| Автор: | Вернер Э., год: 1877 |
| Категория: | Роман |
Глава 10
Замок Вилица со всеми прилегающими к нему владениями находился недалеко от границы; большая часть этих владений была сдана различным арендаторам еще покойным Нордеком. Главные богатства поместья состояли в громадных лесах, покрывавших почти треть всех земель, и они то главным образом и давали те громадные доходы, которые приносили эти имения.
Опекун Вольдемара, унаследовавшего Вилицу, оставил все существовавшие при Нордеке порядки без изменения. Молодой Нордек мало интересовался своими владениями; сейчас же после своего совершеннолетия он отправился в университет, затем долго путешествовал и годами не заглядывал в Вилицу, где жила теперь вдова прежнего владельца, княгиня Баратовская. Все доходы с этого имения молодой хозяин предоставил в ее полное распоряжение. Это нисколько не обеднило богатого наследника, и было вполне достаточно княгине и ее сыну, чтобы они могли жить "сообразно своему положению".
Было начало октября; осеннее солнце ярко освещало гостиную княгини, большую, немного мрачную комнату, где в данную минуту находились сама княгиня и ее брат, граф Моринский; он заметно постарел, между тем как на холодном, все еще прекрасном лице его сестры годы не оставили почти никаких следов.
Между княгиней и графом шел оживленный разговор.
- Не понимаю, почему тебя так поразило это известие, - проговорила она, - мы давно должны были ожидать этого. Меня всегда удивляло, почему Вольдемар так долго и так настойчиво избегает посещений своих поместий.
- Вот именно потому я и удивился, - подхватил граф, - он до сих пор упорно избегал Вилицы, и вдруг приезжает теперь. Что ему здесь надо?
- Что же другое, кроме охоты, может привлекать его? Ты ведь знаешь, что он унаследовал эту страсть от отца.
- Возможно, но он не мог избрать более неудобное время для своего приезда. Именно теперь важно, чтобы ты осталась неограниченной хозяйкой Вилицы. Раковиц находится слишком далеко от границы; мы должны сохранить Вилицу в своем распоряжении.
- Я знаю это, - заявила княгиня, - и позабочусь обо всем. Ты прав, это посещение очень некстати, но не могу же я запретить сыну приехать в свое собственное имение. Мы только должны быть более осторожны.
- Одной осторожности мало; нужно прекратить все наше дело на то время, пока Вольдемар будет здесь, а это невозможно.
- Этого и не нужно; он по целым дням и ночам будет пропадать в лесу, так что не обратит внимания на то, что творится в замке.
- Ну, кто знает? Ведь прошло уже четыре года с тех пор, как ты видела сына. Впрочем, ты уже тогда умела делать с ним что хотела; надеюсь, это удастся тебе и теперь.
- Я думаю, - со спокойной уверенностью проговорила княгиня. - Да это и не так трудно, как ты думаешь; его упрямство является лучшим орудием для того, чтобы повлиять на него. Если ему каждый день повторять, что он - неограниченный хозяин в Вилице, то ему и в голову не придет на самом деле быть им. Мы можем быть спокойны.
- Он приедет один? - задумчиво спросил граф.
- Нет, со своим бывшим воспитателем. Это безобиднейший человек на свете; относительно этого доктора Фабиана совершенно нечего беспокоиться; притом он не имеет ровно никакого влияния на Вольдемара.
- Дело, конечно, главным образом в Вольдемаре, но если ты думаешь, что с его стороны нечего бояться...
- Я думала, - перебила его сестра - что управляющий уже приучил тебя к осторожности!
- Да этот Франк и весь его дом занимаются форменным шпионством, - запальчиво воскликнул Моринский. - Не понимаю, Ядвига, как ты до сих пор не нашла возможности освободиться от этой неудобной личности?
- Не беспокойся, Бронислав, управляющий на днях уходит. Раньше я не могла ничего предпринять против него, так как он безупречно служит уже двадцать лет, и у меня не было никакого повода для его увольнения. Поэтому я предпочла довести его до того, что он сам отказался; мне особенно важно, что этот отказ последовал именно с его стороны, тем более теперь, когда приезжает Вольдемар.
- Давно пора, - с видимым удовольствием произнес граф. - Этот Франк начал становиться опасным. К сожалению, придется еще ждать.
- Ну, вероятно, недолго, раз он решил уйти... Как, Лев, ты уже вернулся с прогулки?
Последние слова относились к молодому князю, только что вошедшему в комнату.
Граф Моринский встал.
- Мы закончили; я только что узнал о предстоящем приезде твоего брата, и мы обсуждали его последствия; одним из них будет то, что мы должны будем сократить свое пребывание здесь; мы останемся только завтра, на предстоящее празднество, а затем вернемся в Раковиц еще до прибытия Вольдемара. Неудобно, если он застанет нас здесь.
- Почему же? - спокойно спросила княгиня. - Из-за былого ребячества? Да неужели кто-либо еще будет вспоминать о нем? Я считаю самым целесообразным забыть эту историю. Если Ванда встретит Вольдемара совершенно непринужденно, как своего двоюродного брата, то и он вряд ли станет вспоминать, что когда-то питал к ней юношеское обожание.
- Может быть, это было бы самое лучшее, - проговорил граф, поворачиваясь, чтобы уйти, - во всяком случае, я поговорю об этом с Вандой.
Лев против обыкновения не принял никакого участия в разговоре и, когда дядя вышел из комнаты, молча занял его место. Княгиня тотчас же заметила, что сын не в духе, хотя он и старался скрыть это, и промолвила:
- Ваша прогулка окончилась очень скоро... А где Ванда?
- Вероятно, в своей комнате.
- Вероятно? Между вами опять что-то произошло? Не старайся скрыть от меня; твое лицо достаточно ясно выражает это; да к тому же я знаю, что ты сам не уйдешь от Ванды, если она не прогонит тебя.
- Да, она находит особенное удовольствие прогонять меня, - с нескрываемой досадой ответил Лев.
- Ты слишком часто мучаешь ее своей совершенно необоснованной ревностью. Я убеждена, что сегодня это опять было причиной вашей ссоры. Впрочем, я нисколько не оправдываю и Ванду; отец своей безграничной нежностью избаловал ее, она привыкла во всем поступать по-своему, а ты, к сожалению, тоже всегда уступаешь ей.
Княгиня пожала плечами.
- Сегодня - может быть, а завтра ты снова будешь стоять перед ней на коленях и умолять о прощении. Сколько раз я должна объяснять тебе, что таким образом ты не внушишь этой гордой и своенравной девушке того уважения, которым во что бы то ни стало должен пользоваться ее будущий супруг.
- Я неспособен на такие холодные расчеты, - с горячностью воскликнул Лев. - Когда я люблю, когда я боготворю, то не могу вечно раздумывать о том, достойно ли мое поведение будущего супруга.
- Тогда и не жалуйся, - холодно ответила княгиня. - Насколько я знаю Ванду, она никогда не будет любить человека, беспрекословно подчиняющегося ей. Такая натура, как ее, хочет, чтобы ее любовь брали силой, а ты до сих пор не сумел сделать этого.
- Потому что теперь не время думать о свадьбе, - решительно прервала его мать, - потому что теперь тебе предстоят другие, более серьезные задачи, чем поклонение молодой жене. Заслужи себе раньше невесту; удобных для этого случаев будет предостаточно. Да, кстати, дядя недоволен тобой. Неужели я должна напоминать тебе, что ты должен безоговорочно повиноваться ему как старшему родственнику и влиятельному лицу. Вместо этого ты доставляешь ему совершенно ненужные неприятности и вместе с несколькими сверстниками составляешь оппозицию. Что это значит?
На лице Льва появилось выражение упрямого своенравия, когда он ответил:
- Мы больше не дети и пользуемся правом иметь свое собственное мнение. Я только высказал его, больше ничего. Ты сама постоянно повторяешь мне, что мое происхождение и имя дают мне право быть лидером, а дядя заставляет меня довольствоваться положением подчиненного.
- Потому что не может поручить что-нибудь важное такому неуравновешенному молодому человеку как ты. Он дал мне слово, что когда наступит решительный момент, князь Баратовский займет подобающее ему место... мы оба надеемся, что ты проявишь себя достойным этого.
- В твоем мужестве - конечно, нет. Но тебе не хватает рассудительности, и я боюсь, что ты никогда не приобретешь ее, потому что у тебя отцовский характер; но все-таки ты - и мой сын и что-нибудь да унаследовал от меня. Я поручилась за тебя брату; твое дело - оправдать это поручительство.
В этих словах было столько материнской гордости, что растроганный Лев бросился ей на грудь.
- Зачем мне повторять, какие надежды я возлагаю на твое будущее. Ты всегда был моим единственным сыном и всем для меня!
- Вольдемар! - княгиня выпрямилась; при этом имени вся нежность исчезла с ее лица, которое снова приняло серьезное и строгое выражение, и она продолжала жестким, холодным тоном: - Да, я и забыла о нем. Судьба сделала его владельцем Вилицы, и мы должны с ним примириться.