| Автор: | Гюго В. М., год: 1874 |
| Категории: | Роман, Историческое произведение |
VIII. РЕЧЬ И РЫЧАНИЕ
Симурдэн, еще не ушедший на свой пост на плато и стоявший возле Говэна, приблизился к трубачу и сказал ему:
- Давай сигнал трубе на башне.
Рожок подал сигнал, труба с башни ответила. Затем рожок и труба еще раз обменялись сигналами.
- Что это значит? - обратился Говэн к Гешану. - Что нужно Симурдэну?
Тем временем Симурдэн приблизился к башне, размахивая белым платком.
- Эй, вы там, в башне, - крикнул он громким голосом, - знаете ли вы меня?
- Знаем, - ответил голос с башни. То был голос Имануса. Затем между обоими этими голосами произошел следующий диалог:
- Я - комиссар Конвента.
- Неправда: ты бывший сельский поп из Паринье.
- Я - делегат Комитета общественного спасения, представитель закона.
- Неправда: ты бывший поп, ты расстрига.
- Я - Симурдэн, комиссар революционного правительства.
- Неправда: ты отступник, ты дьявол.
- Итак, вы меня знаете.
- Мы тебя ненавидим.
- Вы были бы рады, если бы я попал к вам в руки?
- Сколько нас тут есть, всего восемнадцать человек, мы все охотно отдали бы наши головы за твою.
- Ну, так слушайте же: я отдаюсь вам в руки.
- Милости просим, - раздалось с башни и затем послышался дикий взрыв хохота.
- Но только с одним условием, - продолжал Симурдэн. - Слушайте.
- С каким же это условием? Говори!
- Вы меня ненавидите, а я вас люблю. Я - ваш брат.
- Да, такой же брат, каким Каин был Авелю, - раздался голос с башни.
Симурдэн продолжал со странной интонацией голоса, в одно и то же время и надменной и кроткой:
- Оскорбляйте меня, но выслушайте! Я пришел к вам парламентером. Да, вы - мои братья. Вы - темные, заблуждающиеся люди. Я - друг ваш. Я - свет, говорящий с тьмою. А свет - это братство. Да и к тому же, разве у нас всех не одна общая мать - родина? Ну, так слушайте же меня! Вы узнаете впоследствии, или это узнают ваши дети, или же внуки, что все, совершающееся ныне, совершается во исполнение законов, предписанных свыше. Неужели же в ожидании того времени, когда все умы, и даже ваши, поймут это, когда все страсти, и даже наши, улягутся, в ожидании того, когда прольется свет, - неужели же никто не сжалится над вашею темнотой? Я прихожу к вам, предлагая вам мою голову; даже больше - я протягиваю вам руку. Я прошу у вас, как милости, чтобы вы погубили меня для того, чтобы спастись самим. Я обладаю самыми обширными полномочиями и я говорю не просто так. Наступила решительная минута; я делаю последнюю попытку. Тот, кто говорит с вами, - гражданин, но этот гражданин в то же время и служитель Господень. Гражданин воюет с вами, но служитель Господень умоляет вас. Слушайте меня! У многих из вас есть жены а дети. Я выступаю защитником ваших жен и детей. Я выступаю защитником их против вас самих. О, братья...
- Ну, замолол поп! - воскликнул со смехом Иманус.
- Братья мои, - продолжал Симурдэн, - не доводите дело до крайности. Сейчас начнется резня. Многие из нас, которых вы теперь видите перед собою, уже не увидят завтра солнечного света: да, погибнут многие из наших, а вы - вы все погибнете. Пощадите самих себя. К чему без всякой пользы проливать столько крови? К чему убивать столько людей, когда достаточно убить двоих?
- Как двоих? - спросил Иманус. - Кого же это?
- Да, двоих - Лантенака и меня, - ответил Симурдэн, возвышая голос. - Здесь есть два лишних человека: Лантенак для нас, и я - для вас. Вот какое я вам делаю предложение, ручаясь вам за то, что, приняв его, вы все спасете вашу жизнь. Выдайте нам Лантенака и берите меня. Лантенак будет казнен на гильотине, а со мною вы сделаете, что вам будет угодно.
- Если бы ты попался к нам в руки, поп, - закричал Иманус, - мы бы зажарили тебя на медленном огне.
- Я и на это согласен, - ответил Симурдэн и продолжал: - Вы все заперты в башне и обречены на неминуемую гибель. Вы можете через час не только спасти свою жизнь, но и быть свободными. Я предлагаю вам спасение. Принимаете ли вы мое предложение?
- Ты не только негодяй, - закричал Иманус, - но ты еще и безумец! Чего тебе от нас надо? Кто тебя просил приходить разговаривать с нами? Чтобы мы выдали господина маркиза! Да чего тебе от него нужно?
- Свою шкуру! Ибо мы содрали бы с тебя с живого шкуру, поп Симурдэн. Ну, так нет же! Твоя шкура не стоит его головы. Убирайся прочь!
- Еще раз подумайте. Наступает решительный момент.
В то время, пока происходил этот ужасный диалог между башней и лужайкой, стало уже темнеть. Лантенак молча слушал. Предводители, чувствуя свое превосходство, считают себя вправе быть эгоистами.
- Вы, нападающие на нас, - крикнул Иманус Симурдэну, - слушайте: мы уже объявили вам наши условия и мы от них не отступим. Принимайте их, иначе будет плохо. Согласны ли вы? Мы возвратим вам находящихся в наших руках троих детей, а вы выпустите нас всех из башни.
- Как, господина маркиза? Выдать господина маркиза! Никогда!
- А я повторяю вам, что никогда. В таком случае начинайте.
Воцарилось молчание. Иманус еще раз протрубил сигнал и спустился с вышки башни. Маркиз вынул из ножен шпагу; девятнадцать осажденных молча разместились в нижнем зале, позади баррикады, и опустились на колени. Они ясно слышали размеренные шаги штурмовой колонны, в потемках приближавшейся к башне. Вдруг стук шагов раздался уже совсем близко от них, возле самого пролома. Тогда все, стоя на коленях, вставили в отверстие баррикады дула своих ружей и мушкетонов, а один из них, Гран-Франкёр, или аббат Тюрмо, приподнялся и, держа в правой руке обнаженную саблю, а в левой - распятие, произнес громким голосом:
Все выпалили залпом - и грянул бой!