Завоевание рая.
Глава XV. Лев победы

Глава XV
ЛЕВ ПОБЕДЫ

В тот же вечер у губернатора Индии был парадный обед в Новом Саду, куда все вернулись тотчас после снятия осады, так как с того времени все дни проходили в празднествах и увеселениях.

Дюплэ сильно раззвонил о такой важной победе из политических видов - чтоб она достигла ушей индусских принцев. Он даже написал Великому Моголу о победе французов над европейскими силами, самыми большими, какие когда-либо появлялись в Индии, и получил из Дели искренние поздравления. Его влияние удвоилось, тогда как англичане потеряли всякое значение в глазах туземцев.

На этот раз в числе гостей ждали принца Салабет-Синга и Али-Резу, сына Шанды-Саиба, низверженного карнатикского набоба, затем всех офицеров, многих важных лиц, сановников и нескольких богатых банкиров из армян. На всех лицах выражалась радость. После того, как считали себя погибшими, после долгого томления осады, все возрождались, преисполненные славой и счастливые своим существованием.

Один маркиз де Бюсси, опершись о деревянную балюстраду, не принимал никакого участия в окружавшем его шумном веселье: он погрузился в глубокую, мучительную думу. Какое ему дело до славы, которую он стяжал в этой войне, до креста св. Людовика, что блестит на его груди? Он чувствует под его сиянием страшную пустоту, которая терзает его сердце. Не было никаких известий из Бангалора, куда невольно постоянно возвращалась его мысль. Ни один посланный не приносил ответа, которого он ожидал с мучительным сомнением. Во время осады отсутствие известий было вполне естественным, но после...

Наик объяснял задержку плохим состоянием дорог. Наступил период дождей, бурные реки стали непроходимы, дороги превратились в лужи, и всякое путешествие было невозможно в продолжение еще нескольких недель. Но, скорее всего, его безумное требование было отвергнуто с негодованием, и его не удостаивали даже ответа. Однако факир Сата-Нанда как будто советовал ему надеяться. И он надеялся, не желая в этом признаваться самому себе, и ждал, несмотря на тщетность своих ожиданий. Покуда шла война, пыл борьбы, усталость, которая разбивала его тело, усыпляли его нетерпение. Но сегодня оно невыносимо обострилось и жгло его смертельным томлением.

- Да будет счастье твоим вестником, славный капитан! - услышал он вдруг подле себя мелодичный голос. - Я счастлив, что вижу тебя.

Бюсси живо поднял голову и посмотрел блуждающим взором: так далеко были его мысли от гостиной Дюплэ, куда его столь неожиданно возвращали. Он вздрогнул от удивления: на него смотрел, улыбаясь, принц Салабет-Синг, сияя золотом и драгоценными камнями. Одной рукой он опирался на плечо юноши, Али-Резы, сына Шанды-Саиба.

- Знаменитейший принц, который осчастливил нас своим присутствием, - сказал Али-Реза, - пожелал познакомиться с тобой, он слышал, как тебя везде восхваляли во время войны.

- Бегума сказала мне, что ты говоришь на нашем языке, - сказал Салабет-Синг. - Я очень люблю французов, но ты единственный, которому я могу сказать это без переводчика. И я был бы рад стать твоим другом.

Его другом! Бюсси хотел крикнуть ему, что они соперники и что он ненавидит его. Но это был гость Дюплэ, и подобный скандал был бы позором. Ему удалось овладеть собой, и он низко поклонился.

- Я не достоин такой чести, - сказал он.

- Позволь мне называть тебя багадуром, - продолжал принц. - Ты более, чем кто-либо, достоин этого названия; заключим с этих пор дружеский договор. Дай мне шарф с твоей шпаги, хочешь?

Бюсси был ошеломлен; но принц говорил таким кротким голосом, что не было возможности отказать ему. Он отвязал белый шарф с золотой бахромой, который украшал рукоятку его шпаги, и подал его Салабет-Сингу. Последний быстро обмотал его вокруг рукоятки своей сабли. Потом он снял с пальца великолепный бриллиантовый перстень и, взяв руку Бюсси, попробовал надеть его. Несмотря на аристократическую изящность, пальцы молодого француза не отличались чрезмерной восточной тонкостью: перстень пришелся только на мизинец.

- Моя рука меньше твоей, но насколько твоя белее! - сказал Салабет, удерживая руку Бюсси.

Потом он медленно удалился и вполоборота сказал ему через плечо:

- До скорого свидания, багадур!

Бюсси был взбешен. Он пытался снять этот перстень и хотел пойти в сад, чтобы бросить его ко всем чертям. Кержан, пробегая мимо, сказал ему на ходу:

- Предложите руку моей кузине и идите в столовую: вы сидите рядом с ней.

Маркиз столкнулся с Шоншон, которая искала его. Он не сразу заметил ее, и она испугалась сердитого выражения его глаз.

- Боже мой! - сказала она. - Что случилось, что у вас такие злые глаза?

- Как только я вижу вас, всякая тень исчезает, как перед зарей, - сказал он, предлагая ей руку.

У стола суетилась целая армия слуг: тут были пажи и чернокожие, махавшие огромными веерами. Салабет-Синг сидел рядом с бегумой; за ними стояли роскошно одетые рабы; один из них держал золотой рукомойник. Бюсси посадили почти напротив принца, и он невольно был у него перед глазами; его угрюмость не проходила.

- Я вижу, что по-прежнему очень пасмурно, и заря потеряла свою силу, - сказала Шоншон.

- Браните меня, мадемуазель, - сказал маркиз, недовольный сам собой. - Да, я очень заслуживаю этого. Вместо того, чтобы наслаждаться счастьем находиться подле вас, я глупо позволяю гневу овладеть собой из-за подарка, который мне только что сделали. Вот, этот перстень...

- Да, принц Салабет... Я издали видела, как он вам давал его, - сказала она. - Как же это может раздражать вас? Он оказал вам огромнейшую честь, какую только возможно оказать - так как он взял ваш шарф и носит его на себе: это - знак, что он считает себя вашим другом.

- Зачем? Я его не знаю!

- Ваша храбрость и геройские подвиги наделали много шуму во время осады. Принц знает вас по вашей славе и благодарит вас за то, что вы так хорошо защищали его, ведь он не покидал города. Перстень великолепен. Есть на что сердиться!

- Я действительно глуп, - сказал Бюсси. - Но это прошло; не будем больше говорить об этом.

Он залпом осушил стакан, который ему налили, и старался быть веселым и любезным.

Но это ему плохо удавалось. Его взгляд невольно приковывался к Салабету-Сингу, изучал его лицо, стараясь отгадать его душу. Несомненно, что принц не имел вида влюбленного, разлученного с той, которую он любил. Юношески веселый, он смеялся всему. В его милых чертах не было энергии; в его продолговатых глазах отражалась только ленивая нега.

Симфония, исполняемая под сурдинку скрытым оркестром, серебристый звон посуды, говор гостей - все сливалось в какой-то шум, под который отдельные группы могли вести задушевные разговоры.

- Принц женат? - спросил Бюсси у Шоншон после минутного молчания.

- Женат? Еще бы! У него пятьдесят жен! Я была с матерью в его гареме, в Зенанахе, как здесь говорят, я видела этих женщин без покрывал. Они очень красивы, в особенности черкешенки. У них есть рабы, на обязанности которых лежит исключительно раскрашивание век изнутри сурьмой. Но моя мать, которая понимает их язык, говорит, что они все глупы.

- Почему он живет в Пондишери, вместо того, чтобы находиться при дворе субоба?

- Его уже хотели убить: он бежал от заговоров. Мой отец считается великим убежищем: все эти принцы знают, что он не выдаст, и они питают суеверное доверие к укреплениям города, ученой постройки которых они не понимают.

- А разве у него есть какая-нибудь надежда наследовать престол?

- Нет, скорей у его дяди, Музафера, внука короля; но и все сыновья не дадут ускользнуть наследству из своих рук. Наконец, я в этом ничего не понимаю. Не заставляйте меня говорить о политике.

Обед кончился. Возвращались в освещенные гостиные в некотором беспорядке, шумно продолжая начатые разговоры. Затем более почтенные особы принялись за игру, молодежь рассыпалась по открытым верандам, между тем как Дюплэ, улыбаясь, говорил каждому любезное слово.

на полу отпечатывался каждый его шаг, и упал к ногам принца.

Последний, постоянно занятый мыслью об убийцах, в испуге схватился за саблю.

Дворцовая стража, сопровождавшая этого человека, бросилась к дверям, объясняя, что он пронесся мимо них, как стрела, перепрыгнув через скрещенные копья, и что выстрел не попал в него. Человек задыхался на паркете, как загнанное животное. Наконец он был в состоянии говорить.

- Я посланец, - сказал он принцу. - Я первый приношу тебе известие, что преславный король Декана, Низам-эль-Мульк, покинул этот свет.

- Король умер! - воскликнул Салабет-Синг, быстро вставая. - Известно ли, кто ему наследует? - прибавил он через минуту, наклоняясь к посланному.

- По завещанию субоба - знаменитейший принц Садула-Багадур-Музафер-Синг, его внук; но старший сын короля, Насер-Синг, начальник армии, завладел сокровищами и властью.

- Как, этот изменник, этот пьяница! Жизнь моя более, чем когда-либо, в опасности.

Дюплэ подозвал Бюсси к себе и заставил его перевести разговор принца с посланным.

- Вот одна из самых важных новостей! - воскликнул он. - Событие, которого я втайне давно ждал! Не оставляйте меня, Бюсси. Сегодня я открою вам мою душу!

Салабет-Синг подошел к губернатору, сжимая ему руки.

- Король умер! - сказал он. - А ненавистный Насер-Синг завладел престолом. Окажи мне еще раз твое покровительство: без него я пропал!

- Будьте покойны, дорогой принц! - сказал Дюплэ. - Вы в безопасности в этом городе; никто не осмелится нападать на вас под французским знаменем. Тем не менее, если вы желаете, я удвою стражу вокруг вашего дворца.

- Нет, нет, это бесполезно. Знамя охранит меня лучше тысячи человек. Но я должен покинуть тебя, чтоб наложить на себя траур и совершить публичное молебствие.

И повернувшись к Бюсси, он сказал:

- Мой новый друг, не забывай нашего союза!

Он протянул ему руку. Маркиз не мог не подать своей перед Дюплэ. Принц нервно пожал ее, обнял Дюплэ, который провожал его до его паланкина.

Когда губернатор вернулся, бегума сделала ему знак подойти к ней; в это время паж что-то тихо говорил ей.

- Супруга Шанды-Саиба находится здесь и желает меня видеть, - сказала она. - Наверное, случилось что-нибудь важное, если она решилась выйти из своего дворца в такой час. Я велела провести ее в белую гостиную. Приди туда немного погодя.

Белая гостиная была маленькая комнатка, обитая белым и серебряным штофом, где г-жа Дюплэ отдыхала иногда во время приемов и куда посетители входили только по особому приглашению. Губернатор отправился туда, уводя с собой Бюсси. Портьера опустилась за ними, и паж стал у входа.

Али-Реза сидел там подле матери, у которой сквозь кисейное покрывало видны были только большие черные глаза. Она сидела рядом с бегумой. Последняя читала длинное письмо. Мусульманка поднялась, чтоб приветствовать губернатора.

- Я пришла как просительница, - сказала она Дюплэ. - У моего мужа только и надежды, что на тебя: он твой самый верный раб.

- Вот! - сказала бегума, свертывая пергамент. - Шанда-Саиб, взятый Маратами, теперь свободен. Законный наследник только что умершего короля поручился за выкуп - и мараты дали три тысячи всадников своему бывшему пленнику, который, став во главе их, присоединится к низложенному субобу, заключит с ним союз и поможет ему завоевать его трон.

- Вот это отлично, - сказал Дюплэ. - Сходство судьбы должно было соединить этих двух людей.

- План их следующий, - продолжала Жанна. - Сначала напасть на Карнатик, разбить набоба Аллаха-Верди, завладеть Аркатом и, став во главе армии, пойти против похитителя престола, Насер-Синга. То, чего ты так давно желал, наконец настало!

Они как милости просят тебя дать в их распоряжение маленький отряд французов. Если ты будешь их союзником, они будут уверены в успехе, так как ты, по их словам, "Лев победы".

Глаза Дюплэ засветились странным огоньком.

- Они прибавляют еще, - сказала бегума, - что если ты согласишься, то можешь сам предписывать условия.

Губернатор отвечал, стараясь казаться невозмутимо спокойным:

- Я рад, что могу оказать услугу моему другу Шанде-Саибу и законному наследнику карнатикского набобства. К счастью, благодаря нашим победам, я могу предоставить им четыреста французов и семьсот обученных сипаев. Как только получу согласие высшего совета, я отправлю этот отряд, так как я знаю, что при подобных обстоятельствах быстрота составляет половину успеха.

Когда бегума перевела этот ответ, мусульманка бросилась ее обнимать, а Али-Реза с чувством поцеловал руку у Дюплэ.

- Мы обязаны тебе жизнью; мы будем обязаны тебе и могуществом, - сказал он. - Мой отец желает, чтобы я соединился с ним и сражался подле него. Я отправлюсь, как только ты разрешишь мне.

- Наши солдаты будут сопровождать тебя, - сказал губернатор. - Вот и дожди проходят; через несколько дней вы отправитесь в путь.

- Благодарю, - сказал Али-Реза. - Отправляю курьера к моему отцу, чтобы сообщить ему счастливую весть.

Когда супруга и сын Шанды-Саиба удалились, бегума вернулась в гостиную, а Бюсси остался наедине с Дюплэ.

Тогда губернатор положил обе руки на плечи молодого офицера и посмотрел ему в глаза.

- Мой дорогой Бюсси! - сказал он ему после минутного молчания. - Того, что я хочу сказать вам, никто не должен знать, кроме вас, исключая моей жены, которая составляет часть меня самого. С тех пор как я знаю вас, я наблюдаю за вами, изучаю вас; и результаты этих наблюдений вполне благоприятны вам. Вы соединяете с отвагой и увлечением героя хладнокровие и скромность, быстрое и верное суждение о вещах. Стараясь не выходить ни на минуту из повиновения, вы обладаете, однако, предприимчивостью. Вы - тактик, и я угадываю в вас дипломата и государственного человека. Кроме того, вы обладаете природным даром очаровывать: я вижу это на всех, кто имеет с вами дело. А это - большое преимущество в жизни. Да, я могу вам вполне довериться: вы именно тот, кого я искал.

- Эти похвалы наполняют меня радостью, - сказал Бюсси, - но я еще ничего не сделал, чтобы их заслужить.

он затевает. Слава наших побед и храбрость наших солдат вызвали такие события, которых я втайне желал! Высшему совету и директорам компании я дам понять, что выгода от этого вмешательства будет заключаться только в денежной экономии: войска, которые поступят на службу к принцам, будут на их содержании. Это позволит нам в мирное время сохранить такую же армию, как и во время войны с Европой, не считая вознаграждения, которое нам не преминут дать за оказанные услуги. Об этом я громко прокричу, чтобы не помешали моим планам. Настоящая же моя мысль гораздо более дерзкая; и если бы о ней подозревали в Версале, а также в Индии, меня сочли бы сумасшедшим и создали бы мне тысячу препятствий. Вы, наверное, заметили, в каком состоянии упадка и анархии находится правительство в этой стране. Эти постоянные войны, кровавые заговоры, власть Великого Могола, которую обыкновенно не признают и презирают, и - народ, как всегда, жертва, которую попирают все эти честолюбцы! Ну, так вот, моя мечта - завоевать эту страну, вернуть ей спокойствие и процветание; и все это мирно, без битв и насилий. Если мне помогут, это - вещь возможная. Может быть, я буду в состоянии дать Франции индийскую империю! Подумайте, как мы будем близки к цели, если нам теперь посчастливится. Мы поддержим двух законных принцев, изменнически лишенных власти. Если нам удастся возвратить им трон, какую признательность, какое уважение они будут питать к своим избавителям! Мы будем их руководителями, их властелинами - одним словом, мы будем управлять под их именем. Они наделят нас титулами, уделами, которые быстро возрастут. Народ, почувствовав благотворность нашего владычества, перейдет на нашу сторону из любви, когда мы, без потрясений, в силу вещей, законно унаследуем власть, с согласия Великого Могола, наместников которого мы всегда будем поддерживать, уважая его указы.

- Ах, сударь! Смелость вашего гения поражает меня, - воскликнул Бюсси, поднимаясь. - Конечно, подобная победа возможна; и если вас сумеют понять и поддержать, вы одержите ее. Что касается меня, я готов пожертвовать жизнью, чтобы содействовать вам. Я полон гордости и счастья, что удостоился чести быть избранным в ваши помощники.

- Вы один знаете мои истинные намерения, Бюсси. Смотрите, чтоб их не угадали, но сообразуйте с ними ваши поступки. Я бы ничего не мог сделать без такого человека, как вы, обладающего высшим умом, который может угадывать мои желания и думать, как я сам.

- Ах, не осыпайте меня такими похвалами! - сказал маркиз. - Не отнимайте у меня возможности стоять на том уровне, на который вы поставили меня в своем мнении.

- Выпьем за успех законных принцев! - сказал он, чокаясь с Бюсси.

Молодой человек одним духом осушил стакан и тихо сказал, ставя его снова на поднос:

- За завоевание рая!