Автор: | Гарди Т. |
Категория: | Роман |
Часть первая. Зима
V
Награда за труды
Когда музыканты почти уверились, что на возглас Уильяма ответа не будет, в одном из окон второго этажа появился свет; вначале совсем слабый, он становился все ярче, и вот уже через штору можно было отчетливо различить пламя свечи. Мгновение спустя штора взвилась кверху, и пятнадцать пар глаз увидели в окне, словно в раме картины, молоденькую девушку, которая держала перед собой в левой руке свечу, ярко освещавшую ее лицо, а правой опиралась о подоконник. Она вся была окутана чем-то белым; великолепные вьющиеся волосы рассыпались по плечам в том хаотическом беспорядке, какой можно застать только ночью, когда они скрыты от посторонних взоров. Колеблясь между робостью и решительностью, девушка вглядывалась в полумрак за окном, но едва она рассмотрела внизу полукружие темных фигур, как ее лицо стало приветливым.
Открыв окно, она дружески крикнула музыкантам:
- Спасибо вам, большое спасибо!
Окно быстро и бесшумно захлопнулось, и штора стала опускаться. Вот она уже закрыла лоб и глаза девушки; потом маленький рот; потом шею и плечи; вот уже и ничего больше не видно. Опять осталось лишь туманное пятно света, затем оно стало удаляться и исчезло.
- Какая хорошенькая! - воскликнул Дик Дьюи.
- Даже лучше тех красоток, что из воска делают, - сказал Майкл Мейл.
- Ну, прямо точно ангел явился, - с чувством проговорил возчик.
- Я таких никогда, никогда не видел, - пылко сказал Лиф.
И все остальные, откашлявшись и поправив шляпы, признали, что старались они не зря.
- Пошли теперь к фермеру Шайнеру, а потом можно будет и подкрепиться, а, отец? - спросил возчик.
- Ну что ж, можно и так, - ответил старый Уильям, взваливая на плечо виолончель.
Дом фермера Шайнера, стоявший на пересечении тропы с главной дорогой, был какой-то приземистый и неуклюжий. Низкие и несоразмерно широкие окна второго этажа и огромное окно-фонарь внизу, где обычно помещается дверь, делали его похожим на подозрительно скосившую глаза и злорадно ухмыляющуюся человеческую физиономию. Но сейчас, ночью, ничего этого не было видно, кроме темных очертаний крыши.
Музыканты встали перед домом, приготовили инструменты и ноты.
- Тридцать второй - «Узри утреннюю звезду», - объявил Уильям.
Они закончили второй стих, и скрипачи занесли уже было смычки, готовясь приступить к третьему, как вдруг без всякого предупреждения - в доме даже свет не загорелся - громовой голос взревел:
- А ну вы, заткните глотки! Какого черта вы здесь разорались? И так голова раскалывается, а они тут устроили под окном галдеж!
И окно с треском захлопнулось.
- Вот так заслужили, - негодующе сказал возчик, оборачиваясь к своим спутникам.
- Все, кому дорога музыка, пойте дальше! - скомандовал старый Уильям, и псалом был допет до конца.
В доме вспыхнул огонь, окно снова распахнулось, и в нем появился взбешенный фермер.
- Громче играйте, громче! - закричал возчик, изо всех сил налегая на смычок. - Давайте фортиссиму, чтоб его не было слышно!
- Фортиссиму! - крикнул Майкл Мейл, и псалом загремел с такой силой, что совершенно заглушил Шайнера; однако, судя по той ярости, с которой тот дергался всем телом и размахивал руками, уподобляясь то букве «х», то букве «у», он, по-видимому, изрыгал достаточно проклятий, чтобы отправить в преисподнюю весь приход.
- Ай-яй-яй, как некрасиво! - сказал старый Уильям, когда они отошли от дома. - Сколько лет хожу с хором, и сроду такого не бывало. А еще церковный староста!
- Просто выпил лишнего, - сказал возчик. - Когда у него божественный настрой, ничего плохого о нем не скажешь. А сейчас у него мирской настрой. Надо будет позвать его завтра к нам на вечеринку, чтоб не серчал. Мы люди не злопамятные.
Музыканты перешли меллстокский мост и по тенистой тропинке направились вдоль берега Фрума к церкви. Босс ждал их у церковных ворот с горячим медом и прочими припасами. Решив сначала выпить и поесть, а потом уже идти дальше, они вошли в церковь и поднялись на галерею. Там они открыли фонари, расселись вдоль степ, кто на скамейках, кто на чем, и как следует закусили. Когда умолкал разговор, сверху через потолок галереи доносилось приглушенное позвякивание и скрип старых церковных часов; звуки эти рождались и умирали в башне, и людям, одаренным воображением, порой чудилось, что именно здесь совершается ход Времени.
Покончив с едой, музыканты настроили инструменты и снова вышли на морозный ночной воздух.
- А где Дик? - спросил старый Дьюи.
Все принялись оглядывать друг друга, словно подозревая, что Дик превратился в кого-нибудь из них, а затем ответили, что не знают.
- Ну уж это, я вам скажу, подложил нам свинью мастер Дик, иначе не назовешь, - сказал Майкл Мейл.
- Небось домой удрал, - предположил кто-то, сам мало веря своим словам.
- Дик! - крикнул возчик, и его голос раскатисто загремел между тисами.
Застыв, как изваяние, он некоторое время прислушивался в ожидании ответа и, не дождавшись его, повернулся к остальным.
- Главное, третья скрипка! Был бы он тенором или подголоском, мы бы уж как-нибудь без него обошлись. Но остаться без третьей скрипки - да это, ребятки, все равно, что остаться без…
Возчик запнулся, не находя достойного сравнения.
- Головы, - подсказал мистер Пенни.
Возчик шагнул вперед, как бы в укор несерьезным людям, которые занимаются подсказками, когда их ждут более важные дела.
- Ну где ж это слыхано - бросил дело на полдороге, и только его и видели?
- Нигде, - с готовностью отозвался Боумен. (Отчего же, дескать, не сказать тех слов, которых от тебя ждут).
- Может, какое несчастье с парнем стряслось? - предположил дед Дика.
- Да нет, какое там несчастье, - без тени тревоги ответил возчик. - И куда он, интересно, свою скрипку девал? Я за эту скрипку тридцать шиллингов отвалил, да еще сколько торговался. Небось валяется где-нибудь в сырости, а испортить ее ничего не стоит, в десять минут расклеится, да какое там в десять - в две!
Оставив фонари и инструменты в часовне, все двинулись обратно по берегу реки.
- Ничего с таким молодцом не сделается, - заметил Рейбин. - И причина небось какая-нибудь самая простая, только мы никак догадаться не можем. Понизив голос, он спросил таинственным шепотом: - А вы не замечали за ним, соседи, чего-нибудь такого, - может, по какой девчонке вздыхает?
- Да нет, не похоже. Он пока еще чист, как стеклышко.
- И потом, Дики говорит, что никогда не женится, - вставил Джимми, - а будет всю жизнь жить дома с мамой и с нами.
- Ну, сынок, какой парень этого не говорил!
Они дошли до дома мистера Шайнера, но там никого не было. Тогда двое музыкантов пошли к школе. В окне спальни все еще горел свет, и, хотя штора оставалась опущенной, окно было слегка приоткрыто, словно учительница прислушивалась к отдаленным звукам рождественских псалмов.
Внизу, прислонившись спиной к буку, недвижимо стоял пропавший скрипач; руки его были скрещены на груди, голова откинута назад, глаза устремлены на освещенное окно.
- Это ты, что ли, Дик? Что ты тут делаешь?
Дик вздрогнул, мгновенно принял более естественную позу и поглядел сначала направо, потом налево, словно надеясь, что ему откуда-нибудь придет вразумительный ответ на этот вопрос; наконец он пробормотал:
- Ничего, отец.
- Ну, знаешь, ничего не делать можно было бы и побыстрей, - сказал возчик, и все повернули обратно, к дому священника.
- Я думал, вы еще сидите закусываете на галерее, - сказал Дик.
- Мы тут его обыскались, бог знает сколько исходили, куда только не заглядывали, чего только не передумали, а он, оказывается, ничего не делал, так-таки ровно ничего.
- В этом-то вся нелепость - ровным счетом ничего, - проговорил мистер Спинкс.
Следующую остановку они сделали перед домом священника, и мистер Мейболд, молодой пастырь, недавно назначенный к ним в приход, получил свою долю праздничных созвучий. Музыканты надеялись, что, как лицо, причастное к наступающему празднику, мистер Мейболд сочтет своим долгом открыть окно, и ради поощрения исполнили еще один псалом. Но тот не появился.
- Нехорошо, - сказал старый Уильям, покачав головой.
Однако в это самое мгновение приятный голос раздался, по-видимому, из постели:
- Благодарю вас, соседи!
- Что он сказал? - спросил Боумен, который был туговат на ухо. Говорил он по этой причине громко, и священник услышал его слова.
- Я сказал: «Благодарю вас, соседи!» - крикнул он еще раз.
- Ни в коем случае, друзья мои! - крикнул священник.
- Ну и слух! - шепотом проговорил мистер Пенни. - Не хуже, чем у лошади или собаки. Значит, ему и ума не занимать - это уж верный признак.
- Поживем - увидим, - сказал возчик.
дело испортить.
- Вот ведь как одно к одному выходит, - продолжал возчик, когда они стали подниматься на холм, направляясь к последней группе домов, - и это видение в женском обличье, что нам недавно явилось, и этот сладкогласный молодой священник. Сдается мне, что она обведет его вокруг пальчика и скрутит беднягу восьмеркой, - попомните мои слова, ребятки.