Завоевание рая.
Глава XXVIII. Разлука

Глава XXVIII
РАЗЛУКА

Дни и недели проходили в празднествах. Охота, зрелища, бои диких зверей, всевозможные развлечения устраивались в городе и во дворце; но царица и ее гость мало принимали в них участия. Они появлялись на несколько минут, потом удалялись с кучкой любимцев. Их личный праздник состоял в том, чтобы быть вместе, без особого стеснения, в кругу близких друзей, которые, если и догадывались об их любви, то не выдали бы их. Бюсси захотелось еще раз увидеть Остров Молчания и комнату из слоновой кости, залитую блеском звезд из драгоценных камней. Потом царица провела его к сараю, куда его принесли раненого. Не расчищая вполне пепел и тернии, они вместе, в глубокой тайне, заложили первый камень для храма Кама-Дэвы, который Урваси хотела здесь воздвигнуть, как только это можно будет сделать безопасно.

Иногда они любовались, как молодые пажи охотились за великолепными бабочками при помощи ученых птиц, которые должны были ловить насекомых живыми. Бабочки казались драгоценностями на шелковистых цветах; ими наполняли газовые клетки; потом всех этих блестящих насекомых пускали летать в хорошенький дворик, обсаженный кустами и покрытый золотой сетью, чтоб держать их в плену.

Урваси и маркиз прелестно проводили время в садах, у фонтанов, или в прохладной зале какой-нибудь беседки, из которой открывался вид в поле. Но больше всего они пристрастились к особенному каменному балкончику, который был весь украшен самой прихотливой резьбой и находился в дупле огромного дерева. Когда парочка сидела там, совсем близко от певчих птиц, не видя ничего, кроме просвета между ветками, ей казалось, что она находится в настоящем гнезде. Часы блаженства быстро бежали, и мысль, что это счастливое время может кончиться, не приходила им в голову.

Однажды, когда они молча сидели на этом балконе одни с Лилой, погруженные в мечты, в зале раздались торопливые шаги и появился посланец.

Бюсси каждое утро получал с гонцами письма от Ругунат-Дата и Кержана, которые сообщали ему о ходе дел. Но, увидав этого посланного, прибывшего после полудня, покрытого пылью и, наверное, мчавшегося во весь опор, Бюсси испугался. Он взял протянутое письмо, задрожав от беспокойства.

Царица встала, вся бледная, и, опершись о перила балкона, смотрела с ужасом и гневом на этого человека, который, быть может, пришел разрушить ее радость. Маркиз прочел вслух письмо, состоявшее из нескольких строчек, лихорадочно набросанных рукой царя.

"Возвращайся скорей, мой Бюсси, мы пропали! Мараты наводнили Декан и грозят Аурангабаду".

- Увы! Неужели эта страна не перестанет быть желанной добычей для всех! - вскричал молодой человек, бросая на Урваси огорченный взгляд.

Она ломала руки и бормотала с расстроенным видом:

- Мараты!

- Так что ж! - сказал Бюсси, улыбаясь, - Что же в них такого ужасного? Если бы они не отрывали меня от небесного блаженства, они не особенно тревожили бы меня.

- Господин! - сказала Лила. - Это они сделали Урваси сиротой. Покуда французы не затмили своей славой все в Индостане, Мараты считались самыми храбрыми и опасными воинами. Ничто не могло устоять против них; при одном их имени армии обращались в бегство.

- Нашей славе не хватало их поражения, - сказал он. - Не мешает унизить гордость и дерзость этого народа. Умоляю тебя, моя царица! - прибавил он, видя, что Урваси печально поникла головой. - Имей больше доверия к нашему оружию. Храбрость Маратов не устоит против такой же храбрости, вдобавок поддерживаемой такой превосходной артиллерией, что все здесь говорят, будто мы в союзе с громом.

- Я верю, что Рама непобедим, - сказала она, - но неуязвим ли он?

- Разве я могу умереть, когда ты удостаиваешь беспокоиться за мою жизнь? - сказал он. - Но, увы! Я могу провести с тобой только несколько минут. Желаешь ли ты разрешить мне, чтобы не теряя ни одной минуты сделать необходимые распоряжения, не покидая тебя?

Царица, не будучи в состоянии говорить, сделала утвердительный знак головой.

Бюсси распорядился, чтобы несколько гонцов были готовы к отъезду, и велел позвать своего секретаря.

Наик тотчас явился и не мог побороть в себе движение страха, очутившись в присутствии царицы, потому что приблизиться к монарху считалось для парии незамолимым грехом. Но по бледности и выражению печали, которая отражалась на лицах, он скоро понял, что случилось несчастье и что никто не заботился о том, был ли вновь прибывший чандала или брамин.

Маркиз дал ему прочесть записку царя и продиктовал несколько писем. Наик всегда имел при себе, у кушака, золотой футлярчик, заключавший "калам", чернильницу и свиток пергамента - отличительные признаки его должности. Он опускался на одно колено и писал, опершись на другое.

Бюсси отдал приказание умаре, командовавшему сипаями гарнизона Кадапы, набобства, соседнего с Бангалором, которое Салабет-Синг подарил бегуме Жанне, приготовить для него всех людей, каких только можно взять без ущерба для безопасности страны, и возможно больше полевых орудий. Он послал тот же приказ командиру Канула, который также находился на его пути. Потом он собственноручно написал Кержану шифрованную депешу и несколько строк субобу, заключавших в себе следующее:

"Будь покоен, царь мой, и не теряй веры в того, кто до тех пор доставляет тебе победы. У меня есть верное средство защитить столицу: это - пойти на Пунну, столицу твоих врагов. Ты увидишь, как они тотчас же повернусь назад, чтобы поспешить на защиту своего государства. Но не нужно терять ни минуты. Умоляю тебя выслать тотчас, по получении этого письма, войска с французским батальоном, который будет готов к выступлению в какой-нибудь час. Вы догоните меня в Бедэре".

Между тем Урваси, неподвижная, удерживая слезы, любовалась, несмотря на свое горе, этой быстротой решения, этой холодной рассудительностью, которую не смущали ни внезапность известия, ни горе, которое оно причинило. Она видела перед собой героя, неустрашимого воина, который заботится о своей славе, и она не узнавала в нем любовника, который сейчас дрожал от любви у ее ног. Со своим прекрасным строгим лицом, с повелительным выражением, с пристальным взором и нахмуренными бровями, он, казалось, совсем забыл о ней.

И она думала со смутным чувством ревности:

"Если бы ему пришлось выбирать между славой и мной, может быть, он принес бы меня в жертву".

- Предупреди Арслан-Хана и французских офицеров, - сказал Бюсси, отпуская Наика, - что все солдаты, сколько их было в караване, отправятся вместе со мной менее чем через час. Остальная свита, слоны и рабы выступят в путь завтра.

- Как! - сказала Урваси. - Ты даже не подаришь мне этого дня?

- О, царица! - вскричал он. - Как тяжело и как лестно вызвать в тебе сожаление! Но посуди сама, могу ли я не лететь, не теряя ни минуты, на помощь к царю, который выказал столько великодушия?

- Это правда, - сказала она, опуская голову. - Это невозможно, нужно ехать.

Она, казалось, задыхалась, готовая лишиться чувств.

- Какая печальная царица, не правда ли? - снова начала она, силясь улыбнуться. - Малодушная!.. О! Я не всегда такая. Но я не знаю, меня гнетет какая-то тоска; мне кажется, что мы выходим из света, чтобы вступить в густой и безысходный мрак. Ах, как бы я хотела отогнать от себя это роковое предчувствие, которое держит меня в своих тисках и надрывает мое сердце!

И она спрятала на плече Лилы свое орошенное слезами лицо.

Бюсси стоял перед ней на коленях и целовал ее руки.

- Увы, она отнимает у меня всю силу! - говорил он. - Видеть ее страдающей - невыносимая мука.

- Моя добрая царица, не убивайся так! - сказала Лила, лаская ее волосы. - Внезапный удар, который наносит эта разлука, ужасен, это правда, но посланник не мог же остаться навсегда; подумай о том, что он вернется победителем и что вести о его славе будут доходить до нас.

Урваси устремила свои влажные глаза на молодого человека.

- Хорошо же! - сказала она. - Если он умрет, и я умру.

Потом она снова предалась горю.

- Мой единственный бог - это ты, мое небо - воздух, который окружает тебя! - воскликнул он. - Но если это может успокоить тебя, я преклонюсь перед Брамой, Индрой, Ганезой и ужасным Кали, который пляшет па трупах, и перед голубым богом, который плавает по молочному морю, и перед всеми, как только ты захочешь. Если нужно совершить какую-нибудь жертву, или обряд - я готов.

- Прости меня, я безумствую, - сказала Урваси. - Мне, право, стыдно, что я ослабляю твою храбрость своим малодушным видом. У меня достаточно будет дней и ночей, чтобы предаваться своему горю. Пока ты здесь, я еще счастлива. Велим подать наших лошадей, Лила; мы проводим посланника до границ наших владений.

Час спустя они выезжали вместе из ворот дворца, и маркиз, обернувшись в последний раз, долго смотрел на это жилище, где он был так счастлив.

- Ах! - воскликнул он. - Надпись, которая теперь лежит на роскошных развалинах одного здания в Дели, была бы вполне уместна на воротах этого дворца: "Если на земле есть рай - он здесь!" Когда Адам выходил из рая, он, наверное, не испытывал такого тяжкого горя, как я, хотя у него не было, как у меня, надежды возвратиться туда.

для влюбленных, так искусно притворялся поглощенным делами, чтоб дать полную свободу царице, что о нем почти забыли. Но он-то не забыл их; и взор, которым он провожал иностранца, был полон ненависти и угроз.

Всадники выехали из города и, пришпорив коней, скакали молча, стараясь скрыть друг от друга свое отчаяние. Между тем настала минута разлуки, и они остановились, почти не смея взглянуть друг на друга. Принцесса, обыкновенно более мужественная, также казалась подавленной.

- Я не могу отделаться от мысли, - сказала она, - что судьба таит какую-то измену против нас. Мой правый глаз дрожит, и сейчас я видела роковую птицу, которая летела нам навстречу. Как ни старайся смеяться над суевериями и не верить в предчувствия, тем не менее сердце леденеет, когда предзнаменования угрожают дорогому существу.

Урваси молчала, бледная, как жемчуг.

- Истинное и единственное несчастье состоит в том, что надо расстаться, - сказал Бюсси. - Хуже ничего не может быть. Разве разлука не сестра смерти?

- Прощайте! - закричал он, удаляясь. - Я возвращусь.

кричал ему на ухо: "Ты видишь ее в последний раз".

Он остановился, у него сперло дыхание, страх охватил его. Потом он внезапно вскрикнул:

- Я заставлю солгать это ужасное предчувствие, я не в последний раз видел ее.

Урваси все еще неподвижно стояла на том же месте. Она увидела его, бросилась к нему, и в то время, как их лошади стали на дыбы, в безумном объятии они обменялись поцелуями, полными ужаса и наслаждения.