Актея.
Часть I.
ГЛАВА X

X

Актея лежала на залитой солнцем террасе; у ее изголовья стоял Тит, в ногах сидела на кресле из черного дерева Паулина, напротив нее - Сенека. Проповедник, стоявший перед ними, простер руки и воскликнул:

-- Велика благодать Божия; Он отдал своего единородного Сына, чтобы те, кто уверует в него, спаслись от погибели и сподобились вечной жизни.

Актея с удивлением смотрела на дивного оратора, голос которого отзывался в ее сердце. Сенека слушал с серьезным вниманием, но весталка хмурила брови с явным нетерпением. Тит прислушивался к плеску фонтана и думал, удастся ли ему когда-нибудь снова увидеть Юдифь.

Проповедник рассказывал о жизни и смерти Учителя с безыскусственным, но потрясающим красноречием. Потом он снова повысил голос и воскликнул:

-- Тот, кто уверует в Него, спасется, но неверующий будет осужден.

-- Как? -- сказал Сенека с мягкой иронией. -- Неужели Катон и Цицерон, Брут и Юлий, Вергилий и Гораций будут несчастны, а ты, не сделавший ничего равного их делам, будешь счастлив только потому, что ты еврей?

-- Я прирожденный римский гражданин, -- отвечал проповедник, -- притом написано: "утаил от мудрых и разумных и открыл младенцам".

-- Охота тебе разговаривать с безумным евреем, Сенека! -- шепнула ему Паулина.

-- Истинный философ учится везде, даже у безумца, -- отвечал Сенека, -- но этот человек не безумен.

Проповедник, как бы угадывая ее мысль, воскликнул:

-- Я не безумен, благородная госпожа, я говорю слова истины.

-- Ты рассказываешь странные вещи, -- сказал Сенека. -- Если человек придет ко мне и скажет, что был мертв и ожил, могу ли я поверить ему?

-- Мы говорим о том, что видели своими глазами, -- возразил проповедник.

-- Однако ты сам говорил, что никогда не видел вашего Учителя?

-- Мои глаза видели Его славу, хотя мне не дано было увидеть Его лицо на земле. Однажды, когда я ехал в Дамаск - в то время истина еще не коснулась моего сердца, -- великий свет воссиял мне, и я услышал голос, говорящий: "Зачем ты гонишь меня?" Я отвечал: "Кто ты, Господи?" И он сказал: "Я - Иисус, которого ты гонишь".

-- Я бы желал знать, -- ехидно сказал Сенека, -- почему боги всегда являются только в первые дни существования религии. Они бились в рядах троянцев и аргивян при осаде Трои, и Рим был еще древней, когда близнецы мчались рядом с диктатором Авлом. Я думаю, -- прибавил он, обращаясь к Паулине, -- жрицы Весты давно уже не замечают, что они поят коней в Священном колодце.

-- Жрицам Весты некогда думать о римских или иудейских сказках, -- отвечала весталка.

-- То, что я говорю вам, не сказки! -- воскликнул проповедник. -- Это Божественная истина, открытая людям для спасения их душ.

-- Не сомневаюсь в могуществе Бога, -- отвесил Сенека, -- но не думаю, что оно проявляется в чудесах, которые могут поразить только ребенка.

Проповедник задумался.

-- Может быть, -- сказал он наконец, -- наступит время, когда истина будет говорить сама за себя и люди перестанут искать, подобно детям, внешних знаков, а станут стремиться только к добру.

-- Справедливо, -- сказал Сенека, -- я бы желал, чтобы люди стремились только к тому, что заслуживает стремления у всех народов и во все времена, чтобы они перестали выдумывать чудесные сказки и довольствовались знанием, что добродетель есть лучшее благо на земле.

-- Ты недалек от царствия небесного, -- воскликнул проповедник и со всем пылом своего красноречия начал излагать божественные истины своего Учителя. Чистейшее учение, какое когда-либо слышал мир, -- проповедь любви, целомудрия, благочестия, мира, прощения раздавались на террасе во дворце Цезарей. Наконец вдохновенный проповедник бросился на колени и прочел молитву Господню.

"Он родился, -- думала она, -- поэтом или жрецом или кем угодно, только не правителем. Но он правитель, и будет еще более великим правителем".

Проповедник встал. Лицо его светилось.

Сенека медленно произнес:

-- Моя первая молитва всегда была молитва о спокойной совести; но твоя, конечно, лучше, так как ты прочишь, чтобы воля Божия исполнялась на земле. Все угодное Ему хорошо, и исполнять Его волю значит иметь чистую совесть. Великий дух всегда стремится к нему.

-- Никто не может познать Бога иначе, как через Его Сына Иисуса Христа, -- сказал проповедник.

-- Бог наш Отец, -- отвечал Сенека резким тоном. -- Он всегда близок к нам, лучшие люди мира всегда любили Его и служили Ему, а ты говоришь, что никто не может познать Его, если не примет еврейских суеверий!

С этими словами он удалился с террасы.

Проповедник поднял глаза к небу и воскликнул:

-- Да помилует тебя Бог, потому что время твое близко. Никто не ведает дня, когда придет Сын Человеческий, и горе тому, кого он найдет не готовым.

Паулина последовала за Сенекой и, проходя мимо проповедника, сказала с холодной усмешкой:

-- Друг, в тебе есть искра мудрости; предоставь же пророчества авгурам и глупцам, которые им верят. Настоящее наше, но будущее принадлежит Богу.

Проповедник хотел тоже оставить дворец, но Актея остановила его.

-- Сядь здесь, старик, -- сказала она, - и расскажи мне еще что-нибудь о вашем Боге и об удивительный чудесах Его Сына.

Актея не поняла, о чем спорили Сенека и проповедник, но с удивлением слушала рассказ о воскресении.

Римляне снисходительно относились к положению Актеи в доме Цезаря. Многие признавали ее власть. Мало кто находил позорными ее отношения с Цезарем. Но для христианского проповедника она была орудием животной страсти - грешной, проклятой женщиной. Однако он сел подле нее и говор, ил с ней серьезно и нежно, так как, подобно своему Учителю, он был руководителем заблудших, целителем больных.

Вряд ли когда-либо существовал более пылкий проповедник и более искусный учитель. С Сенекой он спорил как с мыслителем, изучая его, стараясь открыть его сильные и слабые стороны, и в конце концов восторжествовал, по крайней мере до некоторой степени подействовав на чувства своего противника.

С Актеей он говорил, как отец с маленьким ребенком, стараясь возбудить в ней интерес рассказами о чудесах и найти доступ к ее сердцу, действуя на воображение.

Девушка внимательно слушала его, изредка спрашивая объяснения, когда что-нибудь в словах проповедника казалось ей непонятным.

Дослушав его до конца, она некоторое время задумчиво молчала.

-- Все это так странно и прекрасно, -- сказала она наконец, -- но правда ли это? Вот главный вопрос, правда ли это?

-- Я готов засвидетельствовать жизнью истину моих слов, -- отвечал проповедник.

-- Но, -- возразила она, -- когда я была ребенком, мать водила меня в храм и рассказывала, какие удивив тельные и прекрасные вещи боги делали для людей? Я могу поверить, что ваш Бог добр, но и мои тоже добры.

-- Мой, Бог не есть бог, сделанный человеческими руками, -- сказал проповедник. -- Он Бог Богов.

-- Эти удивительные вещи совершились недавно, и многие должны были видеть их.

-- Многие видели их, -- отвечал он, -- и засвидетельствовали истину.

- Это происходило среди евреев, -- продолжала она, -- однако евреи ничего не говорили нам об этом.

Внезапная мысль мелькнула в ее голове. Она поспешно вскочила и сказала, обращаясь к Титу:

-- Ты помнишь еврейскую девушку, которая называла тебя другом? Возьми носилки, ступай за ней и приведи ее сюда: она расскажет нам, точно ли все это происходило у евреев.

Сердце Тита радостно забилось. Наконец-то он увидит Юдифь, услышит ее голос, будет говорить с ней.

Он поспешил исполнить поручение. Но проповедник остановил его, сказав:

-- Евреи убили моего Господа, как могут они свидетельствовать о нем?

Центурион вспыхнул от гнева.

-- Старик, не говори дурно о тех, кого ты не знаешь. На устах Юдифи не может быть лжи.

Сказав это, он поспешно ушел с террасы.

-- Терпение! Терпение! Послушаем, что скажет еврейская девушка.

Наконец Тит вернулся вместе с Юдифью. Девушка держалась с холодным, почти надменным достоинством. Тит был смущен и расстроен: она выслушала его поручение с ледяным молчанием и всю дорогу не говорила с ним ни слова.

Юдифь подошла к Актее и, откинув покрывало со своего лица, спросила самым презрительным тоном:

-- Какое дело может быть у такой знатной госпожи к еврейской девушке?

-- Да, твоя подруга прекрасна, безукоризненно прекрасна. Но, -- продолжала она, обращаясь к Юдифи, -- ты должна научиться сверкать глазами, не хмуря бровей, иначе у тебя появятся морщины на лбу. Это очень просто, смотри.

Ее губы продолжали улыбаться и лоб оставался гладким, но в глазах блеснула молния, когда она бросила взгляд на Юдифь.

После этого она звонко расхохоталась, и на губах Юдифи появилась почти ласковая улыбка. Она повторила свой вопрос, но уже любезным тоном.

-- О! -- воскликнула Актея. -- Я и забыла.

-- Я слыхала об этих людях, -- отвечала еврейка, -- они говорят, что человек, распятый за смуту - я вовсе не порицаю его за это, что этот человек был Мессия. Освободитель, посланный Богом.

 -- спросила Актея.

-- Разве он не был им?.. -- повторила еврейка. -- Когда Мессия явится, не будут спрашивать: где он? Или кто он? Тогда царства земные содрогнутся, престол воздвигнется в Сионе, и рука Господа покорит язычников!

-- Зачем же ты обманул меня, старик? -- с упреком спросила Актея.

-- Бесстыдная наложница Цезаря! -- вскричал он. -- Ты называешь меня лжецом... Я говорю тебе, Бог сокрушит твою гордыню, и после великих страданий ты обретешь мир!

Сказав это, он бросился вон из дворца.