| Автор: | Глин Э., год: 1911 |
| Категория: | Роман |
Глава XXVIII
Зара вначале решила никуда не идти. Она была в каком-то оцепенении, и ей казалось, что она не в состоянии будет вести какие-либо разговоры. Утром пришло письмо от Мимо, в котором излагались подробности болезни Мирко. К письму было приложено и письмо самого Мирко, в котором он извещал отца, что на следующий день должна приехать маленькая Агата и что он написал пьесу, которой научила его мама, и ему очень хочется сыграть ее папе и Шеризетте. Этим кончалось письмо.
И пафос, который чувствовался в этих строках, больно отозвался в сердце Зары. Она не решалась даже заглянуть в будущее, ибо в отношении Мирко оно не сулило ничего хорошего.
Направляясь к себе в комнату с письмом в руке, Зара встретилась с Тристрамом, который был уже совсем готов ехать на охоту. Он остановился и холодно сказал:
Вам следует одеться поскорее, потому что мой дядя очень пунктуален и выезжает всегда в назначенный час.
Затем, взглянув на конверт и увидев написанный по-французски адрес, он резко отвернулся, хотя тут же сообразил, что смешно волноваться из-за таких пустяков, так как у Зары, конечно, много знакомых иностранцев. Она же, увидев, как он отвернулся, рассердилась, несмотря на свое новое настроение. Зачем он так явно выказывает свою нелюбовь к ней? И высокомерно ответила:
-- Я не собираюсь ехать; я устала и мне незнаком этот спорт; боюсь, что я буду жалеть бедных птиц.
-- Мне очень жаль, что вы устали, -- ответил он, тотчас же смягчившись. -- Конечно, в таком случае незачем ехать. Все будут огорчены, но это пустяки. Я скажу Этельриде.
-- Ничего, что я устала. Если вы думаете, что вашей кузине это будет неприятно, то я поеду, -- и не дожидаясь ответа, Зара повернулась и пошла в свою комнату. А Тристрам, с горькой усмешкой на лице, стал спускаться по лестнице, и у подножья ее встретил Лауру.
-- Тристрам, -- необычайно мягким тоном сказала она, -- вы вчера рассердились на меня за то, что вам показалось, будто я клевещу на вашу жену, но разве вы не понимаете, как мне тяжело смотреть на вашу любовь к другой женщине? Вы, может быть, изменились в своих чувствах ко мне, а я... я все та же... -- тут она закрыла лицо руками и разразилась потоком слез.
Тристрам смутился и испугался. Он терпеть не мог сцен, и, кроме того, каждую минуту их мог кто-нибудь видеть.
-- Лаура! Ради Бога! Дорогая, не плачьте! -- восклицал он, не зная, что ему сказать, чтобы она перестала. Но она продолжала плакать. Она заметила, что наверху мелькнул силуэт Зары и решила отомстить, как бы за это ни пришлось поплатиться.
-- Тристрам! -- крикнула она, кладя руки ему на плечи. -- Дорогой мой, поцелуйте меня хотя бы на прощанье!..
-- Нет, это лишнее, -- и отбросил руки Лауры.
Благодаря привычной выдержке и железному самообладанию Зара смогла остановиться за три шага от них и спросить самым обыкновенным тоном, как будто ничего не видела, идут ли они на сборный пункт в вестибюль.
Тристрам ответил утвердительно и пошел рядом с ней, дрожа от бешенства.
Как смела Лаура ставить его в такое глупое и смешное положение! Он готов был свернуть ей шею. Что Зара подумает! Он даже не мог ничего сказать ей в оправдание. Впрочем, она и не спрашивала. Тогда спустя некоторое время он сам сказал:
Леди Хайфорд сегодня чем-то очень расстроена. С ней чуть не сделалась истерика.
-- Бедняжка, -- равнодушно отозвалась Зара и пошла дальше.
Но когда они пришли в вестибюль, где собрались уже почти все гости, она почувствовала, что колени ее подгибаются, и поспешила сесть. Ревность своим жалом уколола ее прямо в сердце, хотя она и видела, что Тристрам в этой истории был, по-видимому, жертвой. Но в каких же они были отношениях, если леди Хайфорд потеряла всякий стыд!
Тристрам с тревогой наблюдал за Зарой. Она, конечно, видела их, и если бы не ее совершенное равнодушие к нему, эта унизительная сцена должна была произвести на нее неприятное впечатление. Ему очень хотелось, чтобы она упрекнула его или хоть что-нибудь сказала по этому поводу. Но видеть ее равнодушие было просто невыносимо!
главное, не требовал, чтобы она непременно говорила.
Леди Танкред, вы, вероятно, еще никогда не видели, как стреляет ваш муж? -- спросил Ворон. И когда Зара ответила "Нет", продолжал: - Так вы должны посмотреть, он очень хороший стрелок.
Но Зара ничего не понимала в стрельбе. Она видела только, что Тристраму очень идет охотничий костюм и что все эти охотники - милые, простые люди, и начинают нравиться ей. Заре очень хотелось открыть свое сердце этому старому чудаку и в свою очередь расспросить его о многом. Однако она, разумеется, не могла этого сделать, и потому, выбрав безопасное место, они остановились и стали наблюдать за охотой. Тристрам оказался близко от них, и Зара убедилась, что он действительно хороший стрелок. Но вид подстреленных фазанов, падавших на землю, производил на нее крайне неприятное впечатление.
Ворон, заметив это, пытался ее развлечь.
С каким чувством вы ждете вашего первого приема в Рейтсе? -- спросил он. -- Мне всегда было интересно знать, как может относиться человек, незнакомый с английскими обычаями, ко всем этим скетчам, обедам, кострам, триумфальным аркам и прочим атрибутам, сопровождающим у нас приезд домой. Вероятно, как к неприятному испытанию, не правда ли?
Глаза Зары стали круглыми от испуга:
И я должна буду через все это пройти?
Ворон смутился. Как, значит, ее муж до сих пор ей об этом не сказал? Что же у них за отношения? И у него невольно вырвалось: "Господи!", но затем он овладел собой и сказал:
Да, конечно, вам придется пройти через это. Но Тристрам, вероятно, будет недоволен, что я вас об этом предупредил, и скажет, что я запугиваю вас. На самом деле все не так скверно. Вам надо будет только мило улыбаться и пожимать всем руки, и все от вас будут в восторге, потому что старая Англия еще поклоняется красивой женщине.
Зара не отвечала. Она слышала гимны своей красоте на всех европейских языках, поэтому такие слова нисколько ее не трогали.
Ворон переменил тему разговора, и они отправились к следующей стоянке. Он стал спрашивать ее, известно ли ей, что сегодня к обеду дамы собираются явиться в импровизированных маскарадных костюмах, а мужчины - в охотничьих куртках, что к вечеру ожидаются две большие партии гостей из соседних поместий и что поэтому в картинной галерее будут устроены танцы, для чего из Лондона выписан прекрасный оркестр. Зара, как оказалось, знала об этом. Тогда Ворон спросил ее, какой она предполагает надеть костюм, и прибавил:
Вы должны сделать себе такой костюм, чтобы непременно быть с распущенными волосами, -- вы должны доставить нам удовольствие!
Я предоставила выбор костюма леди Этельриде и сестрам, -- сказала она.
В это время к ним подошел Тристрам, и Ворон, остановившись, сказал:
-- Я только что говорил вашей жене, чтобы она сегодня доставила нам удовольствие и распустила волосы во время маскарада, но она так и не дала мне обещания. Поэтому нам придется аппелировать к вашему авторитетному слову, так как мы никак не можем отказаться от этого удовольствия.
-- Боюсь, что мое слово не имеет никакого авторитета, -- ответил Тристрам и с болью в сердце вспомнил, что в тот единственный раз, когда он увидел ее волосы во всей их красе, она выгнала его из комнаты. Зара тоже с грустью вспомнила об этом, и они оба молча шли, не глядя друг на друга.
Леди Этельрида во время охоты не подходила к Френсису - ее удерживало приятное и стыдливое чувство. Ей хотелось наедине пережить свою радость.
А Френсис с большой нежностью в душе наблюдал за ней, и сердце его переполняла любовь. Единственно, что омрачало его прекрасное настроение, -- это грустное лицо племянницы. По-видимому, отношения ее с мужем не улучшились, несмотря на то, что она получила полную возможность ревновать Тристрама к леди Хайфорд. Что, в самом деле, будет, если Зара и этот милый англичанин, которого он сделал ее мужем, так никогда и не сойдутся? Но затем Маркрут рассмеялся над нелепостью такого предположения! Конечно, нужно только время! Тем не менее он решил сказать Заре, так как теперь ей уже следовало знать об этом, что Тристрам женился по любви, а вовсе не из-за денег, и что от денежной сделки он отказался наотрез. Ей, безусловно, это будет очень тяжело узнать, и ее очень жаль, но зато она смирится, и между ними наступит мир и лад.
Однако Маркрут, занятый собственной любовью и несколько утративший под ее влиянием душевное равновесие, недооценил силу женской гордости. Он никак не мог предположить, что единственное стремление Зары теперь - скрыть от Тристрама свое чувство. Ведь она была уверена, что он ее больше не любит...