| Автор: | Байрон Д. Г., год: 1821 |
| Категория: | Сценка |
| Связанные авторы: | Вейнберг П. И. (Переводчик текста) |
Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Из мистерии Байрона: "Небо и земля" (старая орфография)
ИЗ МИСТЕРИИ БАЙРОНА: "НЕБО И ЗЕМЛЯ".
I.
(Лесистая и гористая местность подле горы Арарата. Полночь. Входят Ана и Аголибама 1).
1 Девушки из племени Каина, любящия небесных духов: Азазиила и Самьяса.
Ана.
Отец наш спит. Вот час, в который те,
Висящия над Араратом... Ах,
Как у меня забилось сердце!
Аголибама.
Время
Ана.
Но не видать еще
На небе звезд. Я вся дрожу.
Аголибама.
Я тоже.
Что милые промедлят...
Ана.
Ах, сестра,
Хоть я люблю Азазиила больше,
Чем даже... о, гораздо больше... Что
Моя душа?
Аголибама.
Какое же нечестье -
Небесное создание любить?
Ана.
Меня, сестра, я нашего Творца
Не так люблю, как прежде; это дурно,
Неправда ли? И я хоть не совсем
Убеждена, что дурно поступаю,
Аголибама.
Ну, так возьми любого сына праха
В мужья себе, - работай и пряди...
Вот Иафет, - тебя он любит сильно
И размножай такой же прах!
Ана.
Не меньше
Любила-б я Азазиила, будь
Он смертный; но тому, что он не смертный,
Я не могла-б. И каждый раз, при мысли,
Что на своих блестящих крыльях он
Когда-нибудь парить над гробом будет
Несчастного дитяти праха, - той,
Как он Творца, - мне меньше смерть страшна.
Но все-таки мне жаль его: он будет
Страдать века; по крайней мере, я
а страдала-б, будь он смертный,
Я - серафим.
Аголибама.
Скажи верней, что он
И, как любил когда-то Ану, станет
Ее любить.
Ана.
Коль это суждено
И новая его полюбит, - лучше,
Оплакивать.
Аголибама.
Когда-б ждала того же
Я от любви Самьяса, - будь сто раз
С презреньем я... Но час настал, - начнем!
Ана.
О, серафим!
Какую-б из звезд ни наполнил в сей миг ты сияньем своим,
В бездонной ли, вечной небес глубине
Среди ли пространств безпредельных, седых
Миры подвигаются мимо блистающих крыльев твоих,--
В какой бы теперь ни носился дали -
Внемли!
Что если она для тебя и ничто,
Ты - все для нея.
Тебе неизвестны - (и пусть только я
Такия ужасные муки несу, коль угодно судьбе) -
Ты вечность в своих заключаешь годах,
Красу без рожденья и смерти - в глазах;
Ни в чем ты не родственен с сердцем моим,
Любви исключая, - но тут, серафим,
Что более любящий прах никогда
Не плакал под сводом небесным!
По многим мирам ты проходишь чудесным,
Твой взор наслаждается ликом
Как сделал меня Он последней из тех,
Что рая лишились за грех...
Но все-жь, о, возлюбленный мой серафим,
Внемли призываньям моим!
И мне-б не хотелось, чтоб я умерла,
Пока не узнаю того, что узнать
Мне значило-б - жизнь потерять:
Что в вечном твоем бытии
Чьи чувства и помыслы чьи
Из самой могилы
Желать не устанут тебя одного -
Безсмертное ты существо!
И страхом, - и слышу я, в сердце моем
Ведут недостойную битву они...
О, мой серафим, милосердно взгляни
На дочерь Адама за мысли такия!
Блаженство - Эдем, недоступный для глаз,
Но в грезах душевных светящий не раз.
Близка уж минута, сказавшая мне,
Что кинуты мы не вполне...
Возлюбленный мой,
Светить предоставив планетам
Их собственным светом!
Аголибама.
Где-б в небе ни был ты владыкой в этот час,--
Сражаешься ли с духами, в гордыне
Хотящими власть у Того отнять,
Кто создал власти все, - стараешься-ль призвать
Звезду, блуждающую в ней,
И коей жители, пред смертию своей,
Грозящей им с паденьем их вселенной.
Постигнуты печальною судьбой
Иль, гордо не кичась собой,
Ты к младшим ангелам сошел и вторишь гимнам,
Звучащим в хоре херувимном,--
Везде, везде тебя, Самьяс,
Пусть многия из нас
Тебя боготворят, но я, нет, не хочу я
Склоняться пред тобой. Когда
Твой дух тебя ко мне влечет, - сойди сюда
Как равный с равным, раздели!
Хоть создана я из земли,
Твое же существо - сиянье,
Лучи которого светлее блеска дня
Безсмертья твоего - в награду для меня
Найти такое пламя страсти,
Которое бы жгло сильней моей любви!..
Есть знойный луч в моей крови,
Но он, я чувствую, зажжен
О божье и твое сиянье,
И долго, долго может он
Остаться скрытым. Смерть и тленье
Я в сердце к ним ношу презренье:
Пускай земная жизнь моя
Должна окончиться, - так что же?
Нам из-за этого разрознить бытие?
Я чувствую, безсмертие мое,
Как пыль, сметает все сомненья,
И слезы все, и все мученья,
И, точно вечный гром в подземной глубине,
"Ты будешь вечно жить!" Но к радости ли это,--
Есть тайна и ее я не хочу узнать;
То знает рок, владыка света,
Которому угодно застилать
Густыми тучами; но не имеет власти
Он нас обоих истребить.
Он может нас преобразить,
Но не лишить существованья:
Безсмертные, и еслиб он хотел
Бороться с нами, мы борьбою
Должны ответствовать; с тобою
Могу перенести я всяческий удел,--
Со мною жизнь решился разделить,
А мне трусливо отступить
Пред вечностью твоей?.. О, нет! Пускай мне тело
Пронзит насквозь змея, пусть сам ты будешь змей,--
И я с улыбкою приму твои объятья,
И не услышишь ты проклятья,
И я прижмусь к тебе так горячо, что ты...
Спустись, спустись же с высоты
Безсмертным смертные!.. Но если в небе есть
Восторгов более, чем можешь ты принесть
И ощутить, - тогда ты должен там остаться!..
Ана.
Сестра, сестра! Я вижу, как
Они с небес, сквозь ночи мрак,
Ужь пробивают понемногу
Аголибама.
И тучи, видя их, бегут,
С собой луч завтрашняго света.
Ана.
Но ежели блистанье это
Отец заметит?
Аголибама.
Его за месяц, раньше часом
Приманенный на небосклон
Какой-нибудь колдуньи гласом.
Ана.
Сестра, сестра! ты слышишь... Вот
Он идет -
Азазиил мой!
Аголибама.
Поспешим
О, в этот миг бы крылья мне,
Чтоб, между тем, как в вышине
Они парят, мой дух вспорхнуть
Мог на возлюбленную грудь!
Ана.
Они зажгли, как будто здесь
Вторичный солнечный закат!
Смотри! Давно ли Арарат
Был скрыт во тьме ночной, и вдруг
Играя тысячью цветов -
След лучезарных их шагов -
На нем блеснул!.. Но видишь, мрак
Вновь скрыл горы вершину... Так,
Оставит дом подводный свой
И, всплыв на лоно тихих вод,
Резво плескаться в нем начнет,--
Заблещет пеною оно...
Туда, туда, где почивает
Вод океана ключ, - и пена исчезает!
Аголибама.
Они земли коснулись... Час пробил!
Ана.
Азазиил!
(Уходят).
II.
(Между приведенною сценою и тою, которая предлагается ниже (и которою оканчивается мистерия), происходит следующее: Иафет, сын Ноя, безнадежно влюбленный в Ану, уходит в одну из пещер в кавказских горах, чтобы "скорбным мраком" этого места лечить свой "скорбный дух". Тут являются ему духи и предсказывают приближающийся потоп. Затем приходят сюда же Самьяс, Азазиил, Ана и Аголибама; после сцены между ними и Иафетом, прилетает архангел Рафаил, приказывающий двум духам оставить дочерей земли и возвратиться в небо; те отказываются; Рафаил проклинает их, как изгнанников из небесного царства. Между тем, начинается потоп).
Аголибама.
На все возстала, что живет...
Борьба неравная идет
Меж силой вечною и нами!
Самьяс.
Мы унесем далёко вас, укроем
В какой-нибудь звезде, блистающей покоем,
Где вы разделите наш жребий неземной!
И если там не вспомнишь со слезами
То в нашей памяти исчезнут без следа
И небеса, утраченные нами!
Ана.
О, шатры дорогие отцов, о, святая отчизна моя!
Вы, поля и леса, и холмы, если с вами разстануся я,
Азазиил.
Дух, твой властитель.
Не горюй: мы небес лишены, но остались другие края,
Из которых не вытеснить нас никому, о подруга моя!
.
Мятежный дух! Слова твои преступны,
Как действия твои от этих пор
Становятся безсильны. Меч, изгнавший
Из райского селенья первородных,
У ангела.
Азазиил.
Он нас не устрашает
И не убьет. Пугайте смертью прах
Пролиться кровь. Но что они для нас,
Для наших глаз, исполненных безсмертья?
Рафаил.
Близка пора, когда ты испытаешь
Поймешь тщету борьбы с веленьем Бога:
Ты мощен был лишь верою своей!
(Толпа смертных бежит, отыскивая убежища).
Хор Смертных.
Господи, что же
Сделали мы? Пощади, не казни!
Слышишь, и звери лесные завыли: то молят они
Тоже пощады...
В ужасе выполз и ищет, безвредный, защиты людей...
Птицы по воздуху мчатся с предсмертною песнью своей...
Бог Иегова! Отведи безпощадно-разящую руку!
Сжалься! Не люди одни, - вся природа с мольбой
Падает ниц пред Тобой!
Рафаил.
Прощай, земля! Прощайте, дети праха
Вам помогать. Свершился приговор!
(Уходит).
Иафет.
Громада туч! Одне летят, как коршун
За лакомой добычею; другия
И знака ждут, чтоб гневно опрокинуть
На бедный мир свои сосуды... Ах,
Уж небесам не одеваться больше
В свою лазурь! Не украшаться им
Возстала смерть; могильный, бледный свет
Обвил кругом кончающийся воздух!
Азазиил (Ане).
Родившейся из хаоса и снова
Стихиями влекомой в хаос свой!
Я крыльями моими так съумею
Тебя укрыть, как укрывает мать
Неистово бушуют! Что тебе
До злобы их? В мир чище и светлее,
Где будешь ты дышать эфирной жизнью,
Мы улетим с тобою! Небеса
(Азазиил и Самтяс улетают с Аной и Аголибамой).
Иафет.
Все кончено! Исчезнули среди
Смятения покинутой вселенной
И никогда - останутся-ль в живых,
Печально с ним разделят - никогда
Моим глазам уже не видеть Аны!
Хор Смертных.
О, сын Ноя, сжалься! Гибнет брат твой человек!
всех, навек?
И, меж тем, как все стихии будут биться тут,
Твой ковчег богохранимый даст тебе приют?
Мать (подавая Иафету дитя).
Его в мученьях я родила,
Но так отрадно думать было,
Что у груди своей увижу я его!
О, для чего же он родился?
Чтоб гневный Бог
На бедное дитя вооружился?
Что в молоке моем такого, для того,
На сына моего
И бурно воды покатила
На кроткое дыхание его?
Спаси дитя, ты, Сифа семя!
И все твое родное племя,
Из-за которого пришла погибель к нам!
Иафет.
Молчите! Час не для проклятий -
Час для молитвы наступил!
.
Молиться!
Куда-жь возноситься
Мольбам,
Бегут океаны бурней и бурней,
Пока, наконец, и пустыня сухая
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Являя неистовый гнев
Смертелен для слуха природы...
Лесные деревья (ровесники дням,
Иль первая рабская песнь на устах у него не звучала),
Громадные старцы, но в вечно зеленых листах,
Уже исчезают в волнах,
Все выше, и выше, и выше встающим!
Напрасно мы смотрим на небо: оно
Ужь к морю совсем склонено
Беги же, сын Ноя, беги - и скорей
Усядься удобно в надводной палатке своей
Тела бездыханные мира, где прожил ты юные годы,
Хвалебную песнь вознеси!
Блаженно успение тех,
Что в Господе Боге почили!
Он так судил, - и роптание - грех.
Жизнь Им мне дана; отымая ее,
Берет Он назад лишь дыханье свое!
Пусть голосом моим перед небесный трон
Уж больше никогда мольбы не вознесутся -
Благословен да будет Он!
Все - божье слово сотворило,
Все - достояние Творца!
Обилье ведомого нам,
Все Он создал и все разрушить может сам...
Мне проклинать, роптать!.. О, нет!
Я так умру, как жил, исполнен упованья,
.
Куда же укрыться?
Высокия горы - неверный приют:
С удвоенным ревом их воды бегут
А он, подвигаясь вперед и вперед,
Срывает и топит холмы по дороге,
И самой глубокой подземной берлоге
(Вбегает Женщина).
Женщина.
От нашей долины ужь нет и следа...
И братья, и братьев стада,
Семья укрывалась в полуденный зной,
А вечером птичек неслись переливы,
Все сгибло! Сегодня, еще на заре,
Когда я взбиралась по нашей горе,
Привет посылая в родной уголочек,
Казался готовым сорваться!.. И вот ничего уже нет!..
Зачем я родилась на свет!..
Иафет.
Смерть! Смерть - и в молодые годы!
Могилу всей природы
И так, как я, над ней безплодно слезы лить...
(Вода подымается; люди бегут во всех направлениях; многие погибают в волнах. Хор смертных разбегается по горам, ища спасения; Иафет остается на утесе, между тем, как издалека направляется к нему ковчег).
"Отечественные Записки", No 3, 1875