собака, прыгая около него.

На другое утро собака не вернулась в батарею и была зачислена в... дезертиры.