Из Лондона в Австралию.
ГЛАВА XIV

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Из Лондона в Австралию. ГЛАВА XIV (старая орфография)

ГЛАВА XIV.
Колония на берегу моря.-- Недовольство туземцев.-- Период дождей.-- Туила, друг белых.-- Борьба с муравьями.-- Подозрительные признаки.-- "Очарованное" дитя островитян.-- Землетрясение.

Маленькая лодка Аскота ездила взад и вперед и перевозила с корабля на берег всевозможный строительный материал, доски, старые паруса, гвозди, плотничьи инструменты, канаты и цепи, окна и двери.

- Угловыми столбами у нас будут четыре дерева на корню,-- объявил Антон.-- Отрубленные от них сучья и ветви пойдут на топливо.

- Не перевезти ли нам железную печь из камбуза?

- Непременно. Дым сырых дров прокоптит нас насквозь.

- Надо выбирать на дрова такия деревья, на которых нет плодов, годных в пищу, Антон.

- Конечно, сэр, я имею в виду те отдельно стоящия старые мирты. Может быть наш дом выйдет несколько крив, но ведь это не беда.

Он был так усердно занят делом, что прочие только смеялись, глядя на него.

В числе матросов находился один, бывший раньше плотником. Антон взял его себе в помощники и оба влезли на выбранные для постройки деревья, чтобы отпилить от них все лишния ветви; прочие матросы складывали напиленный материал в высокия кучи, выравнивали почву, убивали ее колотушками, рубили жерди для стропил и т. п.

Пол был сделан из досок, чтобы предохранить себя от насекомых и грызунов, а все стены из бамбука и лыка, содранного с хлопчатобумажного дерева.

- Надо бы напилить побольше досок,-- говорил Антон. - У нас есть большая пила, а деревьев здесь тоже не занимать стать.

- Но как отнесутся к этой рубке леса господа островитяне?

- Ба!.. Их двадцать человек всего на всего, а кроме того, я думаю, что для самозащиты следовало бы привезти с корабля хоть две пушки. Ведь надо позаботиться провести здесь в безопасности целый год, или и того больше.

Это напоминание вызвало не мало вздохов. Целый год, а может быть и более того, в этой уединенной пустыне! Страшная мысль!

В первую ночь на берегу оставили четырех часовых, все же остальные спали на "Короле Эдуарде", но с утра все, без различия, дружно вышли на работу.

Было уже время безотлагательно озаботиться ямой для таро. Матросы, вооружившись лопатами, взятыми с корабля, вырыли достаточно глубокую яму, в то время как другие набрали камней, тщательно перемыли их, и выложили ими дно. Бока ямы были прикрыты туго натянутыми кусками старых парусов, так, чтобы плоды таро нигде не прикасались к земле.

С тех пор как экипаж фрегата удалился отсюда, в части леса, объявленной табу, безпрепятственно выспевали всевозможные фрукты и потому наполнить яму плодами таро было очень не трудно. Однако, при этом туземцы бегали вокруг белых и, простирая руки к небесам, умоляли их не гневить богов этим грабительством.

- Кто поест этих плодов, немедленно умрет!-- говорили они со страхом.

- Все, что здесь произрастает - "табу"!

Молодой англичанин вытащил корень из земли, облупил его и начал есть.

- Вы видите, как это вкусно? Где же смерть?

- Берегись, чужеземец, берегись... ты погибнешь!

- Не приставайте ко мне, Ничего со мной не будет.

Туземцы переглянулись.-- Смерть часто приходит, пропустив одну ночь,-- решил один из них.-- Завтра же она унесет дерзкого чужеземца.

Но настало и завтра, а Аскот попрежнему поедал корни ти, не думая даже ни о какой смерти.-- Ваши боги совсем не такие злюки, как вы думаете,-- объяснял он дикарям.-- Они, кроме того, вовсе и не заботятся о том, что вы кушаете.

- Неужели до этого времени вы давали сгнивать всему, что здесь произрастает?-- спросил их лейтенант через посредство Аскота.

- Да, господин. Так хотели боги.

- Но вы видите теперь, что они вовсе этого не хотели. Вот, вся наша яма наполнена кружками таро из заповедного леса, в том ящике вложены сотни кокосовых орехов, из скорлупы которых мы наделаем себе чашек и плошек, здесь висит целыми гирляндами лук, там сложены яйца! И все это из местности "табу"!

Островитяне, собравшись в кучку, перетолковали между собой, и один из них выступил затем вперед в качестве оратора от имени этого жестоко истребленного врагами племени, ныне оскорбленного в священнейших своих верованиях. Он принял на себя торжественный вид, произносил каждое слово внятно и медленно.

- Чужестранцы, есть ли у вас свои боги на вашей родине?

Аскот, повидимому, меньше всего ожидал от дикарей подобного вопроса.-- "Разумеется, мы белые люди, веруем в единого Бога!" ответил он, подумавши.

- У вас всего лишь один бог?

- Да!

- Ну, так я теперь понимаю,-- решил дикарь,-- зачем вы явились сюда. Ваш бог хочет побороться с нашими, чтобы узнать, кто из них сильнее.

Аскот со смехом взглянул на своих товарищей, но ничего не ответил на замечание островитянина.-- "Мы вас научим многому новому, друзья! Вот, для примера, видите этот маленький боб... как вы его употребляете в пищу"?

- Никак!-- отвечал дикарь.-- Он растет повсюду и гниет повсюду, ни один зверь его не ест.

- А люди едят!-- засмеялся Аскот.-- Вот вы увидите, какой превосходный напиток мы приготовим на этих маленьких бобов.

поваленные стволы деревьев, из которых резали брусья и доски, прежде всего был выстроен посреди колонии прочный амбар, с непроницаемой для дождя крышей, где предполагалось сложить боевые припасы и соль, затем наступила очередь хлева, и, наконец, жилого дома с кухней при нем.

- У меня еще много больших планов!-- говорил Антон.

- Именно?

- Необходимо устроить курятник. Мы подрежем диким курам крылья, я знаю, как это делается.

- Отлично... А еще что?

- Я хочу жечь известь. Период дождей должен застать нас во всеоружии против него... Мистер Мульграв говорит, что в Европе не имеют понятия о силе тропических ливней.

- Это верно!-- отозвался старик, отрываясь от работы.-- Но каким образом ты соорудишь обжигательную печь, сын мой?

- О, у меня были родственники в восточном Фрисланде;-- отвечал Антон,-- и я научился у них этому делу; по крайней мере, знаю, как делают известь из раковин. А здесь целые вагоны этого материала валяются на берегу без толку.

- Прекрасно!-- воскликнул лейтенант - Этот план заслуживает внимания... А еще какие планы есть у тебя?

- Еще один. Хотелось бы провести сюда воду из реки, частью для того, чтобы можно было сажать здесь таро и маис, частью чтобы не остаться без воды в случае осады.

- Ну, это трудное дело! Река от нас в ста саженях!

- Да, но условия почвы выгодны. Придется лишь выкопать канаву в три фута глубины и шесть ширины, а уж силой воды, сбегающей с гор, она всегда будет полна. Этим способом можно ежедневно наполнять водой большие железные бадьи, взяв их с корабля.

- Лишь бы нападение дикарей не разстроило все эти прекрасные планы. Туземцы посматривают на нас с неудовольствием.

- Но они ничего не могут нам сделать. А кроме того, мы сегодня же свезем с корабля несколько пушек.

Вскоре новый дом был совсем готов; в нем было несколько отделений и одна дверь, которую можно было держать на крепком запоре. Были в нем и окна, а с крыши по веревочной лестнице можно было легко подниматься на вершину высокого дерева, которое таким образом служило дозорной вышкой.

В одном из отделений по стенам шел деревянный помост, в роде нар, правда, жесткий и сильно пахнувший свежим деревом, но при помощи мешков с соломой и подушек, свезенных с корабля, отлично заменявший постели для здоровых, крепких людей, не привыкших нежиться. Посредине стоял большой стол, а в стены были вколочены длинные гвозди для платья.

Рядом с этой большой спальней о двух окнах находилась комната, прибранная лучше всех прочих всеми вещами из капитанской каюты, какие только можно было свезти с корабля на маленьких лодочках островитян. Тут, был диван, дюжина стульев, стол, несколько шкафов, гардины, зеркало, портреты короля и королевы и, наконец, книжный шкаф и небольшая фис-гармония!

К этому дому непосредственно примыкали амбар с солью и боевыми припасши, хлев и кухня. Крыша над всем этим была одна, общая, но каждое отделение было совершенно обособлено, хотя и соединено с прочими узкими ходами; в общем это была целая маленькая крепость, в которой были даже пушки. По зрелом обсуждении с корабля свезли целых четыре орудия, которые были поставлены по два с каждой стороны. Этого казалось достаточно, чтобы с помощью еще и ружейного огня держать на почтительном разстоянии сотни дикарей.

Снаружи вся постройка была обшита досками, убрана флагами и вымпелами, и теперь не доставало только извести, чтобы окончательно сделать стены непроницаемыми для дождя.

- По моему счету дожди начнутся через две недели,-- объявил Мульграв,-- надо торопиться.

- Чтобы свозить раковины?

- Да, надо дорожить каждой минутой.

- Взгляни-ка на запасы кофе!-- воскликнул Антон.-- Здесь наверное не меньше ста фунтов.

- Может быть и двести. Но теперь надо заняться добыванием извести. Берите сперва корзины и идем за раковинами.

Часть молодых людей разсыпалась по берегу и принялась под раскаленными лучами тропического солнца собирать белые раковины, которых море выбрасывало на песок, миллионами; другие таскали из реки большие плоские камни и, наконец, третьи на скорую руку соорудили самую примитивную обжигательную печь. То была большая яма, с трех сторон выложенная камнем, а с четвертой дававшая достаточно места для человека, наблюдающого за топкой; в нее наложили слоями дрова и раковины, и когда все перегорело, а пепел остыл, то первая порция извести была встречена с триумфом. Она была, конечно, несколько темна, в ней было много осколков и шлаков, но ее можно было отлично гасить, а это было главное. Большой корабельный сундук был обращен в творило, насыпали в него известь, налили холодной воды и облака пара весело поднялись к небу. В деревянном ящике закипело и забурлило, масса начала пузыриться, особенно при помешивании.

Туземцы все это наблюдали, покачивая головами. Все это казалось им злым колдовством на погибель их родине,-- сомнения тут не могло быть.

- Вы будете это тоже кушать?-- спрашивали они, указывая на известь.

Антон дал им объяснение, которое они поняли лишь на половину, а затем последовал первый опыт с добытым материалом, еще более усиливший недоброжелательное настроение островитян. Разумеется, за этими твердыми стенами скрыто было что-нибудь недоброе!

- Здесь будет жилище бога белых людей,-- шептали испуганные дикари,-- он хочет погубить всех нас.

И на каждом домашнем жертвеннике, в марай и под заповедными деревьями приносились жертвы, ветви с цветами и красные перья везде были пущены в ход, жрецы занялись гаданием по звездам.

- Будь у нас король!-- вздыхали некоторые.-- Он спас бы нас от чужеземцев.

- Ка-Мега!.. О, Ка-Мега! зачем тебя взяли от нас!

Они яростно сжимали кулаки, но по наружному виду не выходили из повиновения у белых. Последния события принесли им столько несчастия, что теперь они потеряли всякую уверенность в своей силе и не смели решиться на что-либо.

Между тем штукатурные работы были в самом разгаре. Антон ухитрился сделать из толстого кружка дерева колесо и сколотил из досок тачку. Когда это ему удалось, то он смастерил по тому же образцу несколько других и тогда подвоз раковин с берега пошел быстрее и не требовалось особых усилий. Один человек обжигал раковины, другой гасил известь, шесть или восемь работников укутывали гладкия стенки дома лыком, Антон смазывал их готовой гашеной известью, Абкот выравнивал за ним гладилкой, и под палящими лучами солнца, мягкая масса в несколько часов каменела.

Плоская крыша дома тоже была покрыта штукатуркой и таким образом вся постройка, с её косыми углами, лишенная всяких украшений, с неприветливыми черными бойницами, несколько напоминала те загоны для скота, которые в меньшем размере можно и теперь еще встретить во многих немецких деревнях. Здесь в стене отзывалось случайное углубление, там, наоборот - горб, где между стеной и крышей торчал какой-нибудь несрезанный косяк, местами белая штукатурка на стене была серой, или даже совсем черной, но все это отнюдь не умаляло прочности и надежности всей постройки. Она могла теперь противостоять тропическим ливням.

Топливо было сложено плотными штабелями, все ящики и сундуки были набиты до краев съестными припасами. Антон сбросил с себя костюм штукатура, жарил кофейные бобы, варил корни ти в их собственном соку, пока смесь не сгущалась в плотную массу, которую он просеивал через сито... но кроме всех этих мелочей, он достиг своей главной цели: корова, наконец, дала себя доить.

Сначала это дело было очень нелегкое, и много волдырей и синяков ознаменовали собой неудачные попытки юноши, но мало-по-малу, особенно когда отнят был теленок, корова образумилась и дошла, наконец, до того, что подобно своим цивилизованным сестрам, ласково мычала при появлении в её стойле Антона с подойником в руках. Теперь не было недостатка в молоке не только для кофе, но и для супа.

Несколько человек матросов обходили остров и обирали все попадавшияся им спелые головки маиса, чтобы к началу дождей снести под крышу все, что было возможно. Запасы белых были теперь в изобилии, амбар был набит до самого потолка всевозможными произведениями тропической природы, расточавшей свои дары, не заботясь о том, будет ли кто-нибудь ими пользоваться.

Бочки для мяса тоже были переполнены. Унтер-офицер был знаком с солкой мяса и на это пошли две огромные свиные туши. Таким образом у белых все было предусмотрено, и удалась даже попытка поджарить плоды хлебного дерева и приготовить из них муку.

становилось прохладнее и вот в одно прекрасное утро с шумом полились потоки дождя на плоскую крышу, имевшую все-таки небольшие скаты для стока дождевой воды. Как ружейный беглый огонь застучали крупные капли по крыше и целые водопады полились из желобов, сделанных по её углам.

Все глаза были обращены на крышу. Не окажется ли в ней слабое место?

Но нет! Проходили часы, дождь не прекращался ни на секунду, а в доме было сухо попрежнему. Антон осматривал все углы, все щели - все было прочно и же пропускало влаги.

В воздухе господствовала приятная прохлада. Матросы сидели у открытых окон, над которыми были устроены из досок навесы от дождя, благодушно покуривая свои трубки, набитые вместо табаку разными благовонными травами, слушали чтение лейтенанта или предавались мирному занятию шелушения маисовых головок. Антон отложил часть зерен маиса для посева, а другая пошла на изготовление муки. Целый угол большого амбара был завален золотистыми зернами, хотя для повседневного употребления шло лишь ничтожное количество их. Молока, яиц, соли и сала было сколько угодно, не было только дрожжей, так что печенье скорее напоминало пирожное, чем обыкновенный хлеб, но со свининою или с фруктами, в которых не было недостатка, он был очень вкусен, а в этом все дело.

По временам в течение этого новейшого всемирного потопа к двери Ноева ковчега наших друзей подбирался какой-нибудь дрожащий от холода, весь промокший до костей, туземец, как бы для того, чтобы убедиться, что белые все еще сидят в своих твердых, как камень, стенах, но заманить его внутрь никогда не удавалось. Они качали головой и отмахивались обеими руками.

- Нет, нет! Ваш Бог всех нас погубит.

- Зачем?-- уверял их лейтенант.-- Подите, обогрейтесь у нашего очага, отведайте нашей пищи... вы увидите, что никакого вреда для вас не будет.

Дикари иной раз колебались.-- А ваш Бог с вами?-- спрашивали они.

- Наш Бог - Бог также и темнокожих людей; оне так же ваш, как и наш. Ну, войдите же!

- Ото!-- отскакивали дикари.-- Вы заманиваете нас в западню. Ваш Боге там, не отрицайте того, что нам и без того известно!

И они убегали в свои промоченные, затопленные дождем хижины, где они жались друг к другу от холода и питались одним "пои" из перебродившого таро. Их ямы для варки пищи были залиты водой, дрова отсырели и не загорались, овощи загнивали на корню от непрерывной сырости, плоды осыпались с деревьев. На берегу все голотурии исчезли, нельзя было найти даже трепанга... приближалось время голодовки и крайней нужды; дикари должны были терпеливо переносить свои беды.

Над морем нависли серые непроглядные массы дождя, все листья осыпались с деревьев, река обратилась в бурный поток, вышедший из берегов и промывший себе новое русло, а с неба лились все новые и новые ручьи воды, и непрерывная дробь, которую выбивал дождь по крыше над головами наших друзей, не умолкала ни на минуту.

Казалось в самом деле происходит повторение всемирного потопа, все было залито водой, куда ни взглянешь. Несчастные туземцы не находили более орехов, попугаи с промокшими перьями жались к стволам деревьев, крысы утопали в своих норах.

Наши друзья тем временем мастерили насест для курятника, изготовляли разные орудия для домашняго и сельского хозяйства; не мало оказалось и шитья; нужно было нашить новых костюмов из старой парусины, в башмаках у всех износились подошвы, и, наконец, матросы плели из лыка отличные круглые шляпы, защищавшия их лица от действия лучей тропического солнца.

Каждое воскресенье происходило богослужение. Фитцгеральд или Аскот садились за фисгармонию, лейтенант произносил проповедь на подходящий к случаю текст, из Библии, и торжество заканчивалось хоралом; музыка и пение каждый раз непреодолимой силой привлекали сюда туземцев. Они стояли в некотором отдалении и прислушивались, но стоило лишь белым поманить их к себе рукой, как они тотчас же разбегались и прятались в кустах.

Только один из них и бывал в доме белых, некто Туила, вероятно наиболее свободно мыслящий ум во всей этой маленькой общине, заклятый враг покойного короля, сердечный друг Ту-Оры; недовольный всеми существующими у диких порядками, он, повидимому, утратил всякое почтение к законам "табу" и отлично понимал, что прочный дом белых, выстроенный из дерева и извести, гораздо лучше предохраняет от дождя, нежели жалкия соломенные хижины туземцев; точно также он не мог не убедиться, насколько выгоднее трудиться целыми днями, чтобы заставить служить себе природу всеми её дарами, чем довольствоваться поисками съестного лишь в то время, когда наступает потребность в пище, и голодать, если эти поиски остаются безуспешными.

Туила, с своей стороны, научил белых приготовлять вкусное "пои" из перебродивших плодов таро, и он же сообщил нашим друзьям, что общее недоброжелательство к ним растет со дня на день. "Чужеземное судно снова вернется", сообразили дикари совершенно верно. "Оно привезет из-за моря еще больше белых людей, и нам придется всем погибнуть, чтобы дать им здесь место, хотя остров принадлежит нам, а не им".

Лейтенант слушал эти сообщения не без тайного безпокойства.-- Скажи твоим землякам, что они совершенно заблуждаются,-- говорил он.-- Если наш король пришлет за нами корабль, то мы все сядем на него и никогда больше не вернемся сюда.

Этого Туила не мог сразу понять.-- А как же ваш дом? Звери? Запасы?

- Все это до последней вещицы в доме составляет собственность короля и мы вам ее подарим! Можете делать с этим имуществом, что вам заблагоразсудится.

- Пожалуйста, и попроси их посетить нас, отведать молока мнимого ночного духа, научиться играть на нашем музыкальном инструменте. Ведь каждый ребенок может извлечь из него звуки своими слабыми рученками.

Но туземные матери об этом и слышать не хотели. Дом, выстроенный в заповедном месте, плоды с заповедных деревьев - все это грозило неминуемой смертью. Самому Туиле приходилось быть на стороже, чтобы в один прекрасный день ему не пришлось бы горько раскаяться в том, что он охотнее проводил время с чужеземными пришельцами, чем с своими.

Белые с безпокойством переглядывались.-- Так вот до чего дошло!

- Туила,-- сказал ему однажды лейтенант,-- известишь ли ты нас своевременно, если против нас будешь затеваться что либо враждебное?

Островитянин кивнул головой.-- Я бы охотно это сделал, но от меня теперь все скрывают; опасаясь измены с моей стороны.

- Но во всяком случае ты можешь предупредить нас о том, что сам заметишь.

- Это я, конечно, обещаю. Мои глаза будут открыты и уши тоже.

Все пожимали ему руки и дарили ему разные безделушки, чтобы еще более привлечь на свою сторону.-- Будем ожидать чем все это разрешится,-- говорил Фитцгеральд.-- Я по всему вижу, что нам не избежать нападения.

- Что может нам сделать эта горсть людей?-- возражали матросы.-- Первый пушечный выстрел обратит их в бегство.

- Эту горсть людей - да!

Эти слова были сказаны таким многозначительным тоном, что все глаза обратились на молодого офицера.-- Что ты хочешь этим сказать, Мармадюк?-- спросил его Аскот.

- Я опасаюсь, что эти несчастные съездят на своих лодках на соседние острова за помощью!.. Но не стоит заранее надрывать сердце такими предположениями. Во всяком случае они выждут конца периода дождей, который уже не за горами.

Он указал на небо, где между серыми облаками показывались местами более светлые полосы, среди которых сиял крошечный кусочек лазури, словно обетование лучшого мира. В этот день дождь шел уже не с такой силой, а по прошествии каких-нибудь суток уже совсем прояснилось и солнце с обычным великолепием лило потоки своих живительных лучей на пробуждающуюся землю. Река вошла в свои берега, певчия птицы снова запели, на растениях появились новые почки.

Широко открылись двери и окна в доме белых, началась общая весенняя чистка, а затем обработка поля, постройка курятника.-- "Я еще сделаю и голубятню,-- говорил с предприимчивым видом наш друг.-- Если и ничего не выйдет из этого, что за важность?"

Он был до крайности одушевлен всеми своими планами. Сельский хозяин в нем пересиливал всякия иные мысли, он не говорил ни о чем другом, как только об исполнении своих намерений, которые н к чему иному не относились как лишь к сельскому хозяйству или скотоводству.-- Надо распределить работы,-- говорил он.-- Половина людей пусть на всякий случай остается близ дома, а остальные пусть идут на промысел. Прежде всего нужно набрать полуоперившихся цыплят.

- Я видел неподалеку много гнезд!

- И я тоже! Это будет не трудно!

- В таком случае берем большую корзину и вперед. Чем больше набрать цыплят, тем лучше, не так ли?

- Так штук пятьдесят-шестьдесят!-- решил Аскот.-- Брат ли и голубенков?

Курятник был уже готов и в нем стояло несколько больших корзин с мягкой подстилкой из сена, предназначавшихся для выводков. Эта постройка не прилегала к главному дому, но была так расположена, что пушки и ее могли обстреливать и к ней никто не мог приблизиться так, чтобы не быть замеченным из окон дома.

Вскоре в нем уже находилось более десятка наседок с их выводками; сперва оне бились в плену, но очень скоро успокоились, начали брать корм из рук, и мирно копались в земле просторного, обнесенного проволочной сеткой двора курятника, так что и эту затею можно было счесть удавшейся. Но иначе случилось с апельсинными и хлебными деревьями в окружности дома. Они, видимо, заболели, цветы с них начали осыпаться.

- Туила,-- допытывался Антон,-- не знаешь ли, отчего эти деревья болеют?

Туземец долго ходил, поникнув головой, под этими деревьями, словно отыскивая что-то на земле, а затем, подняв несколько скрученных листьев, покачал головой.-- Я так и думал,-- произнес он.

- Что такое, Туила?

- Черный обжора нагрянул сюда, он прорыл здесь свои норы и теперь пожрет все ближайшия плодовые деревья.

Антон невольно засмеялся.-- Кто это черный обжора?-- спросил он.

- Это муравей, чужеземец! Тысяча, нет - тысячи-тысяч муравьев! С ними невозможно бороться, их не уничтожишь ничем, они сильнее тебя.

- Ну, это мы еще посмотрим,-- воскликнул Антон.-- Но откуда ты узнал, что здесь поселились муравьи? Я их не видал.

Туила показал ему поднятые им листы.-- Они откушены черным обжорой, чужеземец, он отгрызает всегда полукруглые кусочки... вот следы его...

- Пойдем!-- решил наш друг.-- Покажи мне постройки насекомых, Туила, я их уничтожу.

Дикарь посмотрел на него снисходительно.-- Это невозможно, господин. Может быть мы вовсе не отыщем нор черного обжоры, а тем менее его самого. Он ночное животное и днем никогда не показывается.

Антон глядел на него, не веря своим ушам. Муравей - ночное животное?.. О, это необходимо проверить самому.

Туила между тем все искал и искал, поднимал каждый камень, расшатывал каждый корень, заглядывал в каждую трещину, но все тщетно. Ни малейших признаков построек, ни одного экземпляра насекомых нигде не было.-- Черный обжора хитер,-- сказал он.-- Днем он не покажется.

- Так я буду дежурить всю ночь. Если правда, что муравьи отгрызают листья плодовых деревьев, то очень скоро здесь кругом не останется ни одного апельсина, нм одного хлебного дерева, ни одного кокоса.

Туила кивнул головой.-- Да, это так. Из нор будет выходить все больше и больше муравьев, пока они все не покроют, все не пожрут.

- Ого!-- воскликнул Антон.-- Ого!.. Ну, это мы еще посмотрим!

Он ни о чем теперь не думал, как только о муравьях. Каждые десять минут он выбегал из дому и осматривал больные деревья. Неужели не удастся найти никаких следов?

Ничего. Ни признака. Верно Туила был прав, уверяя, что муравьи ночное животное. Но горе им, они жестоко поплатятся за свою дерзость!

большой огонь. Большой котел был повешен над ним и таким образом можно было иметь в своем распоряжении много кипятку.

- Теперь пусть только пожалует черный обжора,-- говорил наш друг, посмеиваясь,-- я ему приготовил более чем горячее приветствие!.. Но, позвольте: не осталось ли, у нас негашеной извести?

- Целый ящик есть в запасе!

- Гасите же ее как можно скорее. Раз что мы отыщем гнездо, надо будет залить все выходы из него, и для этого лучшее средство - известка.

Спустя несколько минут пары, клубясь, поднимались из ящика, а когда наступила ночь, Антон и Аскот уже караулили под наиболее пострадавшими деревьями; к ним присоединился и Туила, желавший видеть, какие меры думает применить белый мальчик против опустошительного набега полчищ черного обжоры.

Было около полночи, ярко блестела луна на небе, было светло почти как днем... белые сидели у отворенных окон своего дома, в полной готовности, как они сказали, в каждый момент оказать содействие Антону в его борьбе с страшным врагом... От времени до времени они спрашивали, не видать ли колонн неприятеля... Но вдруг Туила насторожил уши.

- Листья шелестят!

Только привычное ухо дикаря могло различить этот едва заметный шелест. Антон не слыхал ничего, но зато он скоро увидал и глазам своим не поверил. Из-под небольшой кучки хвороста и древесной коры показались небольшие черные насекомые, двигавшияся широкой правильной колонной, которая направилась к ближайшему апельсинному дереву и начала взбираться на него.

- В самом деле, это муравьи!

- Враг! Враг! Надо спешить!

- Помокните большой кусок парусины в кипяток!

- Здесь выход!-- кричал Туила.-- Но ведь у них всегда есть два хода. Где второй?

- Ищи, ищи его, Туила!

Туземец тщательно очистил место, где появились муравьи, от сухого валежника.-- Вот отверстие,-- сказал онь.-- Заткнем его камнем.

Устроив это Аскот и Туила стали наблюдать, откуда теперь покажутся испуганные неожиданным нападанием муравьи.

Тем временем черная армия подошла к апельсинному дереву и начала на него взбираться. Более крупные и сильные муравьи взбегали на ствол, слабейшие ожидали внизу, пока товарищи пустят в ход свои крепкия челюсти, и скоро дождь изгрызанных листьев посыпался на землю. Стоявшие внизу проворно подхватывали каждый кусочек зелени, падавший с дерева, превосходивший иной раз их рост втрое и более, и спешили с ними ко входу в нору, но никак не могли ее найти. Произошло замешательство, черная армия разсыпалась во все стороны и хозяйский глаз Антона все это видел, а быстрая сообразительность указала ему и чем помочь горю.

- Скорее, несите известь,-- крикнул он,-- и горячую парусину!

Приказания его выполнялись пунктуально и участь колонны муравьев, отрезанной от их жилья, скоро была решена. Все, что было на стволе, сварилось под вымоченной в кипятке парусиной, все, что ползало по земле, было залито и задушено известью.

- Туила!-- кричал Антон.-- Нашел ли второй выход?

- Нет еще, господин!

- Я нашел!-- вдруг воскликнул Аскот.-- Вот где они выходят из под земли!

Одним прыжком Туила был возле него.-- Да!-- воскликнул он.-- Да, это второй выход. Заткнуть его господин?

- И как можно плотнее, Туила, как можно плотнее!

Туземец голыми ногами давил насекомых, а затем трещина, из которой они выползали, была не только забита камнями, но ее залили несколькими лопатами извести, между тем как Антон, ототкнув первую лазейку, вставил в нее воронку, и немедленно начал лить в нее кипяток.

Под землей вода журчала и плескалась, как бы вливаясь в очень большую пустоту.

- Смотрите хорошенько!-- кричал Антон.-- Не вылезают ли у вас муравьи?

- Ни одного, господин!

- Отлично, в таком случае мы в эту же ночь окончательно одолеем их. Эй Туила, поищи-ка кругом, да посмотри, не видать ли муравьев?

- Я так и делаю, господин, но ничего не вижу.

Кипяток лился в воронку бесконечной струей, пока, наконец, все туннели муравьев не наполнились смертоубийственной жидкостью, о чем можно было судить по тому, что она перестала выливаться из воронки, и стояла в ней до краев, причем на поверхности кипятка стали всплывать трупы обитателей муравейника. Тут были и взрослые муравьи, и молодые, и яички - очевидно, третьяго выхода у муравейника не было.

- Глава Богу!-- ликовал Антон.-- Успех полный!

Он поспешно обходил все пострадавшия деревья, чтобы убедиться, что нигде по близости нет второй колонии муравьев, но ни одного муравья не попадалось ему на глаза: опасность была, очевидно, раз навсегда устранена.

Антон потирал руки от удовольствия:-- Видишь, Туила? Черный обжора уничтожен, надо было только хорошенько приняться за него!

Затем он окружил всю кучу хвороста каймой из извести и зажег его. Пламя взвилось высоко кверху, густой дым повалил сквозь вершины деревьев, а туземцы се тайным трепетом издали наблюдали это зрелище. Колдовство! Колдовство и больше ничего! И вдобавок еще и Туила принимает в нем участие.

- Смерть ему!-- шепнул один из них.

- Смерть всем чужеземцам! С того времени, как они здесь высадились, на остров наш так и посыпались беды.

- Не причиняйте им никакого вреда,-- предостерегали другие.-- Подумайте об их корабле, который явится сюда в один прекрасный день, и тогда белые люди расправятся с нами!

Ропот послышался в собрании.-- Ах, если бы Ка-Мега был жив!

- Или еще лучше, если бы жив был Ту-Opa! Он был смел и храбр!

Взгляды, полные ненависти, скрещивались между особой, дух партийности и здесь, в отдаленнейшем уголке мира, мешал людям столковаться и спокойно обсудить положение вещей и вытекающия из него предприятия. В то время как одни грозили белым смертью, другие держались из-за личных взглядов далеко от этих планов, лишь бы не присоединиться к мнению своих политических противников.

Когда огонь погас, люди разошлись по своим хижинам, и когда впоследствии Туила рассказывал им, что это пламя завершило собой победу над черным обжорой, то никто ему не хотел верить.

Между тем Антон наслаждался триумфом над муравьями. На следующий вечер нигде не было видно ни одного муравья, вода и огонь сделали свое дело.

Теперь белые приступили к проведению канавы и обработке поля. Целые недели мирного, наиболее свойственного человеку, труда пролетели, как один ясный день. Курятник доставлял колонистам в изобилии и мяса, и яиц, на голубятне ворковали и перепархивали красивые пестрые голуби, теленок превращался в статного бычка, и в некотором отдалении от главного дома был даже устроен свиной хлев, соединенный, однако, с домом крытым переходом. Здесь откармливались для убоя шесть крупных кабанов... образцовое хозяйство шло на всех парах, как утверждал лейтенант.

- В конце концов, Антон сделается фермером и навсегда останется здесь!-- высказал унтер-офицер свое предположение.

Наш друг даже в лице переменился и энергично покачал головой.-- Ну, нет, нет... я хочу в Австралию, хочу во что бы то ни стало свидеться с моим отцом. Будь этот остров настоящим раем, я оставил бы его без малейшого сожаления.

- В этом мы не сомневаемся,-- ласково сказал ему лейтенант.-- Ты хороший сын и наверное достигнешь своей цели.

- А сколько времени мы уже сидим здесь?-- спросил один из матросов.-- Нет ли у кого-нибудь календаря?

- Есть, у меня!-- ответил молодой офицер.-- Я обратил свою записную книжку в календарь и отмечаю в ней каждый день. Мы провели на этом острове уже шесть месяцев.

- В таком случае, надо полагать, что "Бьютифуль" теперь уже в Лондоне,-- вздохнул Антон.

- Это наверное... и если мы будем также усердно работать, то и остающиеся шесть или восемь месяцев пройдут также быстро... Надо придумать что-нибудь новенькое, Антон.

Антон пожал плечами.-- Я уже думал об этом. Ведь, очень скоро мы рискуем остаться без дела. Доставать корму для нашей скотины, рубить дрова и собирать здесь и там фрукты - этим трудно занять пятнадцать человек.

- Пойдем на охоту!-- продолжал унтер-офицер.

- Или на рыбную ловлю?

- Знаете, что я вам предложу, друзья мои?-- усмехнулся Антон.-- Устроим пасеку, будем делать восковые свечи, добывать мед.

- Разве ты нашел диких пчел, милейший фермер?

- Целые рои. Надо поспешить плести корзины.

Мысль эта была встречена сочувственно, и число построек увеличилось еще одним зданием, сараем из бамбука и досок, длинным сооружением, напоминающим несколько европейский ярмарочный балаган, в котором поместились шесть ульев, наполненных молодыми, искусно пойманными роями, которые уже хозяйничали каждый в своем улье, жужжали, суетились, летая взад и вперед за соком благоуханных цветов, со всех сторон обступавших нашу колонию.

Затем в один прекрасный день, когда последняя запруда была снята, река с шумом ринулась в глубокую канаву, выложенную камнем и проходившую у самых дверей дома. Теперь можно было черпать свежую воду, не сходя с крыльца, и в доме никогда не было недостатка в воде, за которой раньше приходилось ходить порядочно далеко.

и освежали свое тело в прохладных струях речной воды.

Наступило время жатвы. В тени маисовых плантаций можно было уже отлично прогуливаться; каждый стебель маиса был вдвое выше ростом растения той же породы, как оно встречается в Европе. Урожай был так велик, что всего излишка было и девать некуда. Пуддинги подавались теперь чуть не ежедневно, торты с вареньем из фруктов тоже были повседневным лакомством.

Туила поймал двух коз, которых и привел с триумфом в колонию; это были красивые, взрослые животные, но до такой степени дикия, а козел при этом еще и до такой степени драчлив, что сперва нечего было и мечтать приручить их. Тем не менее колонисты приняли их ласково, не теряя надежды, что хорошенькая козочка будет еще снабжать их молоком, а козел приучится возит тележку. В лесу было много винограда, который нужно было рвать и возить в колонию, отчасти для немедленного употребления, ибо вино, сделанное из него, было очень посредственно, оказывалось сильно вяжущим и вызывало ту гримасу и передергивание, которые далеко не свидетельствуют о приятном ощущении.

По окончании жатвы работы стали распределять так, как в обыденной жизни делятся удовольствиями: каждому понемножку.

Матросы приручали разных животных, ловили попугаев и учили их говорить, были даже такие, которые отважились сходить на гору и разыскать берлоги диких собак, причем они вернулись с парой щенков; воспитание их заняло тоже многих, но в конце концов - делать было все-таки нечего.

- Не начать ли нам строить дома для туземцев?-- предложил Аскот.

- Разве ты решился бы пойти к ним в деревню с таким предложением, не взирая на их явно враждебное отношение к нам?-- - спросил лейтенант.

- С величайшим удовольствием. Я теперь совершенно овладел их языком, как вам известно. Идем, кто со мной?

С ним пошли несколько человек, но несмотря на-то, что все были всегда до крайности любезны с дикарями экспедиция потерпела полнейшую неудачу. Где ни появлялись белые, островитяне убегали от них в лес или молча смотрели на них, не отвечая ни слова. Так они и вернулись домой ни с чем.

- Нам, еще придется посчитаться с ними!-- вздохнул Антон.

- Все равно, сэр, все равно. Без ссоры дело не обойдется.

- И я так думаю,-- заметил Аскот.-- В сущности мы провели здесь не мало приятных и интересных дней... гм! почему бы судьбе и не заставить нас расплатиться за это?

- Это я считаю грешной мыслью, Аскот!

- Дай-то Бог, чтобы мы, Антон и я, ошибались. Во всяком случае, что бы ни случилось, мы постараемся справиться с бедой... Но не желает ли кто отправиться со мной на рыбную ловлю? Море сегодня как-то особенно спокойно и можно - выехать на порядочное разстояние.

- Уровень воды в реке сильно понизился.

- Но все-таки воды еще хватит на всех нас. Идем же, Туила даст нам самую большую из своих лодок.

Они проехались по морю, посмотрели, как стоит корабль на своем месте, заезжали далеко от берега, но не поймали ни одной рыбы. Бывало, рыба кишела во всей бухте, сотнями билась о киль лодки, а теперь и следов её нигде не было.

- Все эта странные явления!-- заметил Аскот.

Все повернули головы. Густые клубы черного дыма столбом поднимались прямо к небу в тихом раскаленном воздухе; очевидно, они выбрасывались из кратера с такой силой, что только на огромной высоте расплывались в громадное облако, затемнявшее небосвод на большом пространстве. Казалось, что на залитом ярким солнечным светом небе разстилалось черное зловещее покрывало, которое быстро разросталось, становилось все темнее и тяжелее.

Все примолкли, величественное зрелище было поразительно и подавляюще действовало на душу. Новый взрыв мрачных сил в недрах земли, новые потоки лавы зальют склоны горы! Мысль эта овладевала каждым, сердце начинало биться ускоренно, лица становились серьезнее.-- Неужели гибель наша близится?

- Будет землетрясение!-- прошептал один из матросов.-- Коснется ли оно также и нашей колонии?

Аскот покачал головою.-- Не думаю. Стены нашего дома так легки, их трудно серьезно повредить.

- Полно, полно,-- успокаивал лейтенант.-- Зачем представлять себе все самое ужасное.

Но несмотря на эти успокоительные слова он сам, видимо, тревожился. Лодки быстро возвратились к пристани - все равно рыбы не было: она, видимо, тоже чувствовала томительное подготовление в природе страшных переворотов и держалась на неизмеримой глубине.

На берегу дети туземцев играли камнями и раковинами. Они доверчиво подходили к лодке и с беззаботностью, свойственной их счастливому возрасту, разсматривали белых людей, которые и раньше не упускали случая сближаться с маленькими дикарями. Один из них, мальчуган лет четырех, особенно был по сердцу старому унтер-офицеру. Мальчик, вероятно, напоминал старику его любимцев, отданных на попечение чужих людей, и в этот раз, как бывало и раньше, старик взял его на руки и дал ему апельсин, оказавшийся у него в кармане.

Здоровы ли его ребятишки, счастливы ли они в далекой Англии? Увидит ли он их когда-либо?

Тот, конечно, не понял его, но указывая на остатки апельсина в руке старика, лепетал: Еще!

- Как ты можешь кушать столько фруктов?-- шутил Мульграв.-- Ну, изволь, я дам тебе еще, но за это пойдем, посиди в нашем доме!

- Хорошо!-- вымолвил мальчик.-- Хорошо! Ты ведь не злой, не правда-ли?

Но прежде чем Мульграв успел ответить, в деревне раздался пронзительный женский крик, и мать ребенка бросилась, как львица, вырвать свое детище из рук предполагаемого врага. Она кричала во все горло и вскоре к ней присоединились и остальные женщины. Оне призывали всех богов, и подняли такой вопль, будто, по меньшей мере, тигр тащил её ребенка в свое логовище.

Мальчик беззаботно побежал навстречу к своей плачущей матери, которая с выражением ужаса вырвала у него из рук последний ломтик апельсина и отшвырнула его в сторону. Потом она схватила ребенка на руки и, бросилась к толпе женщин, где принялась рассказывать, что белый - человек заколдовал её ребенка; это можно было понять по тому, что общее возбуждение все усиливалось с минуты на минуту, толпа плачущих женщин и мужчин, бросавших на колонию мрачные взгляды, все прибывала и, наконец, появился жрец или колдун, которому тотчас же было доложено, как было дело.

Что было дальше, белые не могли видеть, ибо вся толпа туземцев скрылась в лесу, очевидно, с тем, чтобы проделать возле жертвенников марай все свои языческия церемонии. Но они и так могли судить, до какой степени достигло ожесточение против них туземцев. Только их малочисленность мешала им вступить в открытый бой с пришельцами.

Позднее к ним пришел Туила, который теперь уже не решался на глазах своих земляков входить в дом белых, но пробирался к ним через кусты. Он был сильно озабочен.-- Жрец объявил, что ребенок очарован,-- шепнул он, боязливо оглядываясь.-- Мать дает ребенку то одно, то другое питье, которое для него приготовляют жрецы... и ребенку становиться все хуже!

- Что, если он умрет!-- - воскликнул Мульграв.-- Боже мой, Боже мой, это будет для нас погибелью!

Наступила томительная пауза, изредка прерываемая вздохами. Еще никогда не было такого зноя; воздух давил, словно свинец, дышать становилось трудно, все тело обливалось потом.

- В нашей канаве вода изсякла,-- сообщил один из матросов.-- И в реке её почти нет, в водопаде вода бежит каплями...

- Я полагаю, в эту ночь нам лучше и не ложиться спать,-- заметил унтер-офицер.-- Кто знает, что может случиться!

- Как наш скот мычит и блеет, - сказал Антон - Корова рвется с привязи, бьется головой, словно чувствует приближение врага.

- Туила, не можешь ли ты узнать, не успокоились ли твои земляки? Объясни им хоть ты в чем дело.

Дикарь только покачал головой.-- Я схожу, господин, но добром с ними ничего не поделаешь. Они безусловно верят каждому слову жреца!

Он выскользнул из дома, но среди ночи снова появился. Коричневое лицо его стало серым, он имел вид испуганный и молча глядел на белых.

Фитцгеральд испугался.-- Туила!-- воскликнул он.-- Наверно случилось несчастье... Говори все!..

- Боже милосердый!

- Колдун говорит, что ото только начало бед,-- продолжал Туила.-- Все, что есть живого на острове, должно погибнуть, так как боги оскорблены, нарушено табу...

- И ты тоже струсил, Туила? Ты опасаешься за свою жизнь?

Дикарь боязливо оглядывался.-- Как знать!-- вздохнул он.

Из лесу донеслось погребальное пение. Казалось сюда приближались воющия женщины и возле дома ненавистных белых оне особенно напрягали свои голоса, словно предупреждая врагов, чтобы они ожидали страшного мщения. Вой их звучал яростным гневом.

Туила забился в дальний угол.-- Они не должны меня видеть здесь,-- прошептал он,-- иначе я погиб.

Фитцгеральд подошел к открытому окну. При ярком лунном свете перед домом туземцы плясали свой воинский танец, причем они делали страшные гримасы и от времени до времени трубили в раковины, так что стон стоял в воздухе. Они потрясали копьями, бесновались, как умалишенные, но не осмеливались подходить к дому ближе чем на сто шагов.

Женщины держались отдельной группой и страшно вопили. Оне показывали белым тело умершого ребенка и произносили какие-то слова, звучавшия страшной угрозой.

Унтер-офицер покачал головой.-- Бедный мальчик!-- сказал он.-- Я ведь в самом деле не мог же повредить ему таким вздором, как апельсин!

- Пустяки, друг мой, не задумывайтесь над этим. Разумеется ядовитое питье жреца убило ребенка, можете быть уверены в этом!

- Но это все же смущает меня...

Он не мог договорить. Странный гул раздался в воздухе. Грохот и треск напомнили им то, что им довелось слышать в горах. Слой пыли поднялся в воздухе, засыпая глаза, рот и окружающие предметы.

Кривлявшиеся и вопившие туземцы остановились, как вкопанные. Они, видимо, не смели ни перевести дух, ни пошевельнуться, Крики и вопли моментально стихли и гробовая тишина вдруг сменила их.

И снова раздался продолжительный гул под землею. Сильный толчок всколыхнул твердую землю. Подобно морской волне она поднялась, и снова опустилась... С грохотом повалилось несколько громадных деревьев, дикие крики животных в загородах колонии сопровождали это страшное явление природы. А затем случилось нечто такое, от чего невольно поднялись дыбом волосы на головах наших друзей. Они с отчаянием глядели друг на друга.

При полнейшей тишине в воздухе; море вышло из берегов и громадной, в башню вышиной, волной ринулось прямо на дом белых.