Почтовая лошадь
(Старая орфография)

Текст в старой орфографии, автоматический перевод текста в новую орфографию можно прочитать по ссылке: Почтовая лошадь

Я уселся поудобнее въ запряженный для меня "Skyd" {Почтовая тележка, нополняющая въ Швецiи роль нашей перекладной тележки.}, взялъ въ руки возжи и сталъ поджидать моего возницу. У одного изъ оконъ второго этажа стояла белокурая молодая девушка и смотрела на меня. Меня кинуло въ жаръ отъ ея взгляда, и я прiосанился на своемъ сиденье съ важностью какого-нибудь вице-консула. Я постарался произвести впечатленiе совсемъ еще молодого человека, и мне удалось совсемъ незаметно стряхнуть съ носа пенсне. Меня теперь злило то, что я не расписался лейтенантомъ въ почтовой книге для проезжающихъ.

перегона безъ кучера. Дорога хорошая, прямая, не можетъ быть и речи о какомъ бы то ни было "несчастномъ" случае. "Енсъ" - такъ звали лошадь, запряженную въ мою тележку - прекрасно сама знаетъ дорогу, и я вполне могу положиться на нее.

"Собственно говоря, имеешь более импозантный видъ, когда рядомъ съ тобой сидитъ возница и правитъ лошадью", - подумалъ я. Но тутъ нечего было делать, и мне пришлось волей-неволей отправиться въ полномъ одиночестве. Я кинулъ порядкомъ-таки пламенный взглядъ на окно второго этажа и выехалъ съ почтоваго двора.

Было жарко, я разстегнулъ свою куртку и предоставилъ "Енсу" избрать какой угодно аллюръ. Мерное и безостановочное покачиванiе рессоръ совсемъ меня укачало; я наклонилъ голову, не желая, чтобы носъ мой слишкомъ загорелъ отъ солнца, и принялся мечтать о красивомъ девичьемъ лице тамъ, въ окне второго этажа. - Кто знаетъ, - думалъ я, - не спустилась ли она внизъ и не заглянула ли въ почтовую книгу. Какъ глупо, что я не приписалъ себе какое-нибудь званiе, какой-нибудь титулъ. Разве я не могъ бы назвать себя негоцiантомъ или даже рантье? Понятно, могъ бы. Вотъ что выходитъ, когда человекъ слишкомъ ужъ скроменъ.

Мы отъехали семь или восемь километровъ отъ почтовой станцiи, когда "Енсъ" вдругъ остановился. Онъ стоялъ неподвижно и имелъ такой видъ, какъ будто что-то позабылъ. Я не хотелъ ему мешать - его частныя дела меня нисколько не касались, и онъ долженъ былъ самъ съ ними справляться. Да кроме того, стояла прекрасная погода, и передъ нами разстилалась очень хорошая дорога.

Такъ простояли мы неподвижно посреди дороги добрыхъ полчаса, - никто изъ насъ не хотелъ зарушать молчанiя. Я закурилъ трубку, нисколько не стесняясь, погляделъ на часы и принялся чистить штопоръ, который нашелъ у себя въ кармане, - однимъ словомъ, развлекался, чемъ ногъ. Кнутъ же я тщательно запряталъ подъ ноги.

"Енсъ" вытянулъ впередъ одну ногу, затемъ другую, и мы опять покатили. Мне показалось, что у него былъ несколько сконфуженный видъ.

Жара усиливалась, я изнемогалъ, и меня все сильнее клонило ко сну. Машинально завязывалъ я узелъ за узломъ на возжахъ и опять сталъ мечтать все о той же молодой девушке съ почтовой станцiи. У нея были большiя белыя руки и удивительно живой, быстрый взглядъ, сильно оживлявшiй ея лицо. Я былъ, такъ сказать, весь полонъ ею. Зачемъ стояла она тамъ, наверху, и смотрела на меня? Наверно, я возбудилъ ея любопытство, и по всей вероятности, она въ эту минуту перелистываетъ почтовую книгу. Да, не можетъ быть сомненiя, что она поспешила узнать, кто я. Но я не сообщилъ о себе никакихъ сведенiй, а между темъ мне представлялся прекрасный случай присвоить себе какое угодно положенiе, и я не воспользовался этимъ случаемъ. Я просто написалъ тамъ свою фамилiю. Всему виною моя скромность. Разве я не могъ и, пожалуй, совершенно основательно, назвать себя начальникомъ отделенiя или архитекторомъ? Что же я на самомъ деле?.. Я все больше и больше злился на себя и, въ конце концовъ, это прогнало мой сонъ. Я сиделъ теперь совершенно прямо и клялся себе, что могъ бы съ такимъ же, если не большимъ, успехомъ назваться естествоиспытателемъ или путешественникомъ-изследователемъ неизвестныхъ странъ. Положительно, это было бы интересно изъ-за техъ опасностей, которыя приходится переживать этимъ господамъ. Столько-то я уже зналъ объ этихъ профессiяхъ.

Я совсемъ пересталъ обращать вниманiе на "Енса". Тяжеловесно и равнодушно шагалъ онъ по дороге, мерно ударяя копытами и безъ всякой необходимости поднимая пыль. Вдругъ онъ вторично опустилъ голову, несколько разъ пожевалъ губами и опять остановился. Да, не могло быть ни малейшаго сомненiя, - онъ стоялъ, и безъ какого бы то ни было следа смущенiя или неловкости.

Мои мысли были до того заняты молодой девушкой, что я только спустя некоторое время после того, какъ тележка остановилась, заметилъ, что мы стоимъ. Но, заметивъ это, я даже привскочилъ на месте: - Ты можешь благодарить твоего Творца, что я сижу и думаю о совсемъ иныхъ предметахъ, а не о тебе и дороге, - сказалъ я громко, обращаясь къ нему. Мною овладела страшная досада, и я не могъ дольше сдерживать моихъ чувствъ. "Енсъ" продолжалъ стоять совсемъ тихо, не шевелясь, съ опущенной головой, точно онъ засунулъ палецъ въ носъ и надъ чемъ-то глубокомысленно размышлялъ. Я привсталъ, чтобы посмотреть: быть можетъ, какъ разъ подъ его ногами лежитъ ребенокъ или большой камень, или стволъ дерева. Я огляделъ все самымъ тщательнымъ образомъ, но ничего не заметилъ. Тогда я поднялъ кнутъ и ударилъ "Енса". Онъ не тронулся съ места, только откинулъ голову назадъ, какъ бы говоря: "берегись!" Это меня взбесило. - Самъ берегись! - ответилъ я и ударилъ его вторично. Тогда онъ выставилъ впередъ одну ногу, принялъ такой видъ, какъ будто собирался высказаться передъ целымъ собранiемъ, и издалъ какой-то звукъ, но затемъ не сказалъ больше ни слова.

Я не пожелалъ ему отвечать: я счелъ ниже своего достоинства вступать въ пререканiя съ лошадью. Молча, но возмущенный до глубины души, я откинулся на спинку сиденья и ждалъ, что произойдетъ дальше. Я выехалъ изъ дому съ твердымъ намеренiемъ не затевать ни съ кемъ ссоры: я положительно находилъ неуместнымъ горячиться изъ-за подобнаго вздора. Прошелъ целый часъ, а мы все еще продолжали стоять на одномъ месте. Мне стоило большого труда удержаться отъ насильственныхъ меръ. Дважды привставалъ я въ тележке, но каждый разъ заставлялъ себя опять сесть на место. Я молча переживалъ самыя сильныя душевныя движенiя, но преодолевалъ ихъ, какъ мужчина. "Енсъ" велъ себя весьма осторожно: онъ не шумелъ, не шевелился, дышалъ почти безъ звука. Наконецъ, онъ поднялъ ногу, опустилъ ее и двинулся впередъ. И прежде чемъ я успелъ поверить своимъ глазамъ, тележка быстро покатилась дальше.

"Енсъ" выделываетъ самыя невозможныя движенiя: онъ прямо-таки скакалъ. Въ своемъ озлобленiи я хотелъ внушить себе, что мы все еще продолжаемъ стоять на месте. - Мы стоимъ, мы стоимъ, ну, конечно, - говорилъ я себе, - чортъ возьми, мы стоимъ! Я закрьшалъ глаза, не желая видеть, что мы действительно подвигаемся впередъ.

Такъ прошло довольно много времени, солнце склонилось къ западу, жара начала спадать. "Енсъ" опять шелъ самымъ медленнымъ аллюромъ. Онъ меня страшно возмущалъ, онъ нарушилъ мое радостное настроенiе, преднамеренно заставилъ меня потерять столько времени. Оставалось еще добрыхъ полчаса пути до следующей почтовой станцiи, и врядъ ли мне удастся застать тамъ моего возницу.

Когда мы взобрались, наконецъ, съ большими усилiями на вершину какого-то холма, я решилъ хоть немного да наверстать потерянное время. Я прикрикнулъ и выставилъ кнутъ такъ, чтобы обратить на него вниманiе "Енса". Онъ поднялъ голову и съ недоуменiемъ покосился въ мою сторону, какъ бы не понимая меня. - Ну, такъ я выражусь несколько яснее, - сказалъ я и щелкнулъ бичомъ по его ляжке.

Онъ тотчасъ же остановился.

Нетъ, положительно мое зренiе не обманывало меня: "Енсъ" въ третiй разъ остановился.

и принудилъ себя къ сдержанности. Въ этотъ моментъ я не испытывалъ ни малейшаго страха: стой передо мной левъ, я бы пошелъ и на него. Но я одумался и опустилъ кнутъ.

Не выдавая ни однимъ словомъ своего намеренiя, я сошелъ съ тележки; у меня былъ при этомъ заранее обдуманный планъ. Не могло быть сомненiя, - что-то загородило "Енсу" дорогу. Я сжалъ кулаки, готовясь къ какой угодно встрече, и подошелъ къ "Енсу". Но я не могъ ничего открыть: на дороге ничего не лежало, ни стояло. Я испыталъ страшное разочарованiе и наклонился надъ дорогой, чтобы еще разъ основательно изеледовать: гравiй - везде только гравiй! Единственно, что я открылъ, кроме гравiя, былъ маленькiй кусочекъ обгорелой спички. Я пошелъ обратно и снова селъ въ тележку. Теперь наступилъ решительный моментъ, когда надо было, что называется, согнуть или сломить его волю.

Я громко крикнулъ на "Енса", взмахнулъ кнутомъ и нанесъ ему сильный ударъ. "Енсъ" не шевельнулся, онъ продолжалъ стоять такъ же неподвижно, какъ и до того. Итакъ, значитъ, это не помогло. Пришлось опять сойти съ тележки. Я подошелъ къ "Енсу" совсемъ близко и заглянулъ ему прямо въ глаза. Онъ сделалъ видъ, какъ будто не замечаетъ меня. Я опустился на колени, опять заглянулъ ему прямо въ глаза, стараясь проследить направленiе его взгляда. Мне хотелось знать, на что онъ такъ пристально смотрелъ. Я следилъ и следилъ - и что же! - онъ действительно уставился на этотъ кусочекъ обгорелой спички!

Мне просто стало стыдно за него. Ну, не смешно ли, право, делать столько шума изъ-за пустяка - изъ-за обгорелой спички. Я несколько разъ обошелъ вокругъ тележки, обдумывая, какимъ образомъ убедить его въ этомъ.

Право, какъ ему не стыдно причинять мне столько хлопотъ! Уговорились мы, что ли, останавливаться передъ каждой спичкой, которая попадается на нашемъ пути! Какъ онъ думаетъ, можетъ ли онъ взять на себя ответственность за подобный поступокъ? Неужели у этого коня совсемъ нетъ чувства порядочности? Какъ онъ полагаетъ?

Я продолжалъ ему резко выговаривать за его нспростителынiй поступокъ, я издевался надъ нимъ, какъ надъ последнимъ дуракомъ. - Спичка! - говорилъ я презрительно, - что такое спичка? Товаръ, который я могъ бы раздаривать целыми пачками! Понимаетъ ли онъ это? Бывали дни, когда у меня во всехъ карманахъ были спички, да, хотя я вовсе не имею вида богача. - Кинь спичку на землю, - говорилъ я ему, - и попроси меня поднять ее, и ты увидишь, подниму ли я.

Но онъ оставался безчувственнымъ ко всемъ моимъ словамъ, онъ только еще ниже опустилъ голову и продолжалъ стоять, уставясь въ землю глазами.

Это привело меня въ совершенную ярость, у меня явилась уверенность, что онъ совсемъ не слушаетъ меня. Но въ такомъ случае - что делать, что предпринять? Я ходилъ взадъ и впередъ по дороге, ругаясь, проклиная и гневно пожимая плечами. Дрожащимъ отъ волненiя голосомъ я принялся приводить ему самые вескiе аргументы. Неужели же это такая важная спичка? Не обозначена ли она, осмелюсь спросить, на всемiрной карте? Не хочетъ ли онъ убедить меня въ томъ, что это нечто большее, чемъ обыкновенная почтенная спичка, съ которой очень прiятно познакомиться.

Я кричалъ все громче и громче и самымъ отчаяннымъ образомъ размахивалъ руками. "Енсъ", въ конце концовъ, все же взглянулъ на меня. Онъ, повидимому, смекнулъ, что дело становится весьма серьезнымъ. Я захотелъ воспользоваться благопрiятной минутой, схватилъ возжи и селъ въ тележку. Наконецъ-то я могу продолжать путь! Значитъ, надо было только добиться, чтобы онъ сделалъ первый шагъ, - тогда все пойдетъ само собой. Итакъ, онъ сейчасъ подниметъ одну ногу, а за ней последуютъ и остальныя. Ну, конечно, ту ногу, которую онъ самъ пожелаетъ поднять! Ведь ему предоставлена свобода выбора. Ну, что же!

"Енсъ" и не думалъ трогаться съ места. Онъ опять опустилъ голову и снова на что-то уставился. И я сдался: право, я былъ совершенно надломленъ всемъ этимъ. Теперь мне было решительно все равно, чемъ это кончится; положительно, я не могъ ни за что ручаться. Я натянулъ на себя дорожное одеяло и сталъ приготовляться спать. Я уже больше не разсчитывалъ на "Енса". Кто можетъ знать, какъ долго еще ему вздумается здесь простоять! И кто можетъ поручиться, что онъ вообще думаетъ о продолженiи пути? Даже чортъ, - какъ онъ ни хитеръ, - не могъ бы пронюхать, тронется ли онъ съ места до разсвета или такъ и останется стоять. Во всякомъ случае, - сказалъ я себе, - я сделалъ все, что могъ; теперь ужъ я тутъ не при чемъ, поэтому я умываю руки...

И вдругъ я заметилъ внизу холма тележку, - она ехала прямо навстречу намъ; даже "Енсъ" насторожилъ уши и тихо заржалъ. Это былъ тотъ возница, который по-настоящему долженъ былъ меня доставить на станцiю. Онъ теперь находился на обратномъ пути. Съ удивленiемъ остановился онъ передъ нами и принялся насъ разглядывать. Тогда я выскочилъ изъ тележки и разсказалъ ему все, что случилось со мной. Онъ сейчасъ же повернулъ свою лошадь и предложилъ ехать впереди. - "Енсъ" страшно упрямъ, - сказалъ онъ, - и "Енсъ" можетъ итти только съ другой лошадью.

Я позабылъ и простилъ все то, что такъ злило меня передъ темъ. Я пришелъ въ отличное настроенiе и принялся насвистывать какую-то песню.

И деревья, и камни, и дома заплясали передъ моими глазами въ то время, какъ мы проносились мимо нихъ. И такимъ образомъ я прiехалъ на станцiю на паре.