| Автор: | Гюго В. М., год: 1874 |
| Категории: | Роман, Историческое произведение |
XIII. МАРАТ НА СЦЕНЕ
На следующий день после свидания в кофейне Марат отправился в Конвент.
В числе членов Конвента был маркиз-якобинец Луи де Монто, который впоследствии подарил Конвенту стенные часы, украшенные бюстом Марата. В то время, когда Марат входил в зал, Шабо подошел к Монто и сказал ему: "Бывший".
- На каком основании ты называешь меня бывшим? - спросил Монто.
- Да разве ты не был маркизом?
- Никогда! Отец мой был солдатом, дед мой был ткачом.
- Ну, рассказывай нам сказки, Монто!
- Моя фамилия вовсе не Монто, а Марибон!
- Ну, Марибон так Марибон! Для меня все равно.
И он пробормотал сквозь зубы:
- Удивительно, как нынче все стали открещиваться от титула маркиза!
Марат остановился в левом проходе, глядя на Монто и Шабо. Каждый раз, когда Марат входил в Конвент, поднимался гул, напоминающий отдаленный шум моря; вблизи же его все молчало. Марат не обращал внимания на этот шум, презрительно относясь к "кваканью болота".
В полутьме нижних скамеек указывали друг другу на него пальцами Конпэ из Уаза, Прюнель, епископ Виллар, впоследствии ставший членом Французской Академии, Бутру, Пети, Плэшар, Боннэ, Тибодо, Вальдрюш.
- Гляди-ка - Марат!
- Он, значит, не болен?
- Конечно, болен, если он явился сюда в халате!
- Неужели в халате?
- Да конечно же!
- Чего только он себе не позволяет!
- В таком виде являться в палату!
- Отчего бы и нет? Если он мог явиться сюда, увенчанный лаврами, то может же он являться и в халате.
- Халат-то, кажется, у него новый.
- Из чего он сделан?
- Из репса.
- Полосатого?
- Посмотри-ка на лацканы!
- Они, кажется, сделаны из тигровой шкуры.
- Неть, из горностая.
- Должно быть, не из настоящего.
- И на нем чулки.
- Это странно!
- И башмаки с пряжками.
- Серебряными!
- Ну, этого не простит ему Камбулас, носящий деревянные башмаки.
На других скамьях делали вид, будто не замечают Марата, и разговаривали на другие темы. Сантонакс обратился к Дюссо с вопросом:
- Слышали, Дюссо? Бывший граф Бриенн...
- Тот самый, который сидел в тюрьме с бывшим герцогом Вильруа? Я знавал их обоих. Ну, что ж?
- Они так перетрусили, что кланялись каждому тюремному сторожу и однажды отказались сыграть партию в пикет, потому что в поданной им колоде карт были короли и королевы.
- Знаю. Ну, так что ж?
- Их обоих вчера казнили.
- А вообще как они держали себя в тюрьме?
- Довольно униженно. Но зато на эшафоте они выказали немалое мужество.
Барер читал только что полученное донесение из Вандеи. Из Морбигана девятьсот человек и несколько орудий отправились на выручку Нанта. Крестьяне угрожали Редону. Была произведена атака на Пенбеф. Перед Мендрэном крейсировала эскадра для того, чтобы помешать высадке. Начиная с Энгранда до Мора весь берег был уставлен роялистскими батареями. Три тысячи крестьян овладели Порником с возгласами: "Да здравствуют англичане!" Одно письмо Сантерра в Конвент, прочитанное Барером, оканчивалось следующими словами: "Семь тысяч крестьян атаковали Ванн. Мы отбили их нападение, и они оставили в руках наших четыре орудия"...
- А сколько пленных? - перебил чей-то голос. Барер продолжал:
- Вот приписка к письму: "Пленных ни одного, потому что мы отказываемся их брать".
Марат сидел неподвижно и не слушал, очевидно, чем-то сильно озабоченный. Он держал в руках и нервно мял какую-то бумагу, на которой тот, кто развернул бы ее, мог бы прочесть следующие строки, написанные рукою Моморо и, по всей видимости, заключавшие в себе ответ на сделанный Маратом вопрос: "Ничего не поделаешь против всемогущества уполномоченных комиссаров, в особенности против делегатов Комитета общественной безопасности. Хотя Жениссье и сказал в заседании 6 марта: "Каждый член комитета тот же король", но это неверно: они гораздо могущественнее королей; они имеют неограниченное право казнить и миловать. Массад в Анжере, Трюльар - в Сент-Аманде, Нюн - при генерале Марсэ, Паррен - при Сабльской армии, Мильер - при Нюрской армии - все они всемогущи. Клуб якобинцев назначил даже Паррена бригадным генералом. Обстоятельства все изменяют. Комиссар Комитета общественной безопасности держит в своих руках главнокомандующего" .
Марат смял бумагу, сунул ее в карман и медленными шагами подошел к Монто и Шабо, продолжавшим болтать и не заметившим, как он вошел в зал.
- Слушай, Монто или Марибон, - говорил Шабо, - я выхожу из Комитета общественной безопасности.
- Почему? Чем ты недоволен?
- Помилуй! Там священнику поручают наблюдать за дворянином...
- А!
- За дворянином, как ты...
- Я не дворянин, - сказал Монто.
- Попу...
- Вроде тебя...
- Я не поп, - заметил Шабо.
Оба расхохотались.
- Ну, расскажи подробнее, в чем же дело? - продолжал Монто.
- А вот в чем. Какой-то поп, по имени Симурдэн, назначен состоять уполномоченным комиссаром при каком-то виконте, по фамилии Говэн; виконт этот командует экспедиционным отрядом, выделенным из армии, охраняющей морское побережье. Теперь дело в том, чтобы не позволить дворянину вести двойную игру, а попу - изменить делу республики.
- Это очень просто, - возразил Монто. - Следует только пустить в ход смерть.
- И я того же мнения, - проговорил приблизившийся к ним Марат.
Оба собеседника подняли головы.
- А, здравствуй, Марат, - сказал Шабо. - Тебя что-то редко стало видно на наших заседаниях.
- Мой доктор предписывает мне брать ванны, - ответил Марат.
- Не беспокойся, Шабо, - сказал Марат, улыбаясь, - здесь нет Нерона.
- Да, но зато здесь ты, - проговорил грубый голос. Это был Дантон, пробиравшийся к своему месту.
Марат даже не обернулся и сказал, наклоняясь к Монто и Шабо:
- Послушайте! Я пришел сообщить вам нечто важное. Нужно, чтобы кто-нибудь из нас троих внес сегодня в Конвент проект одного декрета.
- Только не я, - проговорил Монто. - Меня не слушают, потому что я маркиз.
- И меня тоже не слушают, потому что я капуцин, - заметил Шабо.
- И меня не слушают, потому что я Марат, - проговорил Марат.
Все они замолчали: Из Марата нелегко было вытянуть ответ. Однако Монто решился спросить его:
- Так какого же декрета ты хочешь, Марат?
- Я желаю казни каждого военачальника, который позволит убежать пленному бунтовщику.
- Да ведь такой декрет существует, - заметил Шабо. - Он был принят еще в конце апреля.
- Но на деле он не применяется, - возразил Марат. - По всей Вандее, все только и делают, что позволяют пленным бежать, и все совершенно безнаказанно дают им убежище.
- Ну, значит, Марат, декрет этот не исполняется.
- Значит, Шабо, нужно предложить Конвенту, чтоб он заставил исполнять его.
- Да при чем же тут Конвент, Марат? Это дело касается Комитета общественной безопасности.
- Цель могла бы быть достигнута, - добавил Марат, - если бы Комитет повелел вывесить этот декрет во всех вандейских общинах и показал бы два-три примера.
- На крупных личностях, - добавил Шабо: - на командирах отдельных частей.
- Да, этого, пожалуй, было бы достаточно, - пробормотал Марат сквозь зубы.
- Ну, так за чем же дело стало? - спросил Шабо. - Предложи это сам Комитету, Марат.
Марат пристально посмотрел ему в глаза, что заставило смутиться даже Шабо.
- Комитет общественной безопасности, Шабо, - проговорил он, - это - Робеспьер; а я не желаю иметь с ним дела.
На следующий же день было разослано предписание Комитета общественной безопасности, обязывающее объявить во всех городах и общинах Вандеи о неукоснительном исполнении декрета, назначающего смертную казнь за всякое содействие бегству пленных "разбойников" и инсургентов.
беглецами, он издал декрет, в силу которого всякий город, который даст у себя убежище бунтовщикам, подлежал уничтожению и срытию.
Со своей стороны европейские монархи объявили в манифесте герцога Брауншвейгского, составленном эмигрантами и управляющим делами герцога Орлеанского, Линноном, что всякий француз, схваченный с оружием в руках, будет расстрелян, и что если хоть один волос упадет с головы короля Франции, то Париж будет стерт с лица земли.