| Автор: | Верн Ж., год: 1870 |
| Категории: | Роман, Приключения |
Глава двадцать вторая
Молния капитана Немо
Мы оглянулись по сторонам; я как нес в рот кусок, так рука у меня и замерла.
- Камни не падают с неба, - сказал Консейль, - а если падают, то это метеориты.
Второй камень, тщательно закругленный, выбил из рук Консейля вкусную ножку вяхиря.
Мы вскочили на ноги и схватились за ружья, приготовившись отражать нападение.
- Обезьяны это, что ли? - вскрикнул Нед Ленд.
- Почти что так, - отвечал Консейль, - это дикари!
- К шлюпке! - крикнул я и побежал к морю.
Приходилось быстро отступать: десятка два дикарей, вооруженных луками и пращами, высыпали на опушку леса и были всего в ста шагах от нас.
До шлюпки оставалось пробежать еще туазов десять, а дикари хотя и шагом, но все же приближались. Камни и стрелы сыпались как дождь.
Нед Ленд, несмотря на близкую опасность, не хотел бросать свои запасы и удирал со свиньей в одной руке, а с кенгуру - в другой.
В две минуты мы были на берегу. Нагрузить шлюпку провизией и оружием, оттолкнуть ее и схватить весла было для нас делом одной минуты.
Мы не успели отъехать еще и двух кабельтовых, как сотня дикарей, с воем размахивая руками, вошла по пояс в воду. Я смотрел на "Наутилус", надеясь, что крики туземцев заставят кого-нибудь выйти наверх, - но палуба была совершенно пуста.
Минут через двадцать мы причалили к судну, люк был открыт. Прикрепив шлюпку, мы вошли вовнутрь "Наутилуса".
Я побежал в салон, откуда раздавались звуки рояля, и застал там капитана: он сидел, склонившись над клавишами, и, казалось, был погружен в мир музыки.
- Капитан! - вскрикнул я. - Капитан!
Но он не слыхал меня.
- Капитан! - повторил я, дотрагиваясь до его руки.
- А! Это вы, профессор! - сказал он. - Ну что, удачна была ваша охота? Много набрали для гербария?
- Да, капитан, да, - отвечал я, - но, к несчастью, мы приманили за собой группу двуногих!
- Каких двуногих?
- Дикарей!
- Дикарей! - сказал капитан с легкой улыбкой. - И вы удивляетесь, профессор, что, выйдя на землю, вы встречаете дикарей?.. Дикари! Да где же их нет? Разве здешние хуже других?
- Но, капитан....
- По-моему, профессор, дикари повсюду. Я встречал их везде.
- Положим, что так, - отвечал я, - но если вы не желаете видеть их на "Наутилусе", то не лишним было бы принять некоторые меры предосторожности.
- Успокойтесь, профессор, тут ничего нет опасного.
- Но их очень много!
- Сколько вы их насчитали?
- Не менее сотни.
- Профессор. - отвечал капитан, не отнимая пальцев от клавишей рояля, - если бы все жители Новой Гвинеи выступили на берег, то и тогда "Наутилусу" нечего бояться их нападения.
Пальцы капитана опять забегали по клавишам, и тут я заметил, что он играл только на черных клавишах, что придавало его мелодиям шотландский оттенок. Скоро он, казалось, забыл обо мне и погрузился в музыку. Я его оставил в покое и опять ушел на палубу.
Ночь уже наступила, потому что под этими широтами солнце быстро заходит и сумерек не бывает. Я еще видел, но уже не так ясно, остров Гвебороар. Бесчисленные костры освещали берег: это доказывало, что туземцы и не думают расхо диться.
Я оставался в одиночестве несколько часов. То я думал об этих дикарях, но уже не боялся их: непоколебимая уверенность капитана передалась и мне, - то забывал о них и любовался великолепием тропической ночи. Воспоминания занесли меня во Францию вслед за зодиакальными созвездиями, которые через несколько часов должны были засиять над моей родиной. Луна взошла среди созвездий, и я подумал о том, что этот верный и услужливый спутник нашей планеты послезавтра приподнимет морские волны и поможет вытащить "Наутилус" из его кораллового ложа.
Около полуночи, убедившись, что все спокойно и на темных волнах, и под прибрежными деревьями, я отправился в свою каюту и сладко заснул.
Ночь прошла без приключений. Дикари боялись, без сомнения, самого вида лежащего на мели чудовища, потому что люк был открыт и они легко пробрались бы вовнутрь судна.
В шесть часов утра 8 января я снова вышел на палубу. Утренний туман рассеивался, и скоро показался остров - сначала берег, а потом и вершины гор.
"Наутилуса".
Я ясно различал их лица. Это были настоящие папуасы, атлетического сложения, красивые, с широким крутым лбом, с большим, но не приплюснутым носом и белыми зубами. Их курчавые волосы, выкрашенные в красный цвет, резко оттенялись на фоне черной и блестящей, как у нубийцев, кожи. На вытянутых, разрезанных надвое мочках ушей висели костяные серьги. Все дикари большей частью были нагие. Между ними я увидел также несколько женщин, одетых от талии до колен в настоящие травяные кринолины, которые поддерживались поясом, сплетенным из водорослей. У некоторых мужчин на шее висели ожерелья из белых и розовых стеклянных бус. Почти все были вооружены луками, стрелами и щитами, а за спиной они носили сетку с округлыми камнями - оружие, которое они так искусно кидали.
Один папуас довольно близко подошел к "Наутилусу" и рассматривал его с большим вниманием. Надо думать, что это был вождь, потому что он был одет в циновку из банановых листьев, выкрашенную в яркие цвета и с зубцами по краю. Дикарь стоял так близко, что я без труда мог бы его убить, но подумал, что лучше подождать нападения с его стороны. Между европейцами и туземцами должна быть разница: европейцу следует только защищаться, а не нападать.
Во все время отлива туземцы бродили около "Наутилуса", но были тихими и смирными. Я слышал, как они часто произносили слово "assai", и по их жестам понял, что меня приглашают сойти на берег.
Но я отклонился от приглашения.
В этот день шлюпка не трогалась с места, что очень огорчало Неда Ленда.
- Сколько я теперь запасов бы набрал! - говорил он. - Надо ведь было этим обезьянам явиться!
Он утешался тем, что готовил к хранению прежде запасенное мясо и муку.
Около одиннадцати часов, как только прилив начал накрывать верхушки коралловых рифов, дикари возвратились на берег. Но я видел, что их становится все больше и больше. Вероятно, они пришли с соседних островов или с Новой Гвинеи, а между тем я не заметил ни одной туземной пироги.
"Дел никаких нет, - подумал я. - Пожалуй, надо исследовать морское дно. Сегодня последний день, если только исполнится обещание капитана Немо и "Наутилус" выберется из пролива в открытое море".
Вода в этом месте была до того чиста, что на дне ясно были видны все раковины, зоофиты и водоросли.
Я позвал Консейля, и он принес мне маленький легкий черпак, несколько похожий на тот, каким ловят устриц.
- С позволения их чести, - сказал Консейль, - эти дикари, кажется, вовсе не злы!
- А между тем это людоеды, Консейль.
- Можно быть людоедом и добрым человеком, - отвечал Консейль. - Разве лакомка не может быть честным человеком? Одно не мешает другому.
- Хорошо придумано, Консейль! Я соглашаюсь, что эти честные людоеды честно едят своих пленников. Но так как я не желаю быть съеденным, хотя бы даже честно, то я буду держаться настороже, потому что капитан "Наутилуса" не хочет принимать никаких мер предосторожности. А теперь за работу!
В продолжение двух часов наша ловля шла успешно, но не принесла никаких редкостей. Черпак наполнялся "ушами Мидаса", арфами, гарпами и, главное, множеством молотков, красивее которых я никогда не видел. Мы поймали также несколько жемчужных раковин и с дюжину маленьких черепах, которых отдали корабельному повару.
И вот, когда я меньше всего ожидал, мне попало в руки чудо, или, вернее сказать, "уродство" природы, которое встречается очень редко. Консейль вынул черпак, нагруженный обыкновенными раковинами, я посмотрел на них и быстро достал одну раковину, испустив конхиологический крик, самый пронзительный, какой только может произвести человеческое горло.
- Что приключилось с их честью? - спросил удивленный Консейль. - Их честь что-нибудь укусило?
- Нет, дружок, нет! Хотя я бы охотно поплатился целым пальцем за эту находку!
- Вот она! - сказал я, показывая ему раковину.
- Да ведь это простая пурпурная улитка, род улиток, отряд гребенчатожаберных, класс брюхоногих моллюсков...
- Да, Консейль, но вместо того чтобы завиваться справа налево, эта улитка завивается слева направо!
- Возможно ли? - вскрикнул Консейль.
- Да, дружок, да! Это раковина-левша!
- Раковина-левша! - повторил Консейль.
- Посмотри-ка на ее спираль!
- Ах, их честь не поверят, - сказал Консейль, принимая драгоценную раковину дрожащей рукой, - но я никогда еще так не волновался!
И было от чего волноваться!
Все знают по наблюдениям натуралистов, что движение справа налево - закон природы. Светила с их спутниками движутся с востока на запад. Человек действует лучше правой, чем левой рукой, поэтому инструменты, приборы, лестницы, замки, пружины часов и многое другое сделано таким образом, чтобы действовать справа налево. Природа преимущественно следует этому же закону и в отношении раковин. У них завиток завернут справа налево, исключения очень редки, и если попадается раковина-левша, то знатоки ценят ее на вес золота.
Мы с Консейлем были поглощены созерцанием нашего сокровища, и я уже мечтал обогатить ею наш Парижский музей, как вдруг камень, метко брошенный туземцем, разбил эту драгоценность в руках Консейля.
Я испустил крик отчаяния. Консейль схватил мое ружье и прицелился в дикаря, который раскачивал свою пращу всего в десяти метрах от нас. Я хотел остановить Консейля, но он уже выстрелил и разбил браслет с амулетами, висевший на руке дикаря.
- Консейль! - закричал я. - Консейль!
- Что угодно их чести? Разве их честь не видят, что людоеды первыми начали атаку?
- Раковина не стоит жизни человека! - сказал я ему.
- Ах, негодяй! - вскрикнул Консейль. - Я скорей бы его простил, если бы он перебил мне плечо!
Я оглянулся и тут только заметил, что к нам подобрались непрошеные посетители. Примерно двадцать туземных пирог окружали "Наутилус".
Эти пироги, выдолбленные древесные стволы, - длинные, прямые и хорошо приспособлены для плавания. Они никогда не опрокидываются, потому что равновесие поддерживается с помощью двойного бамбукового шеста, который плывет по поверхности. Я не без тревоги смотрел, как пироги, управляемые ловкими полунагими гребцами, приближаются к нам все ближе и ближе.
Очевидно, что эти папуасы уже имели сношения с европейцами и знали их суда. Но что они должны были думать об этом длинном металлическом цилиндре без мачт и без труб?
познакомиться.
Это знакомство и следовало отвратить. Наши ружья стреляли бесшумно и не могли произвести на них никакого впечатления, потому что они боялись только трескучего оружия. Гроза без раскатов грома мало пугает людей, хотя опасность заключается в молнии, а не в громовом треске.
Пироги приблизились к "Наутилусу", и в него посыпались тучи стрел.
- Град идет! - сказал Консейль. - И, возможно, град отравленный!
- Надо предупредить капитана Немо! - сказал я, сбегая с трапа.
В салоне я никого не нашел и постучался в каюту капитана.
- Войдите! - ответили мне.
Я вошел и застал капитана за какими-то вычислениями, где преобладали иксы и другие алгебраические знаки.
- Я помешал вам? - спросил я из приличия.
- Да, господин Аронакс, помешали, - отвечал капитан, - но я думаю, что у вас на это серьезная причина?
- Очень серьезная. Нас окружили пироги туземцев, и через несколько минут на нас, вероятно, нападут несколько сотен дикарей!
- А! - сказал спокойно капитан Немо. - Так они приплыли в пирогах?
- Да, капитан, в пирогах!
- Ну так мы закроем люк, профессор.
- Да, надо закрыть, капитан, я за этим и пришел...
- Сейчас закроют, - сказал капитан и, нажав на кнопку звонка, передал приказ экипажу. - Исполнено! - сказал он мне через несколько секунд. - Надеюсь, вы не опасаетесь, что эти господа пробьют обшивку, которую не могли повредить снаряды вашего фрегата?
- Нет, капитан, не опасаюсь, но ведь еще остается опасность!
- Какая, профессор?
- Такая, что завтра, в этот же час, надо будет открыть люк, чтобы закачать свежий воздух в "Наутилус"!
- Разумеется, профессор, потому что "Наутилус" дышит, как китообразные животные.
- Так вы думаете, что они заберутся на борт "Наутилуса"?
- Я в этом уверен!
- Ну, пусть себе забираются. Я не вижу причины мешать им. Я не хочу, чтобы моя остановка у острова Гвебороара стоила жизни хотя бы одному из них.
Я хотел уйти, но капитан удержал меня и пригласил сесть около него. Он с интересом расспрашивал меня о нашей прогулке по острову, об охоте и никак не мог понять нашей потребности в мясе, которая была так развита у Неда Ленда. Затем разговор коснулся разных других предметов. Капитан хотя и не был откровенным, но показался мне гораздо любезнее.
Между прочим мы заговорили о положении "Наутилуса", севшего на мель на том же самом месте, где чуть не погиб Дюмон-Дюрвиль.
- Этот Дюмон-Дюрвиль - один из великих моряков, - сказал капитан, - один из самых страстных и просвещенных мореплавателей. Это французский капитан Кук. Несчастный, он преодолел сплошные льды Южного полюса, коралловые рифы Океании, увернулся от людоедов Тихого океана, и все это для того, чтобы погибнуть при крушении поезда! Если бы этот энергичный человек мог размышлять в последнюю минуту своего существования, то представьте, каковы должны были быть его переживания!
Говоря это, капитан заметно волновался.
Затем мы взяли карту и проследили маршруты всех экспедиций французского мореплавателя. Мы вспомнили его кругосветные путешествия, его попытки проникнуть к Южному полюсу, что привело к открытию земель Адели и Луи-Филиппа, наконец, его гидрографические съемки главных островов Океании.
- То, что сделал Дюрвиль на поверхности морей, - сказал капитан Немо, - я сделал внутри океана, и сделал легче и точнее. "Астролябия", беспрестанно боровшаяся с ураганами, не могла равняться с "Наутилусом" - с этим спокойным рабочим кабинетом, настоящим подводным домом.
- Однако, капитан, - сказал я, - все-таки есть сходство между корветами Дюмон-Дюрвиля и "Наутилусом".
- Какое, профессор?
- Такое, что "Наутилус", как и они, сел на мель.
- "Наутилус" не садился на мель, - ответил холодно капитан. - "Наутилус" может спокойно оставаться на коралловом рифе, и мне не придется истощать экипаж мучительными работами, как пришлось Дюмон-Дюрвилю. "Астролябия" и "Зеле" погибли, а мой "Наутилус" не подвергается никакой опасности. Завтра в предсказанный день и час прилив тихо поднимет его, и он снова поплывет под морскими волнами.
- Капитан, - сказал я, - я не сомневаюсь...
- Завтра, - прибавил капитан, вставая, - завтра днем, в два часа сорок минут, "Наутилус" всплывет и без всяких повреждений покинет Торресов пролив.
Сказав эти слова, капитан слегка поклонился. Это был знак, что разговор окончен. Я вернулся в свою каюту. Здесь меня дожидался Консейль, желавший знать результат моего свидания с капитаном.
- Что капитан сказал их чести? - спросил Консейль.
- Друг мой, - отвечал я, - когда я сказал капитану, что "Наутилусу" угрожает опасность, он высмеял меня. Остается одно - довериться ему и пожелать себе спокойной ночи!
- Я не понадоблюсь их чести?
- Нед Ленд, с позволения их чести, готовит паштет из кенгуру, - отвечал Консейль. - Он говорит, что паштет этот будет чудесный.
Оставшись один, я лег спать, но спал довольно плохо. Я слышал, как дикари толпились на палубе и время от времени оглушительно кричали. Таким образом прошла ночь. Экипаж "Наутилуса" не вышел из своей обычной неподвижности. Его так же мало беспокоило присутствие людоедов, как мало беспокоят солдат в бронированном форте муравьи, которые ползают по броне.
В шесть часов утра я проснулся и встал. Люк не открывали, так что запас кислорода не возобновлялся, но запасные резервуары выпустили несколько кубических метров кислорода, освежив воздух "Наутилуса".
До двенадцати часов я работал в своей каюте и капитана не видел. На судне, казалось, не делалось никаких приготовлений к отъезду.
"Наутилус" снимется с мели. Если же, напротив, ожидание это не исполнится, то пройдет много месяцев, пока он покинет свое коралловое ложе.
Вдруг корпус "Наутилуса" начал вздрагивать, предвещая скорое освобождение, и я услышал, как заскрежетала его обшивка на известковых шероховатостях кораллового дна.
В два часа тридцать пять минут капитан появился в салоне.
- Мы сейчас сдвинемся, - сказал он.
- А! - ответил я на это.
- А папуасы?
- Папуасы? - повторил капитан, слегка пожав плечами.
- Они не войдут вовнутрь "Наутилуса"?
- Как же они могут войти?
- Господин Аронакс, - отвечал спокойно капитан Немо, - через люк "Наутилуса" не всегда можно войти, даже если он открыт.
Я посмотрел на капитана.
- Вы меня не понимаете? - спросил он.
- Совсем не понимаю.
Я пошел за ним к центральному трапу, где Нед Ленд и Консейль с любопытством наблюдали, как несколько матросов открывали люк. Сверху между тем раздавались яростные крики и вопли.
И вот крышка люка откинулась наружу. Вскоре в отверстии показались примерно двадцать страшных лиц. Но первого же туземца, который взялся рукой за поручни трапа, отбросило невидимой силой, он перевернулся, приподнялся и побежал без оглядки, испуская пронзительнейшие крики. Десять его сородичей кинулись к трапу, но их постигла та же участь.
Консейль был в восторге. Буйный Нед Ленд бросился в погоню за дикарями, но только он схватился рукой за поручень, как его точно так же отбросило.
- Тысяча чертей! - закричал он. - В меня ударила молния!
если бы капитан Немо пустил по ним ток высокого напряжения.
Перепутанные, приведенные в неописуемый ужас туземцы ретировались. Мы не без смеха успокаивали и растирали Неда Ленда, который ругался как одержимый.
В это время "Наутилус", приподнятый приливом, оставил свое коралловое ложе, именно в два часа сорок минут, как предсказал капитан Немо. Лопасти винта стали разбивать волны с величественной медлительностью. Скорость корабля малопомалу возрастала, и, держась на поверхности океана, он целым и невредимым прошел опасные места Торресова пролива.