Из Лондона в Австралию.
ГЛАВА XVI

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Из Лондона в Австралию. ГЛАВА XVI (старая орфография)

ГЛАВА XVI.
Освобождение Туилы.-- Экспедиция на остров Ша-Рана.-- У дикарей.-- Встреча с островитянами.-- Умерщвление английского офицера.-- Наказание дикарей и водворение арестантов.-- Казнь Ша-Рана.

Прошло несколько часов прежде, чем наши друзья окончательно поняли, что с ними произошло. Раненых перенесли в чистый просторный корабельный лазарет и здесь они получили полную возможность отдохнуть от впечатлений последних дней, наслаждаясь сознанием полной безопасности и пользуясь наилучшим уходом и совершенным покоем. Здоровые, тем временем, праздновали свою встречу со старыми товарищами по "Королю Эдуарду" и все благодарили Бога, что отныне веякия заботы и горе миновали.

Если бы английское военное судно, фрегат "Джемс Кук" опоздал к месту боя на какие-нибудь полчаса, то, вероятно, ни один из белых на острове не остался бы в живых.

Все их платье, но распоряжению капитана, было выброшено в море, ибо оно до такой степени пропиталось зловонием, что ничего другого с ним не оставалось сделать; даже фрегат пришлось отвести на наветренную сторону острова, чтобы ветер не наносил с места боя отвратительного трупного запаха. После этого на землю высадился сильный отряд морских солдатов с поручением потребовать от туземцев выдачи Ша-Рана.

Лейтенант Фитцгеральд уже успел переговорить с капитаном и попросил его за Туилу, а потому начальнику десанта были отданы соответствующия распоряжения, не считая главного - дать спасительный урок туземцам.

Несколько человек матросов с "Короля Эдуарда" отправились, в качестве проводников этой экспедиции, которая и направилась прямо в деревню туземцев.

Разумеется, там не только не нашли ни одного островитянина, но даже ни из чего не было видно, чтобы после землетрясения и наводнения кто-нибудь постарался бы поправить разрушения, причиненные этими бедствиями соломенным хижинам, или заново выстроить селение; на развалинах бродило несколько одичавших кур и голубей, да из одной группы частого кустарника доносился по временах жалобный стон как бы умирающого, или тяжело раненного.

Солдаты остановились и командир приказал им обыскать чащу.-- Только будьте осторожны,-- прибавил он,-- возможно, что нас хотят заманит в западню.

Люди начали подвигаться шаг за шагом, раздвигая кустарник, обшаривая каждый закоулок и заглядывая во все стороны. Ничего нигде не было видно, но стон продолжался попрежнему.

- Кто здесь?-- крикнул офицер.-- Отвечайте!

Голос произнес одно только слово, но никто не понимал его. Это был даже не звук, а скорее хриплый предсмертный вздох.

Вдруг один из матросов бросился в сторону, в самую чащу кустарника, прежде нежели можно было остановить его.-- Туила!-- воскликнул он.-- Ты ли это?

- Да!.. Да!..

Действительно, у ног матроса лежал несчастный туземец в самом ужасном состоянии. Руки и ноги его были туго перевязаны, тело крепко прикручено спиной к срубленному стволу дерева, так что он не мог пошевельнуть ни одним членом. По всему телу, по лицу, в волосах, даже во рту и в глазах кишели муравьи,-- ползали отвратительные черви и жуки на длинных высоких лапках.

Англичане с ужасом смотрели на отчаянное состояние, в котором находился несчастный; оба матроса, знавшие Туилу, были особенно тронуты.-- Ваша честь,-- обратились они к офицеру,-- Туила подвергся этой жестокой пытке за то, что он своевременно предупредил нас об измене, которую замышляли его земляки против нас.

- Я это знаю, ребята.-- кивнул им офицер,-- и надеюсь, что доктор Вилькер скоро залечить полученные им повреждения. Развяжите его!

Но веревки, которыми был связан бедный Туила, пришлось перерезать, а его самого осторожно приподнять, так как все тело его было одной сплошной язвой. Оно опухло, сильно горело, а под веревками кровоточило, и самое лучшее, что можно было сделать для облегчения страданий несчастного, это опустить его на несколько времени в проточную воду, которая смыла с него последних муравьев. Рот и глаза его осторожно промыли, и затем влили ему в рот несколько глотков вина. Но прошло еще четверть часа, прежде, нежели он окончательно пришел в себя и был в состоянии мыслить и говорить.

- Они все ушли,-- были его первые слова:-- все ушли!

- Да! Да!..

- Бедный Туила! Давно ли ты лежишь здесь в этом ужасном состоянии?

- С того времени, как я послал вам последнее известие, О, негодяи, они чуть не уморили меня голодом и жаждой.

И он снова потерял сознание, так что не мало было хлопот доставить его в корабельный лазарет. Солдаты обшарили весь лес на несколько миль разстояния, осмотрели также вое заливчики по берегу, где могли притаиться лодки островитян с соседняго острова, но ни людей, ни лодок нигде не было и следа... Ша-Ран со всей своей шайкой скрылся во время.

Повидимому, капитан Максвелл ничего другого не ожидал. Придется навестить милого человека на его родине,-- сказал он,

Между тем, плотники начали свои работы на "Короле Эдуарде". Двери и окна пришлось делать заново, и кроме того потребовалось не мало починок. Матросов занимали тем временем шитьем соломенников для тюфяков, подвозкой свежей воды во все чаны и цистерны, перевезенные с "Джемса Кука", а также перевозкой всякого рода провианта с одного судна на другое.

Пока шли эти работы раны моряков, стали заживать. Тристам сидел в цепях под строгим караулом. В первый же день он сделал попытку убить караульного, почему его связали еще крепче; он отплачивал своим врагам лишь тем, что постоянно молчал на всех допросах. Невозможно было узнать от него, куда направилась вся масса арестантов после того, как капитан Ловэлль вынужден был отпустит их на волю, и разсеялась ли она, или остается все еще соединенной в шайку.

При допросах он только насвистывал да напевал; когда его лишали в наказание обеда - он смеялся в лицо своим сторожам. Не удивительно, что при таком поведении арестанта, к нему и относились без всякой снисходительности и держали его в цепях в темной конуре, откуда он не мог ничего ни видеть, ни слышать.

Когда Туила выздоровел, судно снялось с якоря и вышло в океан по направлению, которое туземец определил по звездам. Остров Ша-Рана должен был находиться в разстоянии около ста миль и потому переезд не мог быть продолжителен.

На "Короле Эдуарде" был оставлен сильный гарнизон и таким образом наши друзья весело направились навстречу новым приключениям.

На этом пути Туила был главным лицом, он указывал курс, затем на него разсчитывали, как на переводчика, а до тех пор он уже теперь сообщал разные подробности об острове Ша-Рана.

- Берега его представляют собою совершенно голую пустыню,-- рассказывал он,-- кругом он окружен бурунами, а в середине его есть тихое озеро, в котором жители ловят рыбу и черепах.

- Следовательно, это лагуна. Коралловый остров. Бывал ли ты там, мой милый?

- Жители не дают там никому высаживаться, чужеземец,-- покачал Туила головой.

- Но ты говорил, что твои земляки ездили туда?

- Они брали с собой печеный плод хлебного дерева, и подъезжая к острову, показывали его туземцам на большом листе пальмы.

- Ага! это означает: мы являемся с мирными намерениями?

- Да, да!

Капитан Максвелл пожал плечами - Ну, к сожалению, мы о себе не можем этого сказать,-- заметил он.-- Нам придется показать им вместо печеных плодов несколько заряженных ружей.

Фйтцгеральц покачал головой.-- Чтобы наказать за нападение на английских подданных. Ша-Ран по закону подлежит за это разстрелянию.

- Если нам удастся захватить его, сэр! Возьмут ли на остров меня и Аскота?

- Я думаю. Во всяком случае на остров высадится сильный отряд, чтобы отнять у островитян всякую возможность сопротивления.

Антон невольно вздохнул.-- Неужели и в новых колониях каждая пядь земли отбирается у туземцев тоже силой?-- спросил он печально.

- Надо полагать, что так, мой милый. Без сомнения, нужно обращать в христианство варварские народы, но чтобы они пустили чужеземных повелителей в свою страну добровольно, и предоставили им власть над собой,-- на это в сущности нельзя разсчитывать.

Антон замолчал. Сколько всяких происшествий могло случиться в Австралии со времени прибытия туда экспедиции? Как знать?

Потребуется еще много недель работы, прежде чем "Король Эдуард" будет приведен в полную исправность для плавания, а затем еще несколько недель, а может быть, и месяцев, прежде чем он придет в Австралию. Сколько тяжелых месяцев пройдет в ожидании и неизвестности! Антон с трудом мирился с этой мыслью.

Тем временем фрегат резал волны и шел на всех парусах при чудесной погоде и попутном ветре, неизменно держась направления, которое указывал Туила, и, наконец, спустя несколько дней вдали показался остров Ша-Рана.

Он был совершенно плоский, не видно было нигде не только гор, но даже какого бы то ни было возвышения; пальмовый лес выдвигался стеной как будто прямо из морской пучины. Коралловые рифы возвышались над уровнем моря едва на какие-нибудь пять-шесть футов, так что волны морския в некоторых местах далеко забегали на берег; в кольце из рифов, окружавших остров, было много проходов, более или менее широких, и за этой грядой образовалась естественная гавань, в которую без всяких затруднений могли входить шлюпки корабля.

- Уверен ли ты, что не ошибся, мой милый?-- спросил капитан Максвелль туземца.-- Действительно ли это тот остров, который мы ищем?

- Вполне уверен, сэр. Мои земляки здесь часто бывали.

После долгих усилий было наконец выбрано место для стоянки на якоре; и затем двести вооруженных с головы до ног моряков съехали на берег, где все еще не видно было ни одного живого существа.

Экспедицией командовал старший офицер с "Джемса Кука", получивший от своего капитана самые обширные полномочия на этот случай. Своевольные воинственные туземцы должны получить хороший урок, затем необходимо овладеть скрывшимися сюда арестантами, с мирным же населением было предписано обращаться кротко и справедливо.

Туила сопровождал отряд в качестве переводчика.

Тотчас же за каменистой береговой полосой начиналась обычная тропическая растительность, хотя здесь она была беднее, менее роскошна, нежели на вулканических основах. Ни одной реки, ни одного ручейка не было и растения пользовались влагой почти исключительно от дождей; поэтому почва была здесь жесткая, сухая, и трава на ней местами совсем не росла.

- Я вижу крыши в лесу!-- крикнул кто-то.

- И между ними одна высокая,-- странной формы, вероятно, храм!

- Нугойо-Ца!-- сказал Туила.

- Что это значит?

- Видали,-- подтвердил Фитцгеральд,-- но я не знал их назначения.

- Это обширный двор, в котором стоит марай... на передней арке ворот обитают боги. Кто во время боя убежит сюда, тот неприкосновенен.

- А!.. убежище!.. Надо осмотреть, что это за штука.

- Мне странно, что нет ни души крутом. Без сомнения, туземцы попрятались, и не без цели...

- Значит, ты думаешь, что они уже заметили нас?

- Еще бы! Здесь во всякое время по берегу шляются люди, ловят в гротах черепах.

- В таком случае надо сомкнуться теснее,-- распорядился офицер.-- В деревне можно будет сделать привал.

Пройдя еще не более полчаса, отряд вступил в деревню туземцев, состоявшую из жалких, круглой формы, шалашей, сделанных из соломы и циновок; единственная утварь заключалась в пустых тыквах для воды. У входа в каждый шалаш была яма для костра и валялись отбросы от пищи, свидетельствовавшие, что здесь еще недавно происходила еда. Но нигде не было ни души живой.

- Это не даром!-- сказал проводник, качая головой.-- Не думаю, чтобы они бросили свою деревню только из за-нас.,

- В таком случае, или на острове происходит война, или какое либо народное зрелище, которым, редко есть случай полюбоваться.

- Не ловит ли король рыбу?-- предположил Туила.

- Разве это составляет необычайное событие?

- Да. Он один имеет право ловить бонитов.

- На острове действительно существует лагуна?-- спросил офицер, немного подумавши.

- Я знаю наверно, господин. Ту-Opa бывал здесь на королевской ловле рыбы я рассказывал мне.

- Туила,-- обратился к нему офицер, попрежнему, через Аскота,-- Туила, можешь ли ты отправиться на разведку?

- Можно попробовать!-- ответил тот, пожав плечами.-- Но с тем, что вы пойдете следом за мною и не оставите меня одного.

- Разумеется, тебя не сразу узнают, ты не так легко обратишь на себя внимание, поэтому тебе удобнее всего быть разведчиком. Мне кажется, ты мог бы даже вмешаться в толпу туземцев, Туила!

- О, ни за что!-- воскликнул Туила.-- Меня немедленно убьют. Ведь сам Ша-Ран связывал меня,

- Нет, нет, господин! Это еще опаснее. Я проползу достаточно вперед, чтобы узнать, куда девались все здешние люди.

Он скользнул в не очень густую рощицу, начинавшуюся вплоть за последними хижинами деревни, и исчез из глаз белых, которые, выждав с полчаса, направились по следам островитянина.

Природа здесь поражала своей бедностью. Кокосовые пальмы и хлебные деревья были в изобилии, но не было реки, пресной воды, а потому отсутствовали таро, пизанги, сахарный тростник, а также корни ти и апельсины. Вероятно, зато лагуна давала для обитателей острова все, что требовалось для поддержания жизни.

Пальмовая роща, в которую вошел отряд, была невелика и ее быстро миновали, а за ней показалась водяная поверхность чудного голубого цвета. Она разстилалась на большом пространстве, гладкая, как зеркало, и окаймлялась словно изгородью рядом пальм, густые короны которых еле-еле шелестили и развевалис. Хохлатые голуби, маленькия певчия птички перепархивали с пальмы на пальму, но и животное царство было здесь скудно, по сравнению с тем, что наши друзья видели на вулканическом острове.-- Ни кур, ни свиней, не говоря уже о собаках и козах, здесь не было и следа.

- Чу!-- шепнул Аскот.-- С воды доносятся голоса.

- А! в таком случае, мы и вправду попали на народное празднество, и может быть, дело еще и обойдется без кровопролития!

Они подвигались, стараясь не шуметь, все дальше и дальше и вскоре на берегах лагуны взорам их представилось странное зрелище. На опушке пальмовой рощи расположились становищем человек до пятисот, а может быт, и более, дикарей; тут же копошились и играли их дети, подбиравшие раковины и разноцветные камешки, в то время как старшие пили каву и закусывали плодами хлебного дерева. Все они беззаботно болтали и смеялись, не помышляя, что сзади к ним уже близко подобралась вражеская сила, вооруженная огнестрельным оружием, готовая по первому знаку броситься и истребить их всех до одного.

В нескольких местах пылали костры, в нарочно выкопанных для этого ямах, и большие камни, постланные зелеными листьями, были уже приготовлены для жаренья. Кое-где дикари уже ели рыбу, иные только еще чистили ее. Стар и млад были здесь на берегу лагуны, все кричали и смеялись, пели и свистали... очевидно, происходило какое-то народное веселье.

Фитцгеральд покачал головой.-- Странное племя!-- шепнул он.-- Люди справляют какое-то веселье, когда еще не так давно свыше тридцати человек их земляков погибли в экспедиции!

- Гм! охота и вам-то вспоминать об этом, сэр!

- Мармадюк! Я вижу среди них одного белого. Клянусь, это тот самый, которого арестанты звали голландцем!

- Где? Где?-- шепнул Антон.

- Разве не видишь? Вон там возле двух сросшихся пальм.

- Да!.. это он!

- И там же тот, что с рубцом на лице.

- Маркус! Я узнаю и его!

В этот момент рядом с ними из кустов вынырнула стройная фигура Туилы.-- Вы уже тут!-- шепнул он.-- Это хорошо. Никто еще не подозревает о нашем присутствии, они и не думают, что огненные палки белых у них за спинами... Сейчас начнется рыбная ловля короля!

- А где же этот страшный старик?-- спросил Аскот.

- Он в лодке. У него удочки с крючком из перламутра, в знак его королевского достоинства.

Туила, смеясь, покачал головой.-- Сейчас сам увидишь, чужеземец! Это не простая рыбная ловля.... Когда, король, выезжает на ловлю, то исключительно за бонитами, которые не берутся ни на какую приманку, кроме живца.

Офицер посмотрел кругом себя.-- Понимаете ли вы в этом что-нибудь, джентльмены?

- Абсолютно ничего!

- Вот его лодка!-- шепнул Туила.

Из бухты вдруг появилась, скользя по воде, небольшая лодочка с двумя туземцами, и направилась к большому камню, торчавшему из воды и служившему пристанью. Средняя лавка лодки была постлана пестрой циновкой. Тотчас же на берегу загремели барабаны, зазвучали флейты и из одной группы дикарей выступила исполинская фигура короля, который направился к камню.

На нем и сегодня не было никакой одежды, но зато он смыл с своего тела те краски, которыми был разрисован, идя против белых, и теперь заменил их ярко красными и желтыми полосами. Волосы его были соединены каким-то клейким веществом в высокую прическу и так же, как, руки и плечи, были вымазаны в белый цвет. Благодаря этому на его совершенно желтом лице выделялся, словно кирпич, красный нос, а по бокам головы торчали тоже красные уши.

В полном блеске зтой красоты, высокий повелитель острова, Ша-Ран, вошел в ладью под звуки музыки и занял место на средней лавочке. Затем он достал из тыквы, стоявшей на дне лодки, какой-то небольшой блестящий предмет и дал гребцам знак отчаливать от берега.

Лодка стрелой полетела по лагуне и за ней по голубой поверхности воды, словно бабочка, несся, сверкая на солнце, крючок из перламутра, привязанный к тонкой крепкой бичевке, конец которой держал король.

Лодка носилась туда и сюда с такой быстротой, какую только могли сообщить ей двое сильных гребцов. На берегу толпа замерла в ожидании.

Все привстали с своих мест, поднимались на ципочки и прикрыв глаза рукой от солнца, внимательно следили за королевской лодкой.

- Туила,-- сказал офицер,-- подойди сюда и объясни, пожалуйста, в чем тут дело? Король ведет крючек по верху воды, но не погружает его в воду?

- Да, господин! Бонит видит, что по воде скользит что-то и выскакивает из воды, чтобы схватить этот предмет, и тут-то и попадается на крючок.

- Занятная охота!-- сказал офицер вполголоса.

- Вот! Вот!-- воскликнул Антон.-- Одна уже есть!

Действительно в руке Ша-Рана очутилась серебристая, трепещущая рыба, фута в два длиной, и он высоко поднял, ее над годовой, показывая своему народу, толпившемуся на берегу. Торжествующие крики огласили лагуну, все глаза устремились на короля, все руки протянулись к нему и каждый готовился подхватить королевский дар, если он будет удостоен получить его.

Гребцы умерили ход лодки и теперь она плавно и медленно скользила к берегу, под крики мольбы собравшихся,

Вдруг Ша-Ран поднял руку и рыба вместе с крючком, отцепленными от бичевки, мелькнув в воздухе, упала к ногам одного из воинов, который тотчас же поднял ее над головой с криком торжества. Осчастливленный дикарь немедленно бросился разводить огонь, чтобы сжарить полученный им королевский дар.

В лодке сменили гребцов, королю подали другой крючек и снова произошла та же гонка по лагуне, окончившаяся новой удачей.

Но так как голодных на берегу было слишком много для того, чтобы их мог насытить царственный ловец, то народ принялся и сам за уженье, по тому способу, который ему был дозволен, и который представлял не менее интереса, нежели королевский.

- Что это они делают?-- спросил Аскот.

- Они кладут яд для рыбы.

- Неужели? Разве можно есть отравленную рыбу?

- И очень! Вот сейчас увидишь, господин!

- Брр! Отравленная рыба! Меня тошнит при одной мысли!

Рыбаки присели на корточки, каждый на своем камне, и нагнувшись к воде, внимательно следили за игравшей в ней рыбой. Когда среди кораллов происходило какое-то, вероятно, понятное для дикаря движение, он выпрямлялся, в руках у него оказывался острый нож из раковины, и подняв его он ждал момента, чтобы поразить добычу.

Вода начинала бурлить, пенистые волны били о берега и затем рыба показывалась брюшком вверх на поверхности. Туземец с быстротой молнии подхватывал ее, взрезывал своим ножом, выбрасывал все внутренности на берег в кусты и спустя несколько минут рыба, только что проглотившая отравленную приманку, уже поедалась туземцами; пока воин кушал ее, его жена и дети не смели смотреть на него, но ожидали в сторонке, что он милостиво швырнет им объедки.

Тем временем Ша-Ран то и дело таскал из воды крупных тонов и бросал их своим подданным, в числе коих особенно часто королевский дар доставался одному любимцу короля. Празднеству, казалось, конца не будет.

Офицеры переглядывались. Что делать'? Неужели без всякого предупреждения, без объявления войны, открыть огонь по этим наивным детям природы? Неужели убивать людей, не подозревающих даже о присутствии неприятеля?

Немыслимо. Никто бы на это не решился.

- Я вам предложу вот что, друзья мои!-- начал Туила.-- Вернитесь в деревню, и когда Ша-Ран пойдет домой с своими воинами, примите его хорошим залпом холостыми патронами. А затем пусть кто-нибудь войдет к нему навстречу с плодом хлебного дерева в руке.

- Я пойду!-- вызвался Аскот.

- Ни в каком случае, молодой человек!-- покачал офицер головой,-- Но то в том дело. Можно ли надеяться, что Ша-Ран уважит этот знак мира?

- Безусловно!-- уверял Туила.-- Я знаю это по опыту.

- Хорошо. Так и сделаем. Уйдем отсюда без шума, ребята!

Приказание было передано шопотом всему отряду и спустя четверть часа все англичане шли обратно к деревне, по несколько иным путем. Но дороге в одном месте общее внимание было привлечено довольно высшим холмом, очевидно, искусственного происхождения, в густой пальмовой роще.

- Что это?-- спросили англичане туземца.-- Вероятно, могила?

- Нет,-- ответил тот, там наверху холма есть хижина, которую не видно с острова и с которой тоже ничего не видно кругом. Это жилище королей.

- А! Там и живет Ша-Ран?

люди.; Он не имеет права спускаться с холма и к нему также никто не смеет ходить. Когда ему исполнится, восемнадцать лет, его приводят в деревню и весь народ падает перед ним на колени. Тогда он должен подвергнуться королевскому испытанию...

- Королевскому испытанию? Это еще что за штука?

- Выбирают двух лучших метателей копий и они оба разом пускают в него свое оружие, а он должен на лету поймать оба копья, и не дать им ударить в него. Если он не сумеет этого сделать, то никогда не будет королем.

- Этот обычай мне нравится,-- заметил Фитцгеральд,-- в нем есть что-то напоминающие рыцарские обычаи.

- А если копье вонзится в голую грудь молодого принца?

- Тогда ему тут же и смерть!-- объяснил Туила.-- Это случалось нередко, и даже, между прочим, на этом острове.

- Нет ли здесь и теперь молодого принца под арестом?

- Ша-Ран бездетен,-- заметил Туила,-- после его смерти им придется доставать себе короля с другого острова.

Наконец, отряд прибыл в деревню, и занял выгодную позицию между хижин.-- Носят ли туземцы свои копья постоянно при себе?-- спросил офицер.

- Постоянно. Ведь по ту сторону лагуны живет другое племя дикарей, с которым здешние туземцы находятся в постоянной вражде.

- И теперь с ним ведется война!

- Всегда. Если два племени поселяются на одном острове, то между ними никогда не бывает мира.

Белые качали толовой. В каком одичании живут здесь люди!.. Начальник экспедиции еще раз наказал своим людям нм в каком случае не открывать огня, пока он не отдаст приказа!

- Я хочу по возможности избегнуть кровопролития.-- сказал он.-- Если Ша-Ран выдает белых арестантов, то пусть сам идет себе на все четыре стороны.

- Внимание!-- крикнул Аскот.-- Кажется дикари возвращаются с рыбной ловли!

- Берите скорее плод хлебного дерева в руки... Скорее!

Туила бросился в первую попавшуюся хижину, достал там требуемый плод, и завернув его в большой зеленый лист, подал офицеру.

- Вот, чужеземец. Кому ты прикажешь выйти навстречу королю, когда он появится?

- Всего удобнее идти к нему мне,-- воскликнул Фитцгеральд,-- так как главнейшия из слов местного наречия мне известны.

- И я с тобою, Мармадюк!

- Но, сэр...

- Прошу вас, лейтенант. Начальник экспедиции - я, мне и идти.

На эти слова, нечего было возражать. Мистер Робертс взял в руку хлебный плод, скомандовал своим солдатам к прицелу и спокойно, уверенной поступью, вышел перед хижинами навстречу толпам дикарей.

- Молодчина!-- шепнул Аскот, сверкнув глазами.

Фитцгеральд провел рукой по лбу.-- У меня скверное предчувствие,-- сказал он.

- И у меня, сэр,-- кивнул ему Антон.-- Не пойти ли нам с мистером Робертсом.

- Нет, мой милый, это не годится. Разве можно поступать вопреки точному смыслу приказаний начальника, хотя бы и с добрым намерением!

В этот момент раздался пронзительный крик. Дикари увидали своих непрошенных гостей и стеснились вокруг короля. Произошла невообразимая суматоха, сопровождавшаяся ревом и воем как бы взбесившихся диких зверей. Мистер Робертс, не ускоряя и не замедляя шага, с той же самоуверенной осанкой, подошел ближе к толпе. Он поднял над головой свой парламентерский знак, так, чтобы его всем было видно и громко назвал короля но имени.

- Ша-Ран!

Гигант с отвратительно размалеванной рожей, с зверскими чертами лица вышел к нему из толпы своих поданных. Вместо ответа на вызов англичанина он испустил свой душу раздирающий вой, хорошо уже знакомый нажим друзьям. Высокий, сильный, мускулистый стан, поднятые дыбом волосы, дико сверкающие глаза, которыми он страшно вращал,-- все это придавало дикарю по истинне страшный вид.

Он скрипел зубами и опять кусал свою бороду, заплетенную в косы.

- Ша-Ран,-- повторил офицер,-- желаешь ли выслушать меня?

Стоявший позади него Туила перевел его слова. Хотя и находясь под прикрытием английских ружей, бедняга дрожал от страха.

Ша-Ран проревел что-то в ответ, повертел копьем над головой, и затем снова издал те же дикие звуки.

- Король слушает тебя, чужеземец.

- Хорошо. Спроси же его от моего имени, согласен ли он добровольно выдать нам тех белых людей, которые находятся на его острове.

Туила перевел и вместо ответа Ша-Ран сильно ударил в землю тупым концом своего копья.

- Я не отдам ни одного белого человека, а твоих друзей вместе с тем изменником, который пришел сюда с вами, я прикажу убить и трупы их выкинуть в море на съедение рыбам.

Страшный дикарь словно ожидал того момента, когда Туила кончит переводить эти слова. С ревом он кинулся на англичанина и метнул в него свое копье с наконечником из зубов акулы - с такой силой, что острие пробив грудь несчастного офицера, высунулось у него между лопатками.

Он взмахнул руками, слабо застонал, кровь хлынула у него из горла, и мертвый повалился на траву, заливая ее горячими пурпурными потоками крови.,

Невольно вырвавшийся у англичан крик ужаса смешался с диким воем и ревом туземцев. Первая, дорогая жертва была принесена, человек, намеревавшийся пощадить закоренелого преступника, желавший действовать не силою, а кротостью, снисходивший к невежеству диких, лежал мертвый, в крови. Безграничное ожесточение овладело англичанами... это новое преступление заслуживало примерной кары.

Второй офицер без лишних слов принял на себя начальство и, встав во главе отряда, скомандовал:-- Пли!

Но Ша-Ран, вероятно предвидел это. Сильным, неожиданным скачком в сторону, он спрятался за хижины и с зверским насмешливым хохотом ободрял оттуда своих Воинов на бой с белыми. Воины отвечали ему пронзительным криком. Полетели копья, посыпались пули и ряды дикарей начали валиться на сухую землю, заливая ее темной кровью.

Среди дикарей находилось несколько человек белых, всего, может быть, человек с десяток. С самого начала боя, исход которого для них, конечно, не подлежал сомнению, они хотели было незаметно скрыться, но командующий офицер сразу это заметил и часть его матросов сделала обходное движение в тыл дикарям, с специальной целью задерживать белых, пытавшихся бежать.

Между шалашами дикарей произошла настоящая травля. Арестанты метались туда и сюда, будучи не в состоянии действовать непривычным для них оружием дикарей, и не имея в руках ничего иного, но в то же время одушевленные пламенным желанием избежать плена и позорного наказания. Они все еще надеялись ускользнуть от своих преследователей, или по меньшей мере выиграть время.

Но пули пробивали насквозь жалкия хижины, кровавые следы обозначали путь отступления арестантов, ближе и ближе настигали их солдаты.

Здесь один из арестантов лежал мертвый с раздробленным черепом, там другой, загнанный в тупик между двумя рядами хижин, не имея возможности двинуться ни взад, ни вперед, все, еще не терял безумной надежды на спасение. Он поспешно разбрасывал жалкия постройки, заграждавшия ему путь к свободе, стены их трещали по всем швам, целые облака пыли и соломы летели ему в глаза, но гибкий бамбук только гнулся, а не ломался, пробраться через него было невозможно, хотя у несчастного были уже все руки в крови.

Он долго озирался на приближавшихся к нему англичан, бросая на них взгляды, полные ненависти.

Лицо его было по истине страшное, до того оно было искажено ненавистью и ужасом... в нем было что-то скорее дьявольское, нежели человеческое, и при взгляде на него сердце замерло бы даже у самого храброго человека.

Случайно глаза этого арестанта встретились с глазами Антона, и на секунду взоры их были прикованы друг к другу.

- Маркус!-- воскликнул юноша в испуге.

- Я вовсе не Маркус!-- бешено крикнул беглец и губы его покрылись пеной.-- Вы ошибаетесь, ошибаетесь... Тот, кого вы ищите, не здесь.

- Сдавайся,-- крикнул ему унтер-офицер,-- сдавайся!.. Или смерть! Раз... два..

- Будьте вы прокляты!..

Маркус вдруг совершенно неожиданно изменил свою тактику. Бросив полуразрушенные стены хижины, он с ловкостью акробата, пригнувшись к земле, шмыгнул под ноги солдат. Не ожидавшие такого маневра, матросы не успели схватить его, двух из них он опрокинул сильным ударом под коленки, и как заяц бросился бежать.

Но пуля догонит самого искусного бегуна. С секунду Маркуса было не видно между хижинами, но затем волей неволей пришлось бежать по открытому месту, и он не оборачиваясь летел, куда глаза глядят.

- Стой!-- крикнул ему еще раз унтер-офицер,-- не то буду стрелять!

Выстрел раздался, гром его затерялся в общем грохоте битвы, но результаты не замедлили обнаружиться, Маркус несколько раз перевернулся, затем упал ничком и остался недвижим. Пуля пробила ему голову.

Охота человека на человека между тем продолжалась. Одни арестанты попадались, в плен, другие, предпочитавшие смерть, погибали, подобно Маркусу, и, наконец, дело стало лишь за последним, десятым.

Шесть человек уже стояли в сторонке, связанные по рукам и по ногам, в крови, с обезображенными лицами, отупевшие от горя и досады, трое были убиты, не доставало десятого.

- Я знаю, кого недостает,-- сказал Фитцгеральд.

- Это Торстратена.

- Голландца?

- Да!

- Ищите же его. Это самый зловредный.

И снова началась безпощадная травля под гром жестокой битвы между туземцами и солдатами.-- Да, полно, был ли здесь голландец?-- спросил кто-то из матросов.-- Видел ли его кто-нибудь?

- Я знаю, что белых здесь было десятеро!

Антон молчал. Он-то знал, что Торстратен здесь, но у него не хватало силы выдать человека, хотя бы и преступника, который, однако, давал ему кров и кусок хлеба в то время, когда он погибал с голода.

Он безпокойно посматривал по сторонам. Если бы этому проходимцу с ловкими манерами, умеющему прикидываться знатным барином, и удалось бы бежать, то что за беда?

- Ищите, ребята, ищите!-- настаивал унтер-офицер,-- Подумайте о бедном мистере Робертсе и постарайтесь, чтобы кровь его не осталась неотомщенной.

- Быть может Торстратен убежал в лес?

- Нет, нет, этого быт не может. Лучше загляните ка под обломки этого шалаша.

Солдаты повиновались. Полуобвалившаяся крыша хижины была приподнята и под неи оказалась целая груда циновок, ветвей, сухих листьев.

- Есть тут кто-нибудь?-- крикнул унтер-офицер.

Ответа не было.

Кто-то ткнул в кучу прикладом... и ощупал им нечто твердое... подвижное. Ха, ха! Что-то мягкое, живое... это человек!

- Не с господином ли Торстратеном имею честь?.. Пожалуйте-ка сюда, господин!

Сердце Антона забилось. Неужели несчастный, которому он обязан жизнью, действительно найден под этой грудой? Ведь, как бы то ни было он видел от него только добро!

- Г-н Торстратен!-- невольно воскликнул он.-- Г-н Торстратен! Сдавайтесь!

Сбросили еще пару другую жердей и вот показалось бледное лицо... голландца, а спустя мгновение, высвободившись из-под последней циновки, он предстал и всей своей персоной перед своими преследователями. Отчаяние его было так велико, что он не мог вымолвить ни слова...

Солдаты отвели его к остальным арестантам, он безпрекословно машинально повиновался и позволял делать с собой все, что угодно.

- Г-н Торстратен!-- шепнул Антон.-- Это я!

- Да, мой мальчик... я узнал тебя... Ах, это быстро пролетевшее время свободы делает возвращение в рабство еще ужаснее...

Он пожал руку Антона и затем дал связать себя.-- Может быть в другой раз будет больше удачи!-- пробормотал он по-голландски с приливом прежней своей несокрушимой энергии.

В то время как несколько человек солдат, окружив арестантов, вывели их с поля сражения, в другом пункте его разыгрывался заключительный акт драмы. Солдатам было приказано щадить короля и взять его живым, для того чтобы судить по всем правилам. Но задача эта оказалась не из легких. Ша-Ран с необыкновенным искусством отбивался от нападающих.

Его воинский крик не замолкал ни на минуту, копья, которые он метал, то и дело ранили кого-нибудь из белых, он появлялся на всех пунктах, ободряя своих воинов и поддерживая в них геройское мужество.

Мертвые и умирающие туземцы устилали всю землю, жены и дети давно уже скрылись в святилище, отовсюду слышались стоны, но битва все еще колебалась и все еще нельзя было сказать с уверенностью за кем останется победа,

Шум сражения привлек сюда жителей другой отдаленной деревни, целые полчища их появлялись из леса, затрудняя англичанам захват Ша-Рана настолько, что офицер, командовавший отрядом, уже подумывал об отступлении, особенно в виду нескольких попыток освободить арестантов.-- Продолжая сражение, мы рискуем потерять уже приобретенный успех!-- сказал он со вздохом.-- Как вы думаете, товарищ!

Фитцгеральд показал ему на свирепую фигуру Ша-Рана, залитую кровью с головы до ног.-- А вы разве не находите, что наша честь требует, чтобы мы захватили этого дьявола?-- ответил он.

- Разумеется!-- кивнул ему офицер.-- Я готов пожертвовать жизнью, чтобы схватить его!

Он громким звучным голосом ободрил своих солдат, и они дружно бросились в штыки по обломкам хижин в последнем натиске. Дикари начали заметно подаваться.

Один за другим они падали под ударами англичан, действовавших то прикладом, то штыком, то пистолетом. Эта, по мнению дикарей, крошечная безделушка причиняла все-таки такия ужасные опустошения. Ша-Ран, давно уже угадавший план неприятелей, с ловкостью кошки прыгал среди хижин, постепенно подвигаясь все ближе и ближе к убежищу. Конечно, прежде чем ему удалось бы достигнуть этой цели, его можно было двадцать раз положить на месте, но тем же менее белые щадили его, стремясь по прежнему взять его живым.

Вероятно, он считал себя неприкосновенным в убежище, ибо достигнув его ступеней, он обнаружил свое торжество еще более дикими и оглушительными криками и свирепыми жестами. Вращая над головой копьем, он не стараясь более прятаться и укрываться от солдат, стал на нижней ступеньке святилища.

Жены и дети лежали ниц кругом него, волны разбежались во все стороны, шум битвы смолкнул, на месте остались одни победители.

- Наконец-то он наш!-- воскликнул командир отряда.-- Вперед, ребята, загоните его в угол!

- Это невозможно! Вперед!

Солдаты ворвались во двор храма и со штыками на перевес теснили Ша-Рана, пока он не очутился в углу, откуда ему уже-не было никуда никакого выхода.,

- Здесь убежище!-- крикнул он громовым голосом.-- Кто только прикоснется ко мне, немедленно умрет!

- А вот посмотрим! Берите этого негодяя!

Несколько солдат схватили дико отбивавшагося короля и повалили его на землю. Понадобилось шесть человек, чтобы связать его по рукам и ногам, после чего они вынесли его со двора святилища на площадку между хижинами.

Туземцы со страхом следили за этой сценой. Ни один из их богов, видимо, не хотел вступиться за короля.

Что же это значит?.. Все дедовския предания оказывались пустыми побасенками? Твердая вера в неприкосновенность святилища была разрушена. Белые взяли короля из этого неприкосновенного, якобы, убежища и преспокойно вывели его на казнь!

Все озабоченно переглядывались. Очевидно, бог белых сильнее и могущественнее их богов... которые, вероятно, обратились перед ним в бегство?

Всякое сопротивление прекратилось. Солдаты подбирали своих убитых товарищей, наскоро перевязывали раненых, сколачивали носилки из жердей, которые они выдергивали из хижин.

средствами. Безпокойное, боязливое настроение все сильнее овладевало язычниками.

Ша-Ран не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой, но не переставал кричать и выть, точно обезумевший, пока солдаты привязывали его к дереву. Затем они отошли от него и привели свое платье в порядок.

Воды было мало, не более того, сколько может заключаться в обыкновенных солдатских манерках, но тем не менее ее хватило, чтобы кое-как вымыть себе лицо и руки. Затем солдаты выстроились и настал момент казни.

- Право, я лучше уйду... я не могу этого вдеть!..-- шепнул Антон.

С этими словами Фитцгеральд указал по направлению к морю:-- Поди за теми солдатами, и не возвращайся пока все не кончится!

- Неужели вы, сэр, можете спокойно присутствовать при казни? Это ужасно!

- Конечно, мой милый! Это страшнее, чем рисковать своей жизнью в кровопролитном бою. Но нужен пример, и этого переделать никак нельзя. Беги же!

- Аскот, хочешь со мною?

- Ну, не думаю! Итак, до свиданья!

- До свиданья!

Антон удалился быстрыми шагами и печальный конец драмы разыгрался без него. Туила встал рядом с командиром отряда, с тем, чтобы переводить каждое его слово; от времени до времени речь его заглушалась зверским ревом Ша-Рана, человека, убившого собственных отца и мать за то, что они стали ему в тягость своей старостью и безпомощным состоянием.

Он издевался над белыми, поносил их всеми возможными ругательствами и требовал, чтобы они кончали с ним.-- Стреляйте!-- ревел он.-- Стреляйте! разве ваши пули заколдованы?

и его смертный приговор.

Ша-Ран расхохотался.

Затем десять человек по команде вышли - перед строем и встали против приговоренного. Унтер-офицер подошел к нему, чтобы завязать ему глаза.

- Не хочу!-- кричал он.-- Я не баба, я не боюсь смерти!

Унтер-офицер, пожав плечами, отошел от него и тотчас же раздалась команда.

- Ха, ха, ха!-- смеялся Ша-Ран.

Но смех этот превратился, в неясный стон, широко раскрывшиеся глаза его выступили из орбит, голова упала на левое плечо... и все было кончено. Ша-Ран был разстрелян.

В рядах туземцев пробежал шопот полный священного ужаса. Тот, чья железная рука столько времени давила их, был так позорно убит белыми, несмотря на то, что искал покровительства своих богов в посвященном им святилище!

Бедняки толпились теперь как стадо овец, застигнутое бурей; может быть, опасаясь, что за королем наступит их очередь погибать от пуль белых людей, они призывали мысленно всех своих ночных и дневных богов.

и все двинулись в обратный путь.

Двенадцать английских солдат было убито в этом сражении, а раненых оказалось свыше тридцати, в том числе и Томас Мульграв, получивший легкую рану в лоб. Но это, повидимому, очень мало безпокоило старого солдата. "Английский флаг остался победителем!" - a это для него было важнее всего.

Аскот был необычно серьезен.-- Мармадюк,-- сказал он, оставшись с ним с главу на глаз,-- Мармадюк! Какая страшная смерть! С проклятиями и хулой на губах Ша-Ран отошел в вечность!

- Кому мало дано,-- ответил лейтенант,-- с того мало и спросится,

- Смотри!-- вскрикнул Аскот, случайно оглянувшийся на деревню и на поле недавней битвы,-- смотри, дикари разрушают свое святилище!

опозорить этот храм и сравнять его с землей. Даже мальчики швыряли камнями в камни и весело вскрикивали, когда под их дружным натиском обрушивалась часть стены храма.

Тяжелые ворота были разбиты в мелкия щепки, груда камней разбросана во все стороны, и убежище было окончательно разрушено.

- Несчастные!-- сказал лейтенант.-- Они теперь вымещают свою злобу на богах!

Оба родственника погрузились каждый в свои мысли и молчали всю дорогу...