Тони Кайтс, архиплут

Из сборника «Старинные характеры»

ТОНИ КАЙТС, АРХИПЛУТ

Перевод И. Пашкина 

- И лицо его я как сейчас помню - маленькое, круглое, крепкое, тугое, а кое-где по нему рябинки, ну да не столько их было, чтобы женщин от него отпугнуть, хоть он и сильно оспой переболел, когда еще был мальчишкой. И такой он всегда был хмурый да неулыбчивый, словно посмеяться ему совесть не позволяла. Говоришь с ним, бывало, а он уставится тебе в глаза и даже не моргнет ни разу. И ни волоска у него не было ни на щеках, ни на подбородке, - гладкие были, что твоя ладонь. Даже «Портняжьи штаны» он умудрялся распевать этак протяжно и гнусаво, на церковный лад: «Вмиг скинули юбки, штаны натянули», - ну и там все прочее, про что в этой скоромной песне поется. От женщин у него, впрочем, отбою не было, и гулять с ними он был мастак.

Но с годами Тони все больше прилеплялся к одной, звали ее Милли Ричарде. Хорошенькая такая была, маленькая, легкая, нежная. В деревне уже все считали, что они помолвлены.

Вот как-то в субботу под вечер возвращался он на телеге с базара, куда ездил с отцовским поручением. Доехал он до подножья холма, вот этого самого, через который и мы сейчас будем переваливать, и видит, что на вершине дожидается его Юнити Сэллет, одна из наших красоток, до помолвки с Милли он шибко за нею приударял.

Когда Тони поравнялся с нею, Юнити и говорит:

- Не подвезешь ли ты меня домой, голубчик мой Тони?

- С удовольствием, моя милая, - говорит Тони. - Неужто я тебе откажу?

Тогда она ему улыбнулась и прыгнула в телегу, и они поехали дальше.

- Тони, - говорит она с нежным укором. - Ну как это ты мог бросить меня ради той, другой? Чем она лучше меня? Я б тебе была хорошей женой и любила бы тебя куда больше, чем она. Но, видно, те девушки лучше, что прыгают прытче. Вспомни, как давно мы знакомы: почти с детских лет, припомни-ка, Тони.

- Ну, знакомы, это верно, - сказал Тони, пораженный справедливостью ее слов.

- И тебе ни разу не пришлось упрекнуть меня в чем-нибудь, Тони? Ну, скажи, разве это неправда?

- Клянусь богом, ни разу, - говорит Тони.

- И скажешь, я некрасивая, Тони? Ты погляди на меня. Долго он разглядывал ее, потом говорит:

- Да нет, только, знаешь, я до сих пор и не замечал, что ты такая красивая…

- Красивей, чем она?

Что ответил бы на это Тони, никому не известно, потому что не успел он и рта раскрыть, как видит за углом, поверх изгороди, перо - знакомое перо на шляпке той самой Милли, с которой он хотел сегодня же договориться об оглашении на будущей неделе.

- Юнити, - говорит он как можно мягче. - Видишь, там Милли. И мне очень неприятно будет, если она увидит тебя со мной, а если я тебя ссажу, она все равно увидит тебя на дороге и догадается, что мы ехали вместе. Так что, Юнити, дорогая моя, чтобы не вышло какого шума - тебе ведь это тоже неприятно будет, не меньше, чем мне, - ложись-ка ты скорее в задок телеги, а я тебя прикрою брезентом, и подожди, пока она пройдет мимо. Всего-то одну минутку. Сделай это - и я еще поразмыслю о том, что ты сказала, и, как знать, может быть, обручусь с тобой, а не с Милли. Ведь у нас с ней еще ничего не решено.

- Ах, это ты, Тони, - завидев его, воскликнула Милли и слегка надулась. - Где ты пропадал? Словно и нет меня в Верхнем Лонгпаддле. А я вот вышла тебе навстречу, как ты просил, - мы же с тобой уговорились, что ты меня довезешь до дому и по дороге мы обсудим, как нам жить своим домком, - ведь ты меня сватал и я тебе обещала. Иначе не видать бы вам меня здесь, мистер Тони!

- Ах да, милочка, верно, я тебя просил. Ну конечно же, мы уговорились, только у меня это как-то из головы выскочило! Ты говоришь, подвезти тебя до дому, милая Милли?

- А то как же? Что ж мне иначе делать? Не тащиться же назад пешком, после того как я столько прошла тебе навстречу.

- Нет, нет! Только я думал, что, может быть, ты пойдешь в город повидаться с матерью. Я ее видел там, и она, кажется, ждет тебя.

- Да нет, она уже дома. Она шла напрямик, по полям, и вернулась раньше тебя.

- Вот как, а я и не знал, - говорит Тони. И ему ничего не оставалось, как взять ее к себе на козлы.

По дороге они болтали о том о сем, любовались деревьями, и птичками, и мотыльками, разглядывали коров на лугу и пахарей в поле, - как вдруг видит Тони, что из окна придорожного дома смотрит на них Ханна Джолливер, еще одна из наших красоток, в которую Тони был влюблен задолго до Милли и Юнити и на которой он чуть было не женился. Была она девица куда побойчей Милли Ричарде, только в последнее время она ему что-то на ум не приходила. А выглядывала Ханна из окна теткиного дома.

- Моя дорогая Милли, моя нареченная, - если позволишь так тебя называть, - говорит Тони самым сладким голосом и потише, чтобы его не услышала Юнити. - Вижу я в окне того дома одну женщину и боюсь, что не обойдется дело без шума. Понимаешь ли, Милли, взбрело этой женщине в голову, будто я собираюсь на ней жениться, а теперь узнала она, что я просватал другую, да еще покрасивей ее, ну и боюсь я, не дала бы она воли своему норову, если увидит нас вдвоем. Так вот, Милли, моя, так сказать, нареченная, не окажешь ли ты мне услугу?

- Ну конечно, милый мой Тони, - говорит она.

- Тогда спрячься вот под эти мешки, тут, за козлами, и посиди там, пока мы не проедем мимо этого дома. Она нас еще не заметила. Знаешь, скоро уж рождество, и надо жить тихо и мирно и не разжигать дурных страстей, что и всегда нехорошо, а сейчас в особенности.

- Я рада услужить тебе, Тони, - сказала Милли, и хоть не очень это ей было по душе, она забралась под мешки и укрылась под самое сиденье, а Юнити, не забывайте, пряталась в другом конце телеги. Так они и ехали, пока не поравнялись с придорожным домиком. Ханна уже разглядела, что едет Тони, и ждала его у окна, поглядывая вниз на дорогу. Она презрительно тряхнула головой и чуть-чуть усмехнулась.

- Ну как, хватит у тебя учтивости подвезти меня до дому? - сказала она, видя, что он готов проехать мимо, отделавшись кивком и улыбкой.

- А то как же! И о чем это я думал? - отозвался в смятении Тони. - Но ты как будто в гостях у тетушки.

- Ну, так что ж, - отрезала она. - Разве ты не видишь, что на мне жакет и шляпка? Я просто заглянула к ней по дороге домой. До чего ты иногда бываешь глуп, Тони!

- В таком случае, - гм! - конечно, как же не подвезти, - говорит Тони, которого даже пот прошиб от волнения. Он остановил лошадь, подождал, пока Ханна сошла вниз, и помог ей взобраться на козлы. Потом поехал дальше.

Лицо у него вытянулось, насколько может вытянуться такое от природы круглое лицо.

Ханна искоса заглянула ему в глаза.

- Славно, Тони, а? - сказала она. - Люблю с тобой ездить.

Тони тоже посмотрел ей в глаза.

о женитьбе с Милли или Юнити, когда есть на свете Ханна Джолливер. Они все ближе и ближе подсаживались друг к другу, все теснее жались плечом к плечу, ноги их опирались рядышком в передок, и Тони опять и опять думал: какая же эта Ханна красивая! Он говорил все нежнее и нежнее и в конце концов назвал ее «дорогая Ханна», хоть и шепотом.

- Ну, как у вас с Милли, все уже решено?

- Да не совсем.

- Что? Как тихо ты говоришь, Тони.

- Да вот охрип что-то. Я сказал - не совсем.

- А я думала, уже решено.

- Ну, это как сказать… - Глаза его не отрывались от ее лица, а она все глядела на него. Он диву давался, как это свалял такого дурака, что отказался от Ханны.

- Ханна, радость моя, - наконец не выдержав, крикнул он и схватил ее за руку, забывая и Милли, и Юнити, и все на свете. - Решено? Да я ничего не решал!

- Ты слышишь? - вдруг говорит Ханна.

- Что? - спрашивает Тони, отпуская ее руку.

- Мне послышалось, что-то там пискнуло под мешками. Ты, должно быть, возил в них зерно, и теперь там полно мышей. - И она стала подбирать повыше свои юбки.

- Да нет, это, верно, ось, - успокоил ее Тони, - она, бывает, скрипит в сухую погоду.

- Ну, может, и ось… Так скажи мне напрямик, Тони, верно ли, что она тебе нравится больше, чем я? Потому что… потому что, хоть я и не подавала виду, но что уж скрывать, ты мне нравишься, Тони, и я не сказала бы «нет», если бы ты спросил меня - ты знаешь о чем.

Тони очень понравилось, что к нему сама льнет девушка, от которой обычно и улыбки-то не дождешься (Ханна временами бывала диковата, как вы, сэр, может быть, помните), и он, сперва оглянувшись через плечо, зашептал ей на ухо:

- Я еще ничего не обещал ей. И я думаю, что смогу разделаться с нею и тогда непременно спрошу тебя о том самом.

- Бросишь Милли? И женишься на мне! Вот чудесно! - громко вскрикнула Ханна и захлопала от радости в ладоши.

Но тут уж не писк раздался, а взвизг - гневный, злобный, а потом такое рыдание, словно у кого-то сердце разрывалось. И под мешками что-то зашевелилось.

- Там кто-то есть! - закричала Ханна, вскакивая с места.

- Да нет, пустяки, - уговаривал ее Тони, моля бога, чтобы он помог ему вывернуться из беды. - Просто я не хотел говорить, думал, ты испугаешься, Ханна. У меня там в мешках пара хорьков. Я их хочу напустить на кроликов. Вот они и грызутся. Только ты никому не говори, а то меня обвинят в браконьерстве. Но ты не бойся, они не вырвутся. И… и… посмотри, какой сегодня чудесный день для такого времени года. Не правда ли, Ханна? Ты в субботу собираешься на базар, Ханна? А как здоровье твоей тетки, Ханна? - И о чем только не спрашивал у нее Тони, лишь бы она опять на заговорила о любви и не услыхала бы этого Милли.

А там уж и вопросов у него не хватило, и он давай оглядываться по сторонам - кто бы помог ему выпутаться из этой скверной истории. Уже подъезжая к дому, он увидел в поле отца, и тот махнул ему рукой.

Она согласилась, и он побежал в поле, радуясь передышке. Но отец встретил его далеко не ласково.

- Ты что это делаешь, Тони, - говорит старый Кайтс сыну, - разве это можно!

- А что? - спрашивает Тони.

- Да как же, раз ты надумал жениться на Милли Ричарде, так и женись. Но не разъезжай повсюду с дочкой Джолливера. Так ты сраму не оберешься. Я этого не потерплю!

- Я только предложил ей - то есть нет, это она сама попросила довезти ее домой.

- Она? Попросила? Ну, так вот что. Будь это Милли - туда-сюда, ладно. Но разъезжать вдвоем с Ханной Джолливер - на что это похоже!

- А Милли тоже тут, отец.

- Милли? Да где же?

- А под мешками. Знаешь, отец, боюсь, что я попал в переделку. Юнити Сэллет тоже тут, вот там, под брезентом. Все три в одной телеге, и что с ними делать - ума не приложу. Пожалуй, всего бы лучше объясниться с которой-нибудь из них вслух, тогда все станет ясно; ну конечно, побрыкаются они немного, да уж ладно. На какой бы ты женился, отец, будь ты на моем месте?

- А какая не просила, чтобы ты подвез ее домой?

- Да Милли. Она согласилась только, когда я ей сам предложил. Но Милли…

- Ну, так и держись Милли. Она из них лучшая… Но постой!

Отец показал на телегу.

- Видишь, она не может справиться с лошадью. Как это ты доверил ей вожжи? Беги, хватай лошадь под уздцы, а то разом всех невест лишишься.

Тони глянул - и правда, Ханна дергает вожжи, а лошадь не слушается тронулась с места и пошла себе рысцой, видно, захотелось ей поскорее в конюшню после целого дня работы. Тони бросился догонять телегу.

Ничто не могло сильней отвратить его от Милли, чем совет отца. Милли! Ну нет! Если уж нельзя жениться на всех троих, то пусть это будет Ханна. Так он думал, догоняя телегу. А в телеге тем временем творились чудные дела.

Это, конечно, Милли рыдала там, под мешками, не в силах сдержать свое возмущение и ярость, - еще бы, услыхать такое от жениха! А показаться ей было нельзя от страха, что ее засмеют. Вот она там и вертелась и корчилась и вдруг что же она видит? Ногу в белом чулке возле самой своей головы!

Милли до смерти перепугалась, - она ведь не знала, что, кроме нее, в телеге есть еще и Юнити Сэллет. Но, немного опомнившись от испуга, она решила доискаться, в чем тут дело, и, как змея, скользнула под брезент, а там, глядь, - Юнити собственной персоной.

- Срам какой! - яростно шепчет Милли в лицо Юнити.

- Думай, что говоришь! - шепчет Милли, но уже погромче. - Я с ним помолвлена, я имею право быть здесь. А ты-то какое право имеешь, хотела бы я знать? Что он там тебе нашептывал? Насулил небось невесть чего? Но мало ли что Тони болтает разным женщинам, это все вздор и меня не касается.

- Не обольщайся, милочка, - говорит Юнити. - Берет-то он в жены не тебя и не меня, а Ханну. Я это прекрасно слышала!

А Ханна слышит эти голоса из-под брезента и прямо-таки обомлела от страха, а тут еще лошадь вдруг тронула. Ханна давай дергать вожжи, сама не понимая, что делает. А ссора под брезентом разгорается все жарче, - Ханна с перепугу и вовсе выпустила вожжи. Лошадь пошла крупной рысью и, спускаясь с холма к Нижнему Лонгпаддлу, на повороте так круто свернула, что колеса занесло на обочину, телега накренилась, и все три девицы вывалились на дорогу.

Когда Тони, перетрусивший и запыхавшийся, подбежал к ним, он, к своему облегчению, увидел, что ни одна из его любезных не пострадала, - только поцарапались малость о колючки живой изгороди. Но, услыхав, как они друг друга честят, он расстроился.

- Ну, ну, не ссорьтесь, мои милые, - говорит он, в знак уважения снимая перед ними шляпу. Он охотно бы всех их перецеловал, так, чтобы ни одной не было обидно. Но они и слышать о том не хотели, а только визжали и рыдали до полного изнеможения.

- Ну так я, коль уж на то пошло, скажу теперь чистую правду, - говорит Тони, когда они немного поутихли. - Я попросил Ханну быть моею, и она согласилась, и мы собираемся сделать оглашение на будущей…

Тони и не заметил, что тем временем сзади подошел отец Ханны и что у самой Ханны лицо поцарапано терновником и все в крови. А Ханна, чуть завидела отца, так и кинулась к нему и зарыдала пуще прежнего.

- Моя дочь и знать вас не хочет, сэр! - горячо и решительно говорит мистер Джолливер. - Ведь правда, Ханна? Соберись с духом и, если он тебя еще не обидел и честь твоя при тебе, - откажи ему сейчас же!

- Что вы, мистер Джолливер! Клянусь вам, она в целости и сохранности, так и взвился Тони. - Да и те две тоже. Вы, может, мне не поверите, потому не в моем это обычае, а все же так оно и есть!

- Да, у меня хватит духа отказать ему! - говорит Ханна, отчасти потому, что отец ее был здесь, а отчасти потому, что уж очень разобрала ее досада, да еще и лицо поцарапано. - Когда он тут меня улещал, я же не знала, что он плут и обманщик!

- Как, значит, ты не пойдешь за меня, Ханна! - воскликнул Тони, и нижняя челюсть отвисла у него, как у покойника.

- Никогда! Скорее я совсем не выйду за… за… замуж, - бормотала Ханна, и у ней клубок подступал к горлу, потому что она ни за что не отказала бы Тони, если бы он посватался по-хорошему и если бы не было здесь отца, а лицо у нее не было так поцарапано терном. И, сказав это, она поплелась прочь, опираясь на руку отца и втайне надеясь, что не все еще потеряно и что Тони опять посватается к ней.

А Тони стоит и не знает, что же ему теперь делать. Милли плакала и рыдала - казалось, все сердце выплачет, но раз отец присоветовал ему Милли, значит, пусть кто угодно, только не она. И он повернулся к Юнити.

- Так как же, Юнити, милая, будешь ты моей? - спросил он.

И остались тут вдвоем Тони и Милли. Она плачет-разливается, а Тони стоит столбом, словно его громом оглушило.

- Ну, Милли, - говорит он наконец, подходя к ней, - уж, верно, суждено нам быть вместе, тебе да мне. А чему быть - того не миновать. Пойдешь за меня, Милли?

- Если ты хочешь, Тони. Но только скажи, ты ведь не всерьез все это им говорил?

- А ты как думаешь! Понятно же, в шутку! - заявил Тони, да еще кулаком пристукнул по ладони.

Гостей собралось чуть ли не весь Лонгпаддл.

- Должно быть, и вы там были, - обратился рассказчик к причетнику.

- Как же, был, - сказал мистер Флакстон. - И свадьба эта вызвала большие перемены в судьбе двух других людей - я говорю про Стива Хардкома и его двоюродного брата Джеймса.

- Как вы сказали? Хардкомы? - переспросил незнакомец. - Так это имя мне знакомо. И что же с ними случилось?

Причетник откашлялся и начал: