| Автор: | Верн Ж., год: 1870 |
| Категории: | Роман, Приключения |
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
НЕД ЛЕНД ВОЗМУЩЕН
Не знаю, сколько времени продолжался мой сон. Но, очевидно, он был очень долгим, так как, проснувшись, я почувствовал себя совершенно свежим и бодрым.
Я очнулся первым. Мои товарищи еще крепко спали.
Поднявшись со своего достаточно жесткого ложа с сознанием, что мозг отдохнул и снова обрел способность точно и отчетливо работать, я прежде всего занялся внимательнейшим исследованием нашей каюты.
Ничто не изменилось в ней за время нашего сна. Тюрьма осталась тюрьмой, а заключенные - заключенными. Только стюард успел убрать со стола остатки обеда. Ничто, таким образом, не предвещало скорого изменения нашей судьбы, и я тревожно спрашивал себя, не обречены ли мы на вечное заключение в этой клетке.
Эта перспектива показалась мне тем более удручающей, что хотя мой мозг и освободился от вчерашних кошмаров, но что-то сдавливало мне грудь. Дышать было трудно. Спертый воздух мешал нормальной работе легких.
Несмотря на то, что каюта была достаточно просторной, мы повидимому, поглотили большую часть содержащегося в ее воздухе кислорода.
Действительно, человек расходует на дыхание в час такое количество кислорода, какое заключается в ста литрах воздуха. И этот воздух, насыщаясь выдыхаемой углекислотой, становится негодным для дыхания.
Таким образом, нужно было обновить воздух в нашей тюрьме, а может быть и во всем подводном корабле.
Тут возникал первый вопрос: как поступает в этом случае командир подводного корабля? Получает ли он кислород химическим путем, то есть путем прокаливания бертолетовой соли? В таком случае он, очевидно, должен поддерживать связь с сушей, чтобы возобновлять запасы этой соли. Довольствуется ли он тем, что сгущает воздух в специальных резервуарах и потом расходует его по мере надобности? Возможно, что и так. Или, экономии ради, он попросту поднимается на поверхность каждые двадцать четыре часа за новым запасом воздуха?
Но каким бы из этих способов он ни пользовался, давно, по-моему, настала пора применить его, и без промедления!
Я вынужден был уже дышать вдвое чаще, чтобы получать то количество кислорода, которое необходимо легким, как вдруг в каюту ворвалась струя свежего воздуха, пахнущего солью. Это был морской воздух, освежающий, напоенный иодом.
Я широко раскрыл рот и жадно ловил животворящую струю. В ту же минуту стала заметной качка, не сильная, правда, но достаточно чувствительная.
Подводный корабль, железное чудовище, очевидно, поднялся, как кит, на поверхность океана, чтобы подышать свежим воздухом...
Способ вентиляции принятый на судне, таким образом, был точно установлен.
Надышавшись вволю, я стал искать глазами вентиляционное отверстие, "воздухопровод", если угодно, через который добрался к нам живительный газ, и без труда нашел его. Над дверью находилась решетка, через которую в каюту врывалась струя воздуха.
Едва успел я сделать это наблюдение, как Нед и Консель почти одновременно проснулись. Они протерли глаза, потянулись и вскочили на ноги.
- Как почивал хозяин? - спросил Консель с своей обычной учтивостью.
- Отлично, мой милый, - ответил я. - А вы, Нед?
- Спал, как убитый, господин профессор. Но что это? Мне кажется, тут пахнет морем.
Я рассказал канадцу, что произошло во время его сна.
- Так, - сказал он, - это отлично объясняет странное мычание, которое мы слышали, когда "нарвал" был в виду "Авраама Линкольна".
- Знаете, господин профессор, я никак не могу сообразить, который теперь час. Не пора ли нам обедать?
- Не пора ли обедать? Вы хотели, верно, спросить про завтрак, Нед, ибо совершенно ясно, что мы проспали и день и ночь!
- Не стану с вами спорить, - ответил Нед Ленд, - но я с распростертыми объятиями встречу стюарда, что бы он ни принес - завтрак или обед.
- Особенно, если он принесет и то и другое вместе! - добавил Консель.
- Правильно, - сказал канадец, - мы имеем право и на то и на другое, и, со своей стороны, я непрочь был бы оказать честь и завтраку и обеду вместе.
- Что ж, Нед, подождем, - сказал я. - Ясно, что эти люди не собираются уморить нас голодом, иначе им не было бы смысла присылать нам вчера обед.
- Л может быть, они, наоборот, хотят откормить нас на убой? - возразил Нед.
- Нед, будьте справедливы! Не думаете же вы в самом деле, что мы попали в лапы людоедов?
- Один раз - это не в счет, - серьезно ответил канадец. - Кто знает, может быть, эти люди давно не ели свежего мяса... А в таком случае трое здоровых, хорошо сложенных и упитанных людей, как господин профессор, Консель и ваш покорный слуга ...
- Перестаньте, Нед! - оборвал я гарпунщика. - Выбросьте из головы эти мысли. А главное, не вздумайте так разговаривать с нашими хозяевами - это только ухудшит наше положение!
- Как бы там ни было, - сказал Нед Ленд, - но я голоден, как собака, а завтрака или обеда нам все еще не приносят!
- Дорогой Нед, нам надо подчиняться существующему здесь распорядку. Я думаю, что наши желудки слишком спешат по сравнению с часами кока[21].
- Что ж, переведем стрелки наших желудков, и все будет в порядке, - спокойно сказал Консель.
- Узнаю вас, Консель! - воскликнул нетерпеливый канадец. - Вы, как всегда, бережете свои нервы! Вот завидное спокойствие! Вы способны скорее умереть с голоду, чем пожаловаться!
- К чему жаловаться? Это все равно не поможет!
- Как так не поможет? Да ведь уже сама по себе жалоба приносит какое-то облегчение! Но если эти пираты - я называю их пиратами только из уважения к господину профессору, который запрещает называть их людоедами, - если, говорю, эти пираты думают, что я молча позволю держать себя в этой каморке, где я задыхаюсь, и не познакомлю их даже с своим репертуаром ругательств, то они жестоко ошибаются! Послушайте, господин профессор, скажите откровенно, как по-вашему, долго они продержат нас в этой клетке?
- По правде сказать, Нед, я знаю об этом столько же, сколько и вы.
- Но что вы об этом думаете?
- Я думаю, что мы случайно узнали важную тайну. Если экипаж подводного корабля заинтересован в сохранении этой тайны и этот интерес важнее, чем жизнь трех человек, тогда нам угрожает серьезная опасность. В противном случае, при первой возможности поглотившее нас чудовище возвратит нас в мир, населенный такими же людьми, как и мы.
- Или зачислит нас в судовую команду, - добавил Консель, - и оставит здесь...
- До тех пор, - докончил его фразу Нед Ленд, - пока другой фрегат, более быстроходный и более удачливый, чем "Авраам Линкольн", не захватит это пиратское гнездо и не вздернет весь его экипаж, и нас в том числе, на самую верхушку своей грот-мачты!
- Резонное замечание, Нед, - сказал я, - Но, сколько мне известно, пока еще никто не делал нам предложения вступить в состав команды этого подводного корабля. Поэтому не стоит обсуждать, как нам держаться в таком случае. Повторяю, запасемся терпением, будем ждать, а когда наступит пора действовать, поступим, сообразуясь с обстоятельствами; пока же ничего не будем делать, так как делать-то нам все равно нечего!
- Напротив, - возразил упрямый гарпунщик, не желая сдаваться, - необходимо что-то делать!
- Спасаться!
- Бежать из земной тюрьмы чрезвычайно трудно, спастись же из подводной - совершенно невозможно, - сказал я.
- Ну, друг Нед, - спросил Консель, - что вы ответите на замечание хозяина? Я знаю, американцы за словом в карман не лезут.
Гарпунщик растерянно молчал. Бегство при тех условиях, в которых мы находились, было действительно невозможно. Но канадец ведь наполовину француз. И Нед Ленд превосходно доказал это своим ответом.
- Господин профессор, - сказал он после нескольких минут раздумья, - вы не знаете, что должны делать люди, которые не могут бежать из тюрьмы?
- Нет, друг мой.
- Но ведь это очень просто. Они устраиваются в тюрьме так, чтобы в ней приятно было оставаться ...
- Еще бы! - сказал Консель. - Лучше уж быть внутри подводной тюрьмы, чем под ней или над ней.
- Но предварительно выбрасывают оттуда тюремщиков, привратников и сторожей, - добавил Нед Ленд.
- Да что вы, Нед! Неужели вы серьезно думаете завладеть этим судном?
- Вполне серьезно, - ответил канадец.
- Это невозможно.
- Почему же, профессор? Это возможно, если представится удобный случай. И я не вижу причины не воспользоваться им. На борту корабля, я думаю, не более двадцати человек. Такая горсточка людей не может устрашить двух французов и одного канадца.
Благоразумнее было обойти молчанием предложение гарпунщика, чем вступать с ним в спор. Поэтому я ограничился тем, что сказал:
- Подождем такого случая, Нед, и тогда мы посмотрим. Но до тех пор прошу вас сдерживать свое нетерпение. Такой план можно осуществить только хитростью, а ваша вспыльчивость меньше всего способствует приближению удобного случая. Обещайте мне терпеливо и без гнева дожидаться его,
- Я обещаю вам это, господин профессор, - ответил Нед Ленд не очень уверенным голосом. - Вы не услышите от меня ни одного грубого слова, не увидите ни одного резкого жеста, даже если кушанье не будет подаваться нам со всей желаемой аккуратностью.
надеждами. Я не верил в счастливую случайность, о которой говорил Нед Ленд. Несомненно, подводное судно имело многочисленный экипаж, и, следовательно, в случае борьбы нам пришлось бы столкнуться с очень сильным противником.
Впрочем, для того чтобы привести в исполнение план Неда Ленда, нам прежде всего нужна была свобода, а мы были пленниками. Я не представлял себе, каким образом мы освободимся из этой железной, герметически закупоренной клетки. Ведь если странный капитан подводного судна хранит какую-то тайну, - а это казалось весьма вероятным, - то ясно, что он не позволит нам беспрепятственно ходить по своему судну.
Нельзя было предвидеть, как он поступит с нами: пожелает ли он немедленно избавиться от нас или, продержав нас взаперти много лет, высадит на какой-нибудь необитаемый клочок земли. Мы находились всецело в его власти, и все эти предположения казались мне очень правдоподобными. Надо было обладать характером Неда Ленда, чтобы надеяться завоевать свободу при таких условиях. Я понимал, впрочем, что чем больше Нед Ленд будет размышлять, тем больше он будет раздражаться. Я чувствовал уже, что в его глотке застряли проклятия, и видел, что его жесты становятся все более угрожающими. Он бегал взад и вперед, как дикий зверь по клетке, и колотил в стены ногами и кулаками.
Между тем время шло, голод жестоко давал о себе знать, а стюард все не показывался. Это невнимание к потерпевшим крушение не предвещало ничего хорошего.
Неда Ленда мучили спазмы голода, и он все больше и больше выходил из себя. Несмотря на его обещание сдерживать свои порывы, я опасался настоящего взрыва с его стороны при появлении кого-нибудь из команды.
мертвым. Оно стояло на месте, иначе мы чувствовали бы дрожание корпуса от вращения винта. Погруженное в водную бездну, оно не принадлежало более земле. Эта гробовая тишина была ужасна.
Я боялся и думать о том, сколько времени может продлиться наше заключение в этой железной клетке.
загадочного человека таким, каким он, очевидно, был, - жестоким и безжалостным. Я представил себе его стоящим выше человечности, недоступным, чувству жалости, непримиримым врагом людей, которым он поклялся в вечной ненависти.
Но неужели этот человек даст нам погибнуть от истощения в тесной тюрьме, во власти соблазнов, на которые толкает голод? Эта страшная мысль всецело завладела моим умом. Ужас охватил меня. Консель оставался спокоен, Нед распалился все больше и больше.
В это мгновение за стеной послышался шум. Звуки шагов отдавались в металлических плитах. Засовы заскрипели. Дверь открылась, и появился стюард.
Консель пытался вырвать из рук гарпунщика его жертву, я собрался уже помочь ему, как вдруг был пригвожден к месту словами, произнесенными по-французски:
- Успокойтесь, Ленд, и вы, господин профессор! Выслушайте меня!