Пограничный легион.
Глава I

Зейн Грей 

Пограничный легион 

Глава I.

На гребне поросшего кедрами горного кряжа Джоун Рэндсл придержала лошадь и внимательно осмотрела вздымающиеся перед ней дикие утесы. Сердце тревожно сжалось: что же она наделала!

-- Значит, Джим не морочил мне голову, - сказала она вслух, - значит, он это в самом деле задумал и теперь едет прямиком к границе. Зря я над ним смеялась.

Место - отроги Скалистых Гор на юге Айдахо - и верно было дикое. А в том самом году ему предстояло пережить еще и самые страшные за всю историю Запада потрясения. Несколькими годами раньше целые орды разношерстного сброда из всех слоев общества в погоне за золотом наводнили Калифорнию. Однако вскоре богатые месторождения были открыты и в Айдахо. И тут вновь вспыхнувшие надежды, вкупе с активными действиями карательных отрядов, погнали этот бурлящий человеческий поток из Калифорнии в Айдахо, а вся муть, вся грязная пена, собравшаяся на его поверхности, осела в горах на границе штата. Из одного старательского поселка в другой передавались фантастические истории о золотых самородках и кровавых стычках. В горах рудокопы и охотники то и дело натыкались на чужаков.

Накануне Джоун поссорилась с Джимом Кливом и теперь горько сожалела об этом. Джоун была высокая, крепкая темноволосая девушка двадцати лет от роду. Она родилась в штате Миссури, где ее отец, богатый джентльмен, занимал видное положение, пока, подобно многим своим современникам, не оказался на пути пули. После его смерти заботы о Джоун взял на себя ее дядя, который тоже не преминул откликнуться на зов золота, и остальные годы жизни Джоун прошли в дикой глуши среди гор.

Уже много миль ехала Джоун к горной цепи по следу Джима. Поднявшись на кедровый кряж, она остановилась и спешилась - решила удостовериться, что зрение ее не обманывает и следы все еще свежи.

Еще дома кто-то из старателей сказал ей, что Джим выехал из поселка очень рано, до восхода солнца. Теперь был полдень, значит, Джим где-то замешкался. Джоун задумалась. Она давно привыкла к его пустым угрозам и терпеть не могла его вечную нерешительность. А все дело было в том, что Джим, такой милый и добрый, за все время их знакомства ни разу не показал характера.

Джоун стояла возле лошади и всматривалась в темнеющие вдали горы.

Сама она была находчива, смела, отлично управлялась с лошадьми, читала следы и вообще умела позаботиться о себе. Она понимала, что на этот раз зашла слишком далеко, но надеялась, что все-таки сумеет с Джимом поладить.

Обычно Джим всегда первым искал примирения, но вчера все было иначе.

Она вспомнила, как он побледнел, как на его вдруг осунувшемся лице проступили веснушки - раньше она никогда их не видела, - а в добрых кротких глазах сверкнула сталь! Это было лицо человека ожесточившегося, готового на безрассудный поступок. Что же такое она ему сказала? И Джоун принялась вспоминать...

Вчера вечером, когда стало темнеть, она ждала его на обычном месте.

Она никогда не скрывала, что предпочитает его другим местным парням, а он - с обидой подумала Джоун - нисколько этого не ценил. Ну что в нем хорошего? Разве что се любит. Да и это достоинство сомнительное, уж очень он носится со своей любовью.

Раздумывая о любви Джима, Джоун до мельчайших подробностей вспомнила все, что случилось накануне. Она сидела под елками около хижины. Тени сгустились, йотом побледнели - взошла луна. Слышалось низкое гудение насекомых, далекий женский смех, журчанье ручья. Джим запаздывал. Верно - намекнул дядя - застрял в салуне, который совсем недавно вторгся в их тихую жизнь. Поселок разрастался, в нем появилось слишком много чужих - грубых, громкоголосых, вечно пьяных мужчин. Все это очень не нравилось Джоун. Еще недавно она с таким удовольствием бывала в поселковой лавке, теперь же ходить туда стало прямо пыткой. И перемены эти плохо влияли на Джима. Да и вообще он был слишком податлив.

Джоун ждала; обида и досада все возрастали. Наконец она встала. Дальше ждать она не намерена, а вот при встрече кое-что ему скажет.

Но тут позади послышался шорох. Не успела Джоун обернуться, как оказалась в чьих-то крепких, медвежьих объятьях. Голова ее запрокинулась назад, Джоун не могла ни вырваться, ни закричать. Над ней склонилось смуглое лицо. Ниже, еще ниже. Чьи-то губы быстрыми поцелуями закрыли ей глаза, обожгли щеки, прижались к ее губам. Она почувствовала, что не может сопротивляться их непонятной силе. И тотчас руки разомкнулись.

Испуганная, оскорбленная Джоун отшатнулась назад. Она была потрясена и не сразу поняла, кто это. Человек засмеялся. Джим!

-- Ты всегда считала, что мне недостает дерзости, - услышала она, - а теперь что скажешь?

Жаркий румянец вспыхнул у нее на щеках. Она разозлилась на Джима, но еще больше на себя. Его дерзкие поцелуи почему-то пробудили в ней чувство жгучего стыда, потрясли все ее существо. Ей казалось, что она ненавидит Джима.

-- Ты... ты... как ты смел! - вырвалось у нее. - Ну, Джим Клив, теперь между нами все кончено!

-- Я-то думал, у нас еще ничего и не начиналось, - с горечью ответил он. - Надо было здорово... Да нет, я ни о чем не жалею... Господи, подумать только... я тебя... поцеловал!

Джим тяжело дышал. Лунный свет падал на его бледное лицо. И Джоун вдруг увидела совсем незнакомого Джима, упрямого, дерзкого.

-- Ты еще пожалеешь, - зло сказала она. - Видеть тебя больше не хочу.

-- Ну и прекрасно. А я все равно ни о чем не жалею и никогда не пожалею.

Джоун подумала, уж не в виски ли тут дело? Хотя нет, Джим никогда не был любителем выпить - это, пожалуй, была его единственная добродетель.

Воспоминанье о поцелуях подтвердило - нет, он не пил. Просто он вдруг стал другим, и она никак не могла понять, что с ним произошло. Догадался он, как на нее подействовали его поцелуи? Если он еще раз осмелится... Джоун вздрогнула, но не только от злости. Надо его хорошенько отчитать.

-- Джоун, я тебя поцеловал, потому что не могу больше ходить, как побитая собака, - начал Джим, - я люблю тебя, без тебя я сам не свой. Быть того не может, чтобы я тебе совсем не нравился. Давай поженимся... я стану...

-- Никогда! - жестко отрезала она. - Ты же ни на что не годен!

-- Еще как годен, - бурно запротестовал он. - Я много чего умею. Только, как тебя встретил, у меня все из рук валится. Я с ума по тебе схожу. Ты вот позволяешь другим за тобой бегать. А они не стоят... Господи, до чего тошно! То тоска, то ревность. Ну дай мне хоть каплю надежды, Джоун.

-- Зачем? - холодно бросила она. - С чего это? Ты же бездельник, работать не желаешь. Не успеешь найти золото, как тут же все спустишь. У тебя ведь кроме ружья и нет ничего. Только и умеешь, что палить по чем попало.

-- Что ж, и это, может, когда-нибудь сгодится, - беспечно отозвался Джим.

-- Джим Клив, да ты и глупостей-то наделать не умеешь, - язвительно продолжала Джоун.

От этих слов он дернулся, как от удара, и, наклонившись к ней, процедил:

-- Джоун Рэндел, ты что, шутишь?

-- Ни капли, - тотчас ответила она.

Наконец-то он разозлился. Как интересно! От этого собственная ее злость поутихла.

-- Значит, ты считаешь, что я просто ничтожный, бесполезный, бесхарактерный слизняк? Что я даже глупостей наделать не способен?

-- Как это ты догадался?

-- Вот, значит, за кого ты меня держишь! И это после того, как я жизнь свою загубил из-за любви к тебе?

До чего же приятно его мучить! Какое странное жгучее удовольствие!

-- Клянусь Богом, ты еще увидишь! - хрипло выкрикнул Джим.

-- Что же я такое увижу, а? - передразнила она.

-- Все вы в лагере еще рты разинете. Сегодня же уберусь отсюда на границу. Прямо в банду Келлза и Гулдена. Ты обо мне еще услышишь, Джоун Рэндел.

Келлз и Гулден! Наводящие ужас имена беспощадных главарей неведомой банды, которая орудовала на границе и непрестанно пополнялась все новыми и новыми головорезами. Где-то там, у границы, скапливался преступный сброд - воры, грабители, убийцы. Слухи о них все чаще доходили до некогда мирного поселка. У Джоун захолонуло сердце. Нет, нет, этого не может быть, это пустая угроза, всего лишь распрекрасная выдумка Джима. Не может он сделать ничего подобного. А если бы и мог, она этого никогда бы не допустила. Но с присущей женщинам непоследовательностью она ничего ему не сказала.

-- Куда тебе! - отрезала она и снова презрительно засмеялась.

Осунувшийся, вконец разозленный Джим пристально посмотрел на нее и, не сказав ни слова, быстро зашагал прочь. Джоуи очень удивилась, ей стало не по себе, но и тогда она не позвала его назад.

Однако в полдень следующего дня она ехала по его следу в сторону горного массива, оставив за собой уже не одну милю. След шел по широкой тропе, но ней обычно разъезжали охотники и золотоискатели, так что заблудиться Джоун не боялась. Опасна здесь была только встреча с кем-нибудь из пограничных головорезов - в последнее время они зачастили в поселок.

Намного погодя она снова села на лошадь и стала спускаться с гребня - решила проехать вперед еще одну-две мили. Ей казалось, что Джим уже совсем близко - то ли за тем вон кедром, то ли за той скалой. Он ведь только пугал се. Но с другой стороны, она наговорила ему такого, чего не стерпит ни один мужчина, и уж если у Джима есть хоть немного характера, он наверняка теперь его покажет. Сожаление к страх все больше овладевали ею. В сущности Джим еще совсем мальчишка, всего на два года се старше. С досады он может Бог весть чего натворить. Неужели она в нем ошиблась? А если нет, значит сама была по меньшей мере жестока. Но он-то посмел ее поцеловать! Каждый раз, когда Джоун об этом вспоминала, се охватывало смятение, жгучий стыд. Она вдруг с изумлением поняла, что несмотря на свою оскорбленную гордость, на их ссору, несмотря на то, что он бежал от нее и теперь она в страхе и раскаянии пытается его нагнать, в ней пробуждалось непонятное ей самой уважение к Джиму Кливу.

Джоун поднялась на следующий гребень и снова остановилась. Далеко внизу ехал всадник. Сердце у нее забилось. Это, конечно, Джим. Он возвращается! Вот и выходит, что он только пугал ее. С плеч свалилась тяжесть, Джоун повеселела. Но к радости примешивалось и смутное сожаленье: значит, все-таки она судила о нем правильно.

Однако она тут же увидела, что лошадь не Джима, и, продолжая следить за ней, поспешно укрылась в кустах. Вскоре ей стало ясно, что это вовсе не Джим, а приятель ее дяди, Харви Робертс, из их же поселка. Она выехала из укрытия и окликнула его. При звуке голоса Робертс дернулся и схватился за ружье - характерная примета тех суровых лет, - но тут же, узнав Джоун, повернул в ее сторону и воскликнул:

-- Привет, Джоун! Здорово ты меня напугала. Надеюсь, ты здесь не одна?

-- Одна. Я ехала за Джимом и увидела вас, - ответила она, - сначала я приняла вас за Джима.

-- Ехала за Джимом? Что случилось?

-- Мы поссорились, и он пригрозил, что уедет отсюда ко всем чертям. Туда, на границу. А я разозлилась и сказала, что он может убираться, куда хочет... Мне очень жаль, что так получилось, и теперь я хочу его догнать.

-- Вот оно что! Значит, след-то был Джимовой лошади. А я никак в толк взять не мог. Слушай, Джоун, там, через несколько миль, след сворачивает на тропу к границе. Это точно. Я там бывал.

Джоун быстро на него взглянула. Изрезанное шрамами, покрытое седой щетиной лицо было серьезно, и он старался не смотреть ей в глаза.

-- Неужели вы думаете, что Джим... что он на самом деле уедет на границу? - торопливо спросила она.

-- Похоже на то, Джоун, - помолчав, ответил он. - У него хватит ума. За последние месяцы он совсем распустился. Времена-то нынче такие, что парню трудно оставаться порядочным. Тут как-то вечером он такую драку устроил. Чуть не убил молодого Брэдли. Да ты, верно, и сама знаешь.

-- Я ничего не слышала, - ответила она. - Расскажите. Почему они дрались? - Говорят, будто Брэдли плохо о тебе отозвался.

-- А почему Джим мне ничего не сказал? - спросила она, обращаясь как бы к себе самой.

-- Похоже, он не очень хотел вспоминать, как отделал Брэдли, - со смехом ответил Робертс - Поехали обратно, Джоун.

Джоун молчала. Взгляд ее скользнул по волнам зеленых взгорий, уходящих вдаль, к высоким серочерным хребтам. Странное чувство шевельнулось в глубине ее души. В молодости отец ее был искателем приключений, и теперь в ней вдруг заговорил голос крови. Тревожное волнение поднялось в ее груди. Как несправедливо обошлась она с человеком, который ее любит!

-- Я поеду за ним, - выдохнула она наконец.

Робертс не удивился. Он взглянул на солнце.

-- Пожалуй, мы еще успеем его нагнать и дотемна вернуться домой, - только и сказал он, поворачивая лошадь. - Сейчас свернем и поедем ему наперерез - выиграем несколько миль. А потом снова выйдем на след. Никуда он не денется.

Робертс пустил коня резвой рысью, Джоун тронулась за ним. Она была так поглощена своими мыслями, что даже забыла поблагодарить Робертса.

Вскоре они выехали в долину, узкую щель, отделявшую предгорья от хребта, и прибавили шагу. Долина тянулась на много миль. Где-то посередине ее Робертс окликнул Джоун и, нагнувшись, она увидела след Джима. Робертс перешел на галоп, и так они ехали до конца долины. Потом стали подниматься по склону, это и была дорога в горы. Время летело быстро.

Джоун то и дело всматривалась в даль, ожидая, что вот-вот увидит Джима. Но он не появлялся. Робертс все чаще поглядывал на солнце. Уже давно перевалило за полдень. Теперь Джоун забеспокоилась о доме. Утром в полной уверенности, что нагонит Джима очень скоро и успеет вовремя вернуться, она никому ничего не сказала. Наверно, ее уже хватились.

Местность становилась все суровее. Вокруг громоздились поросшие кедром и соснами скалы. Из чащи то и дело выскакивали олени, куропатки взлетали прямо из-под копыт. Полуденный зной сменился прохладой.

-- Пожалуй, лучше оставить это дело, - обернулся к ней Робертс.

-- Нет-нет. Проедем еще немного, - попросила Джоун.

И они вновь пришпорили лошадей. Вот, наконец, и вершина. Подъем закончился. Под ними лежала неглубокая округлая долина - казалось, она открывает путь прямо в глубь гор. На дне, в неглубокой промоине, поблескивала красными бликами вода. И нигде ни души. Джоун с опаской осмотрелась. Похоже, за один день им Джима не догнать. Теперь след пошел влево и стал еле виден. В довершение всего лошадь Робертса оступилась на каменистом дне промоины и захромала. Идти дальше она не желала, да и не могла.

Робертс спешился и ощупал ногу.

-- Ладно еще, что не сломала, - сказал он, давая этим понять, что дело плохо-- Слушай, Джоун, нам, похоже, туго придется на обратном пути: твоя двоих не увезет, а идти пешком я не могу.

Джоун соскочила на землю, набрала воды и помогла обмыть вывихнутый и уже распухший сустав. За сиюминутными заботами она забыла о своей беде.

-- Придется тут остановиться, - сказал Робертс и огляделся. - Хороню, у меня есть с собой тюк, тебе тут будет удобно. Только с костром придется поостеречься - никакого огня, когда стемнеет.

-- Что ж, ничего не поделаешь. Поедем завтра. Джим теперь уже недалеко, - отозвалась Джоун, радуясь, что сегодня нельзя возвращаться домой.

Робертс снял тюк и расседлал лошадей. Вдруг он резко выпрямился.

-- Слушай, что это такое?

прямо в их сторону. Один показывал на нее рукой. Их темные фигуры зловещими тенями вырисовывались на красном предзакатном небе. Джоун тревожно взглянула на Робертса. Тот смотрел на всадников и, поняв, кто они такие, негромко выругался. Джоун показалось, что лицо у него посерело.

как эти.

-- Здрасьте, - поздоровался первый.

И тут Джоун ясно увидела, как лицо у Робертса словно подернулось пеплом.