| Автор: | Голдсмит О. |
| Категории: | Повесть, Философская монография |
Письмо VII
[Лишь узы мудрости содействуют нашему счастью. Благое воздействие путешествий на нравственные понятия философа.]
Лянь Чи Альтанчжи - Фум Хоуму,
первому президенту китайской Академии церемоний в Пекине {*}.
{* Издатель почитает своим долгом уведомить читателя о том, что большая часть нижеследующего письма представляется ему лишь набором сентенций, заимствованных у китайского философа Конфуция {1}.}
Воистину тяжкое горе обрушилось на меня: в наказание за мой проступок жена и дочь обращены в рабынь, юный сын, движимый священной любовью, решает, презрев опасности, отыскать того, кто был причиной его несчастий. Будь мои слезы драгоценней алмазов Голконды {2}, ныне я бы не поскупился на них.
Но я смиряюсь перед волей небес; в руке у меня книга Конфуция, и, перечитывая ее, я обретаю смирение, терпение и мудрость. Мы должны чувствовать печаль, говорит он, но не следует поникать под ее бременем. Сердце мудреца должно быть подобно зеркалу, которое отражает все, оставаясь незапачканным. Неудержимо вертится колесо фортуны, но кто скажет в сердце своем: "Сегодня вознесен буду я?" Благоразумнее держаться середины, которая пролегает между бесчувственностью и отчаянием; не пытаться уничтожить природу, но лишь сдерживать ее, не встречать равнодушием несчастье, а извлекать из любой беды урок. Высшая доблесть не в том, чтобы никогда не знать падений, а в том, чтобы, упав, найти силы вновь подняться {3}.
Знай, о почтенный последователь Дао {4}, что ныне я чувствую себя готовым встретить любые превратности судьбы. Всю свою жизнь я стремился обрести мудрость для того, чтобы она дала мне счастье. Я внимал твоим поучениям, беседовал с миссионерами из Европы и, покинув Китай, перенес столько невзгод не из праздного любопытства, а чтобы расширить границы доступного мне счастья. Пускай путешествующие европейцы бороздят моря и пустыни, движимые одним желанием - измерить гору, описать водопад или сообщить, какие товары производятся в разных странах. Их сведения, возможно, сослужат добрую службу купцам и географам, но что они для философа, который стремится понять человеческое сердце, поближе узнать жителей разных стран и обнаружить отличия между ними, созданные особенностями климата, религией, образованием, предрассудками и пристрастиями.
Думаю, я дурно распорядился бы своим временем, если бы после всех моих злоключений узнал только, что дом лондонского купца втрое выше дворца нашего великого императора, что одежды английских дам длиннее, чем у мужчин, а священнослужители носят одеяния того цвета, который нам внушает отвращение, и что мундиры у солдат алого цвета, знаменующего для нас мир и невинность. А сколько путешественников ограничиваются рассказами о таких бесполезных мелочах! На одного, кто повествует о духе народа, с которым он знакомился, и проницательно описывает его нравы, суждения, религиозные верования, интриги министров и состояние наук, приходится двадцать занятых праздными пустяками, не представляющими никакого интереса для истинного философа. Их наблюдения ни умножают их собственного счастья, ни делают счастливыми ближнего. Они не учат властвовать собой или мужественно сносить невзгоды, не внушают любви к истинной добродетели или ненависти к пороку.
Ведь самый ученый человек может быть несчастен. Нетрудно стать премудрым геометром или астрономом, но очень трудно стать хорошим человеком. Посему я глубоко почитаю путешественника, обращающегося к сердцу, и презираю того, кто лишь тешит воображение читателя. Человек, уехавший из дому с целью усовершенствовать себя и ближнего, - философ, но тот, кто ездит из страны в страну, движимый слепым любопытством, - только праздный бродяга. От Заратустры {5} и до уроженца Тианы {6} я почитаю всех тех великих мужей, кто стремился своими путешествиями объединить мир. И чем дальше они уезжали от дома, тем больше обретали они мудрости и благородства, подобно рекам, что, удаляясь от истоков, становятся все полноводней и прозрачней.
И я горд тем, что странствия не столько сделали мою плоть нечувствительной к непогоде и дорожным тяготам, сколько укрепили мой дух в борьбе с превратностями судьбы и приступами отчаяния.
Прощай.
Примечания
1 Конфуций, или Кун-цзы (551-479 до н. э.), - древнекитайский мыслитель. Конфуцианство было основной идеологией древнего и средневекового Китая; согласно этому учению, общественные устои укрепляются и сохраняются с помощью культа предков и древних традиций. Наиболее важные принципы конфуцианства - нравственное самоусовершенствование и соблюдение норм общественного поведения и обычаев.
Голдсмит и ссылается на латинское издание моральных афоризмов Конфуция, не приводя, впрочем, ни названия книги ("Confucius Sinarura Philosophus sine scientia Latine exposita...", P. Couplet, Paris, 1687), ни страниц, однако на самом деле сентенцию о колесе Фортуны он почерпнул в книге Дю Альда (II, р. 48), а другую - о падениях - у Ле Конта (I, р. 350).
4 Дао. - "Дао" в китайской философии охватывает очень широкий круг понятий; это не только следование учению даосизма. Слово "дао" означает "путь", и основоположником этого учения является полулегендарный мудрец Лао-цзы (VI-V вв. до н. в.), но понятие дао-пути может иметь и конфуцианское истолкование, т. е. чисто нравственное, и тогда это правый путь, по коему должен следовать человек благородный. С точки зрения даосизма, это отрешение от всего земного, а с точки зрения конфуцианства - нравственное самоусовершенствование. Свои представления о даосизме Голдсмит мог почерпнуть у Дю Альда (I, 648-649), изображающего даосизм как смешение нелепых суеверий и безбожия, а его последователей верящими в магию и колдовство и похваляющимися, будто бы они знают тайну изготовления золота и могут наделять людей бессмертием. Однако в данном случае Голдсмит явно не посчитался с этой характеристикой, и слова "последователь Дао" в устах его героя - комплимент.
5 Заратустра, или Зороастр, - легендарный пророк, который считается основоположником религиозного учения древних иранцев, получившего название зороастризма. Голдсмит мог прочитать о Заратустре в кн.: Moreri Louis. Le grand dictionnaire historique, v. VIII, Amsterdam, 1740, p. 116.
6 Тианя - греческий город в Каппадокии (Малая Азия), родина философа неопифагорейской школы Апполония (I в. н. э.), прозванного Тианским. Апполоний славился во многих странах как предсказатель, чудотворец и человек святой жизни. О его странствиях Голдсмит мог прочитать в "An Universal History, from the earliest account of time", v. XV. L., 1748, pp. 88-104.