На каменном острове

Автор:	Гамсун К., год: 1910
Примечание:	Перевод Л. А. Добровой
Категория:	Рассказ
Входит в сборник:	Борьба страстей
Связанные авторы:	Доброва Л. А. (Переводчик текста)

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: На каменном острове (старая орфография)

Там далеко на взморье, где рыбаки закидывают свои сети, лежит целая группа островов, среди которых приютился маленький островок, известный под именем каменного острова; на нем насчитывают едва сотню душ. Соседний остров уже значительно больше, он имеет до трехсот жителей, церковь и собственное управление. Когда я был еще ребенком, на церковный остров был проведен телеграф и устроена почтовая станция.

Всюду, где появлялись островитяне, они слыли за знатных, ведущих свой род с большого острова; даже жители материка, не пользовались особым уважением у людей с церковного острова, хотя они и распоряжались на своем материке и могли весть свое происхождение неизвестно откуда. Население на целую милю в округе состоит исключительно из рыбаков.

Атлантический океан со всех сторон омывает каменный остров. Берега его сплошь отвесны, так что с трех сторон на него немыслимо взобраться и только на юге, в стороне обращенной к солнцу. Бог и люди общими усилиями проложили удобопроходимый путь: лестницу, состоящую из двухсот ступеней. После каждой бури море пригоняет к острову куски дерева, толстые доски, обломки кораблей, и из этого материала лодочники делают свои суда. Они относят эти доски наверх, проходя двести ступеней, строят лодку у себя в хижине и ждут приближения зимы, когда верхушки утесов на северной стороне сделаются голубыми и скользкими ото льда; тогда они спускаясь лодку на катках и талях по этому ледяному глетчеру и устанавливают ее на море. В детстве я сам видел, как это делается. Два человека стояли на верхушке отвесной скалы и управляли катком, один человек сидел в лодке и отталкивался в тех местах, где лодка могла задеть о скалу. Все это происходило смело и осторожно при легких окриках в продолжение всего пути. Но когда, наконец, лодка достигала поверхности моря, человек, сидящий в лодке, кричал двум другим, что они должны удержать канат, так как он достиг цели, а затем баста. Больше он не говорил об этом происшествии, и лодка была внизу.

Самая большая хижина на каменном острове принадлежала старому, честному лодочнику Иоахиму. Под её кровлей из года в год происходили рождественские танцы; в ней свободно могли поместиться четыре, даже шесть пар. Оркестр состоял из одной скрипки, а около скрипача помещался человек, известный под именем Дидрик; он выводил трели. напевал и выстукивал ногами такт. Парни танцовали без пиджаков.

Во время танцев младший сын лодочника, тоже лодочник по профессии, обходил гостей и как бы исполнял роль хозяина. Он пользовался всеобщим уважением, благодаря своему ремеслу и способной голове. "Марселиус!" - мечтает о нем одна девушка, "Марселиус" - думает о нем другая; его имя известно даже между девушками церковного острова. Но сам Марселиус мечтает жениться на Фредерикке, дочери учителя, хотя она была знатнее его, говорила, как в книжках написано, и вела себя так высокомерно, что отнимала всякую надежду. Дом учителя был кроме того большим, богатым домом, и так как он не был рыбаком, а, напротив, занимал одно из первенствующих мест, то на окнах у него висели занавески, и прежде, чем войти в дом, следовало постучаться пальцами в дверь. Но Марселиус был слеп и упорен в своей любви. В прошлом году он бывал у учителя и в этом году он опять отправился к нему; он вошел прямо в кухню и сказал:

- Добрый вечер, Фредерикка, могу я с тобой поболтать немножко?

- Чего же ты хочешь? - говорит Фредерикка и выходит с ним вместе на улицу. Она прекрасно знает, чего он от нея хочет.

- Я пришел спросить, не могла ли бы ты... ты сама знаешь что!

- Нет, - говорит Фредерикка, - я не могу. И ты не должен больше обо мне думать, Марселиус, и не должен становиться на моем пути.

- О да, я знаю, что новый учитель тебе нравится, - отвечает Марселиус. - Но вот интересно, что выйдет из всей этой знатности.

Действительно, оно так и было: новый учитель нравился Фредерикке. Он был родом с церковного острова и окончил семинарию. Его отец был такой же обыкновенный рыбак, как и другие, но кое-что заработал и был богат; на его сушилке постоянно висела навага и треска, а его кладовая была полна масла, сала и камбалы. Когда его сын вернулся из семинарии домой, он стал пользоваться таким же уважением, как сын пастора, который был студентом; он носил баки котлетками, в кармане у него был всегда носовой платок, и для большого шика с его шляпы постоянно спускалась к петлице пиджака резинка. Люди не мало смеялись над ним. они говорили, что Симон Руст сделался подозрительно экономным, так как начал копить сырость из собственного носа.

- Он заказал у нас новую лодку, - говорит Марселиус - и дай Бог, чтобы она принесла ему счастье!

- К чему ты это говоришь? - спросила Фредерикка.

- Я просто так говорю. Он хочет, чтоб борта его лодки были зеленого цвета - хорошо, я выкрашу их в зеленый цвет. Но он хочет, чтоб у него на лодке было какое-то имя, - пусть он его уж сам пишет.

- Слышала ты когда-нибудь о подобном богохульстве! Это не должна быть обыкновенная лодка, а о четырех веслах... Подумай об этом еще, не лучше ли тебе выбрать меня, Фредерикка.

К рождественским каникулам Симон Руст приехал с церковного острова и хотел написать имя на своей новой лодке. Все кто время он жил у старого учителя, а Фредерикка ходила ежедневно в праздничных нарядах и с шелковым платком на шее. Когда имя было написано, то нашлось очень немного таких, кто мог бы прочест латинския буквы, а между тем там стояло: Superfein. Так должна была называться лодка. И, конечно, мало кто мог понять все значение этого слова.

Вот наступила светлая звездная ночь накануне сочельника, Марселиус отправился в дом учителя и попросил разрешения побеседовать с Симоном Рустом.

- Тогда мы можем завтра спустить ее в море, - ответил Симон Руст.

- Это тебя не касается, - возражает учитель Симон.

- Это все равно. Если ты мне серьезно скажеш, что женишься на Фредерикке, тогда ты даром получишь лодку!

Симон стал размышлять. В денежных вопросах, он был очень, очень умный человек, совсем как его отец. Он позвал Фредерикку и спросил:

Ночь была такая звездная, ясная, и глаза Фредерикки горели от счастья, когда она произносила эти слова.

Когда Марселиус отправился домой, его мучила скупость и раскаяние, что он задаром сделал Симону лодку.

"Ну и получит он ее в хорошем виде" - думал он, - "я сам буду сидеть в лодке, когда ее будут спускать".

Он бродил от одной хижины к другой, никуда не заходил, шел все вперед и видел только северное сияние и звезды. Он шел к северной части острова, где были уже приготовлены тали и катки, чтоб принести лодку и спустит ее в глубину. Под ним бушевал Атлантический океан. Он сел.

Там далеко на море мерцали огоньки кораблей, а еще дальше виднелись огни парохода. Тяжелый и темный он двигался на восток. Марселиус думал: "Самое лучшее, что можно теперь сделать, это сесть на такой пароход и уехать далеко, далеко". Фредерикка была для него навсегда потеряна, а жить здесь, когда она покинет каменный остров, было бы ему слишком горько.

Да будет ей Отец Небесный помощником и опорой на всю её жизнь! А что касается того, что он хотел испортить лодку Симона, то он извиняется перед ним за скверные мысли. Теперь, напротив, он употребит все силы на то, чтоб сохранить лодку от повреждения, когда ее будут спускать вниз по скале. Таким он хочет быть.

- Да. Я хотела сказать тебе, что ты не должен причинить себе никакого вреда, Марселиус.

- Я сделал только небольшую прогулку на свежем воздухе, - ответил Марселиус.

Она взяла его за руку и, крепко держа ее, продолжала говорить:

- Это совсем лишнее принимать этот случай так близко к сердцу. Наконец, я даже еще окончательно не решила.

- Что выйдет из этого? - вырвалось у нея. - Сейчас, например, он вел себя несносно относительно меня. Я думаю, ты лучше Симона. Он отвиливает; сегодня он сказал: мы посмотрим.

На это Марселиус ни слова не ответил. Они пошли. Все-таки Фредерикка была умна и предусмотрительна и, несмотря на свое смущение, она вдруг сказала:

- Во всяком случае ты ему лодки даром не отдавай.

На перекрестке она подала ему руку и сказала: - Теперь мне надо спешить домой, а то он будет сердиться. Может быть, он даже видел, куда я пошла.

Они пожелали друг другу покойной ночи и разошлись каждый своей дорогой.

На следующий день стояла тихая погода, и море было спокойно. Уже на разсвете честный лодочник Иоахим и его два сына отнесли лодку к талям на северную часть острова; все население острова помогало им во время переноски, чтобы предохранить красивую лодку от повреждения. И вот теперь она качалась на талях изящная, новая и блестящая.

Старый учитель уговорил своего важного сослуживца и коллегу Симона Руста отложить свой отъезд домой, на церковный остров, на послеобеденное время и теперь пора было начинать.

Отношения между новообрученными, казалось, не были лучше, чем вчера вечером. Напротив, они шли по тропинке на далеком разстоянии друг от друга, и та, которая была теперь невестой, была полна сомнений. Когда они подошли к талям, Иоахим и все население были уже там. Все мужчины сняли шапки перед обоими учителями и их спутницей.

Вдруг Фредерикка, которую мучили сомнений громко говорит: - Будь сегодня осторожен, Марселиус. Не может ли кто-нибудь другой сесть в лодку вместо тебя?

- О, он уже привык к этому, - сказал Иоахим, отец молодого человека.

- Как это пошло, дать лодке такое название, - сказала Фредерикка.

- Совсем нег, это скорей оригинальное название, - сказал снисходительно её отец, - ты не можешь об этом судить, Фредерикка!

Тогда Симон Руст сказал решительно: - Я сам сяду в лодку.

Все наперерыв старались отговорит его от этого. Но Симон Руст взобрался в лодку и сел в нее. В продолжение нескольких минут они умоляли его переменить решение, но Симон гордо отвечал:

- В таком случае привяжи себя покрепче, - сказал Иоахим и подал ему канат.

- Отпускай! - крикнул с раздражением Симом. Катки освободили, и лодка начала медленно спускаться. Симон взял резинку от шляпы и прикрепил её конец к одной из пуговиц. Иоахим окликал Симона, и хотя последний отвечал ему, но голос его звучал все ниже и ниже за скалой, и они уже не могли видеть друг друга. Марселиусу нечего было делать и он стоял в стороне.

- Полпути уже пройдено - сказал Иоахим. - Паренек знает свое дело.

Вдруг из глубины послышались какие-то возгласы. Никто не мог разобрать, в чем дело; нужно ли было удержать канат, так как он достиг уже цели. Но нет, это было не то, слышно было только: ау, ау - и чувствовались сильные толчки на сигнальном канате. Стоящие наверху решили, что следует слегка подобрать канат, и Иоахим и его помощники сделали это. Но вдруг из бездны раздался резкий, душу раздирающий крик, слышно было как лодка ударилась об отвесную скалу. Весь остров как бы вздрогнул. Все побледнели, тали сделались вдруг совсем легкими. Все разом заволновались, закричали, а Иоахим приказывал: - Спускай! Вслед за этим раздается его команда: - Поднимай! Но теперь всем стало ясно, что все это ни к чему, - лодка пуста, Симон опрокинул ее и свалился со скалы в море. Как раз в эту минуту на церковном острове раздался рождественский колокольный звон. Но Фредерикка была всегда умна и предусмотрительна, она подошла к Марселиусу и сказала:

- Да простит мне Господь мое прегрешение, но так я рада, что не ты был в лодке. Что же ты стоишь, однако? Разве ты не спустишься с южной стороны к морю и не отвяжешь лодку, чтобы ехать его разыскивать?

И так как все поняли, что она была права, то гурьбой бросились бежать с острова к морю. Только старый Иоахим, честный лодочник, отстал от других.

"Не могу же я стоять тут целую вечность и держать лодку!" думал Иоахим. "Или я должен буду поднять ее наверх, но для этого у меня не хватит сил, или я спущу ее в море!" Он взвесил все основательно и решил отпустить канат. Тогда произошло нечто странное: он почувствовал, что канат опускался всего несколько секунд, а заием ослабел в его руке. Значит, лодка достигла морской поверхности.

Сначала Иоахим не понял в чем дело. Он поднял канат на целую сажень вверх и отпустил его, и снова лодка достигла поверхности моря. Тогда старым Иоахимом овладела необычайная радость, и он огляделся кругом, чтобы поделиться с каким-нибудь наивным существом своей радостью. Лодка была всего в нескольких саженях от морской поверхности, следовательно, Симон Руст не мог погибнуть. Но теперь он мог утонут.

- Торопитесь, ребята! - закричал Иоахим, направляя голос в южную сторону. - Может быть, он еще и невредим.

В то время, как Иоахим держал в руках ослабевший канат, он почувствовал толчок; казалось,что там, внизу кто-то схватил лодку.--"Это, вероятно, волны разбиваются о лодку", подумал Иоахим. И, он закричал вниз: - "Ты жив?"

Но Атлантический океан глухо бушевал, и никакого ответа не последовало. Довольно долгое время он держал веревку в руках. Он мог бы прикрепить ее и спокойно ожидать дальнейших событий, но, Иоахим решил, что каждая минута дорога теперь, и неуместно думать о собственном отдыхе. Может быть, тут, перед его глазами, погиб образованный человек, обладающий обширными знаниями.

Прошли долгие, томительные четверть часа. по временам с церковного острова доносился колокольный звон, и это были для него мгновения, полные таинственности и значения. Наконец, он услыхал голоса, идущие из глубины: то были спасательные лодки. В лодке гребли его сыновья. Теперь он был уверен, что дело пойдет на лад. Иоахим притаил дыхание и стал прислушиваться.

Вскоре он почувствовал, что веревку отвязали от лодки. Он нагнулся над пропастью и крикнул:

- Конечно, жив, - отвечает Марселиус. - Тяни веревку наверх!

- Слава тебе, Господи! - пробормотал Иоахим. Он вытащил веревку наверх, понюхал табачку и направился на южную часть острова, к тому месту, где стояли лодки, чтоб встретить народ. По дороге честный лодочник не преминул предаться особым размышлениям о Симоне и о предотвращенном несчастии, угрожавшем его жизни. Ученым и глубокомысленным ветренником был и остался Симон. Может быть, он нарочно опрокинул лодку и бросился в воду, когда увидал под собою глубину в одну или две сажени. "Какая дурацкая выходка!" подумал Иоахим.

У пристани он встретил старого учителя с дочерью и сказал: - Он спасен!

- Спасен? - воскликнула Фредерикка. - Ты шутишь?

Старый учитель сказал: - Слава тебе, Господи! - он радовался от всего сердца.

Но Фредерикка сделалась сразу молчаливой и задумчивой...

Лодки приблизились; в одной из них сидел Симон Руст и греб изо всех сил; он был мокр с головы до ног и дрожал.

- Ты ушибся? - спросила Фредерикка. - И где твоя шляпа?

- Ты мог бы пока одолжить ему свою фуражку, - сказала Фредерикка; она безпокоилась за Симона.

- Он не хочет её надевать, - ответил Марселиус.

- Нет, извини меня, я не хочу ее брать, - сказал гордо Симон, хотя он дрожал от холода.

Старый учитель разспрашивал теперь своего коллегу и сослуживца о подробностях катастрофы, и тот отвечал ему.

У Иоахима было такое впечатление, что разговор, который они вели между собою, носил характер чего-то заранее обдуманного и неискренняго. Симон Руст рассказывал, что он научился плавать еще в семинарии, и только благодаря этому его удалось спасти сегодня. Но все-таки, пока он не увидал спасательной лодки, он испытывал муки тантала. Он хочет подробно рассказать, как произошло все это приключение для того, чтоб никто не мог построить на этот счет ложных предположений.

- Одно мне было бы интересно узнать - сказал он, обращаясь к Фредерикке. - Как ты себя чувствовала, Фредерикка, когда лодка опрокинулась вместе со мною?

- Как я себя чувствовала? - спросила Фредерикка.

- Это я заставила людей бежать к тебе скорей на помощь.

Марселиус молчал. Он понял, что Симон Руст опять завладел её сердцем.

- Идемте теперь скорей домой, тебе надо переодеться в сухое платье, - сказал старый учитель. - Право, это будет чудо, если ты перенесешь эту катастрофу.

Все стали помогать втаскивать лодки на берег, и Марселиус не делал никакого различия между своей лодкой и лодкой Симона. Он положил столько же подпорок под его лодку, как и под свою, чтобы оне стояли на месте и не уплыли к море. Он пропустил всех вперед и тогда только отправился домой, погруженный в тяжелые мысли. Вечером Фредерикка прошла в дом к соседу, но к Марселиусу она не заглядывала. Он вышел, чтобы дождаться ее и, когда она проходила, он сказал:

- Добрый вечер! Ты хочешь прогуляться при северном сиянии?

- Мне надо было тут по одному делу, - ответила она.. - Что ты скажешь о сегодняшнем чуде?

- Я скажу тебе откровенно: мне кажется, что ни о каком чуде не может быть и речи.

- Да? но если б ты вылетел из лодки, ты думаешь, ты остался бы в живых?

- Он вовсе не вылетел. Он нарочно выпрыгнул из лодки, когда увидал, что до моря всего одна сажень. Так говорит отец.

- Он сам выпрыгнул? Да? А ты бы во всяком случае этого не сделал.

- Ты ведь не умеешь плавать, - продолжала Фредерикка. - И ты не учился всему тому, чему он учился. Ты также не учился играть на органе.

- Я не знаю еще, как это будет, - ответила Фредерикка, - но, пожалуй, это может случиться.

- Теперь мне безразлично; ты и он, вы можете получить лодку даром, как я это решил раньше.

Фредерикка обдумала все, что он ей сказал, и ответила;

- Да, да, наше дело, вероятно, выгорит; тогда мы можем получить лодку, как ты говоришь. Но если он откажется от своего слова, тогда мы поженимся с тобой и заставим его заплатить за лодку.

Фредерикка ответила: - Завтра он едет домой, и тогда этот вопрос решится. Но ведь ты понимаешь, что я не могу спросить его об этом.

Марселиусу пришлось дожидаться несколько месяцев, пока, наконец, он узнал определенный ответ.

На Рождество Симон Руст уехал домой, и перед отъездом вопрос не был разрешен; после этого он сватался во многих семъях на церковном острове, и, благодаря известности его отца, его предложения были всюду приняты. Но Симон ни к кому не привязывался и до поры до времени считал себя вполне свободным. Наконец, он рискнул сделать предложение учительнице пастората, и тут Симон Руст получил отказ. Она была барышня и к тому же из хорошей семьи. Обо всем этом слышала Фредерикка и очень грустила. Танцы в ночь под Крещение были, как всегда, назначены в доме лодочника Иоахима, и Марселиус должен был, как всегда, исполнят роль хозяина дома. Своевременно были приглашены скрипач и тот самый Дидрик, который так искусно пел и выбивал ногами такт. Все парни выбрали себе заранее девушек, и Фредерикка обещала Марселиусу прийти.

Но вот к острову подплыла четырехвесельная лодка. Она была послана сьарым рыбаком Рустом за Фредериккой, чтоб везти ее на церковный остров. В этот вечер у него предполагались танцы. В одно мгновение Фредерикка была готова, она нарядилась по-праздничному.

Марселиус пришел на пристань и сказал ей: - Да, да, теперь, вероятно, ваше дело будет решено?

- Да, теперь этот вопрос решится, - последовал ответ. Во время переправы видно было, что она на что-то решилась.

Она была радушно принята старым рыбаком Рустом, и вечером, когда начались танцы, она пользовалась большим успехом среди молодежи церковного острова. Но Симон, сын хозяина дома, шутил со всеми одинаково и с каждой в отдельности, и Фредерикка осталась по прежнему в неизвестности.

В промежутках между танцами гостям подавали спиртные напитки и кофе, и старик Руст выпил изрядное количество вина; он сидел в удобной и непринужденной позе в той же комнате с несколькими пожилыми рыбаками. Симон Руст тоже выпил несколько стаканов вина, чтобы не подумали, что он гордится, но он не танцовал с девушками-рыбачками, потому что это не приличествовало его званию учителя.

Ночью, когда все разошлись по домам, Фредерикка осталась одна с Симоном. Она должна была уехать на следующее утро. Но даже и теперь Симон не выказывал по отношению к ней большей нежности, чем обыкновенно, да и она не была так глупа, чтобы считать любовью ласки, данные ей мимоходом.

- Я стою здесь и освежаюсь, - сказала Фредерикка.

- Право, тебе не следовало бы этого делать, - возразил Симон, - это может иметь вредные последствия для твоего здоровья.

- Почему открыты ворота сарая? - спросила Фредерикка и указала туда рукой.

Симон также не знал, почему ворота были открыты.

И она пошла к сараю. Ярко горело северное сияние и звезды.

- Тут у нас один сеновал, а там другой, - сказал Симон.

Вскоре Фредерикка стала обнадеживать Марселиуса, говоря, что она выйдет за него замуж, и он ждал этого с тайной надеждой. Но на масленице, в марте месяце, Фредерикка уже больше не сомневалась и сказала Марселиусу:

О лодке он больше не говорил. Она могла получить ее задаром, теперь ему было это безразлично. У него было достаточно времени, чтобы подготовиться к своей судьбе, и в продолжение всей весны можно было видеть Марселиуса, как всегда, спокойно исполняющим свою работу. Но мысли его были далеко не прежния, он искал уединения. Дни теперь стали длиннее, солнце и теплая погода причинили снегу не мало вреда, так что пришлось прекратить спускание лодок на ледяных глетчерах, с северной стороны острова. В продолжении двух недель лодочники ходили без всяких дел. Но зато, когда прошли весенния бури, и Атлантический океан опять успокоился, лодочники отправились на рыбную ловлю. В одну из таких поездок Марселиус и его брат заработали целую кучу денег. Они нашли корабль, носившийся по морю с поломанными мачтами и без экипажа.

Не было никакого сомнения в том, что после этого события престиж Марселиуса сильно поднялся на острове, и так как он ежедневно присматривал за старым судном, стоявшим у лодочной пристаiiи, то он сделался как бы господином покинутого корабля. Дано было знать датским властим, и последния заплатили за спасение судна. Сумма бына очень велика с точки зрения жителей каменного острова; но люди еще преувеличили эту сумму, и награда достигла чудовищных размеров. Говорили, что теперь лодочник Mapселиус хочет сделаться купцом и называться Иохимзентаг.

Однажды он пришел к Фредерикке и сказал: - Так значит, решено, что ты будешь женой Симона?

Она проводила его до дому, при этом вязала. Подороге она сказала:

- Если-б все было теперь так, как было раньше, я просила бы тебя поехать к Симону и привезти его сюда. Но ведь теперь ты стал большим человеком, Марселиус.

Тогда Марселиус ответил: - я докажу тебе, что я не важнее того, чем был раньше.

Симон приехал и затем вернулся опять домой. После этого Марселиус спросил Фредерикку:

- Да, теперь есть основание поторопиться со свадьбой.

- Ты знаешь, как это бывает с сердцем, - сказала Фредерикка. - Мое сердце никогда никого больше не любило.

При этих словах Марселиус замолчал, так как разговаривать об этом было безполезно.

Он пригласил ее с себе на чашку кофе, но она поблагодарила и отказалась.

- Что касается платы за лодку, то ведь теперь тебе можно не платить, - сказала она, - так как ты разбогател. Симон просил меня спросить тебя об этом.

--Нет, конечно, возьмите ее себе даром, - ответил Марселиус. - У меня, слава Богу, достаточно денег. Когда назначено оглашение?

- А что ты еще не думала в этом году об удангерах? - спросил он.

Она ответила: - Подождем еще несколько недель. Ведь время еще не настало. Снег не стаял.

Удгангеры были дикие овцы исландской породы. с густой, грубой шерстью. Оне всегда паслись на свободе на одном из островков, жили там и зимой и летом и сами добывали себе корм. Раз в год их ловили и стригли. Это делали весной, с наступлением теплой погоды.

Через две недели Фредерикка и Симон были оглашены в церкви церковного острова.

Наконец-то они поженятся! Прихожанам пришлось-таки ждать этого довольно долго.

В тот вечер Фредерикка пришла в дом лодочника Иоахима, она была весела и шутливо настроена.

- Желаю тебе счастья и благополучия! - сказала жена лодочника. - Я слышала сегодня твое имя с церковной кафедры.

- А ты не ослышалась? - сказала шутя Фредерикка.

- Желаю тебе также счастья и благополучия! - сказал Марселиус. - А ты подумала об овцах?

- У тебя невероятная спешка из-за овец в этом году. Что с тобой? С самого начала мая ты стал поговаривать о них.

- Впрочем, я пришла к тебе с известием, что завтра же ты можешь получить людей на подмогу, - сказала Фредерикка.

Он быстро спросил: - Ты говоришь, я могу получить людей на подмогу? А что же ты сама, быть может, уже не в состоянии в нынешнем году принимать в этом участие?

Она почти уже решила поберечь себя этой весной, но при дерзком вопросе Марселиуса она слегка покраснела и ответила:

Услыхав это, Марселиус тотчас же вышел из дому и не возвращался, пока она была там. Марселиус спустился по ступенькам вниз к скале, где находилась лодочная верфь. Это была длинная пещера, в которой были устроены станки для лодок всех размеров, начиная от самых маленьких и кончая десятивесельными. Он привел здесь все в порядок и вычистил пол. Дело происходило во второй половине мая, так что до одиннадцати часов ночи, и даже позже, было светло. Марселиус поехал к пристани. Его четырехвесельная лодка была там и покоилась на подпорках, как бы глядя на него. Была полночь, когда он вернулся домой. Не раздеваясь, он уселся на край постели; его старший брат уже лег и спал. Марселиус подошел к окну и долго смотрел вдаль.

- Да, да, да, да, да! правда! О Господи, Господи! - прошептал он и вернулся к своей кровати.

Не раздеваясь, он лег и не мог сомкнуть глаз в продолжение всей ночи. Как только он услыхал, что мать разводит внизу огонь, он встал, разбудил брата и сошел вниз.

Все трое, оба брата и мать, снарядились и пошли к дому учителя и там стали ожидать прихода Фредерикки. У Фредерикки была только одна служанка. Их всех было пят человек в лодке. Оба брата гребли сосредоточенно и уверенно и предоставляли разговор женщинам. Солнце всходило и остров выплывал постепенно, строгий и спокойный. Уже издали овцы заметили приближение лодки, оне стояли, как пораженные громом, и глядели. Оне перестали даже жевать. Чтобы не пугать и без того боязливых животных, в лодке устранили по мере возможности всякий шум. Но овцы забыли о точно таком же посещении в прошлом году. - "Никогда в жизни, думали оне, мы не видали подобного зрелища". Оне дали лодке возможность подплыть ближе и, благодаря свойственной им глупости, не трогались с места. Только когда лодка уже пристала к острову, одно из животных, косматый большой баран стал трястись от страха. Он бросил в сторону своих собратьев косой взгляд и снова поглядел на лодку. Но когда люди, постояв спокойно несколько секунд на берегу, стали втаскивать лодку - это показалось барану самой опасной минутой, он повернулся и бросился бежать, сломя голову, во внутрь острова. Остальные овцы кинулись за ним.

- Их опять в этом году не легко будет поймать, - говорили между собою женщины.

Все гурьбой двинулись теперь вперед. Первым долгом следовало поймать ягненка, а тогда легче будет поймать самку. Они промучились все утро, пока, наконец, им удалось поймать овцу. Стадо подогнали к лодке и животные бросились в смертельном ужасе одно за другим в море, тогда Марселиус полез в воду и переловил всех овец.

- Теперь ты совсем вымок, - сказала Фредерикка.

Она положила шерсть в мешок и поднялась с места.

- Попробуем поймать овцу вдвоем, без посторонней помощи, - сказал Марселиус странно дрогнувшим голосом.

Фредерикка пошла с ним рядом, и они отдалились от остальных на незначительное разстояние.

И они пришли к северной стороне, где было много тени; но овец там не было.

- Оне, вероятно, там, на косе, - сказал Марселиус и направился поспешно туда. Но Фредерикка не могла ходить так проворно, как в былые дни, и не пошла с ним. Тогда Марселиус схватил ее за руку и потащил вперед, говоря неестественно-громким голосом:

- Ты не должен так громко кричат; ты испугаешь овец, - сказала Фредерикка, думая только о своей работе.

Но он тащил ее за собой и кричал громко и дико:

- Теперь ты увидишь! И я научу тебя играть на органе!

- Что у тебя на уме? - спросила она и старалась прочесть на лице его мысли.

Тогда ей стало ясно, что он хочет лишить ее жизни, и её мужество разом ослабело. Она не проронила ли одного звука и не кричала больше.

Марселиус дотащил ее до самой верхушки скалы и сбросил в пропасть.

Она совершенно обезсилила от страха и даже ни разу не схватилась за одежду Марселиуса, а он остался жив и невредим на мысу, хотя в его намерения входило броситься с нею вместе в бездну. Он дико осмотрелся кругом, не был ли кто свидетелем его преступления; но вокруг не было никого.

Он наклонился над пропастью; внизу тихо звучала вечная мелодия. Море уже успело поглотить Фредерикку. Он решился последовать за ней; он снял куртку и хотел ринуться в пропасть, но раздумал и стал осторожно спускаться вниз. При спуске он следил за каждым шагом, чтоб не поскользнуться. Когда он прошел полпути, ему вдруг пришло в голову, что ведь ему было бы безразлично, если бы он упал и разбился, но все-таки он продолжал следить за каждым своим шагом.

воспользоваться. Затем он сложил руки и, поручив свою душу Небесному Отцу, бросился вниз.