| Автор: | Байрон Д. Г., год: 1821 |
| Примечание: | Перевод Н. В. Гербеля |
| Категория: | Драма |
| Входит в сборник: | Произведения Байрона в переводе Н. В. Гербеля |
| Связанные авторы: | Гербель Н. В. (Переводчик текста) |
Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Небо и земля (старая орфография)
НЕБО И ЗЕМЛЯ.
МИСТЕРИЯ В ТРЕХ СЦЕНАХ
ЛОРДА БАЙРОНА.
С АНГЛИЙСКОГО.
ДЕЙСТВУЮЩИЯ ЛИЦА:
Ангелы - Самиаза, Азазиил.
Рафаил, архангел.
Мужчины - Ной - патриарх.
Сим, Ирад - его сыновья.
Женщины - Ана.
Аголибама.
Хоры духов и смертных.
Место действия - подошва Арарата.
СЦЕНА ПЕРВАЯ.
Лесная и гористая местность у Арарата.
Входят Ана и Аголибама.
Ана.
Отец наш спит. То час, когда те духи,
Что любят нас, спускаться начинают
Как бьётся сердце!
Аголибама.
Будем продолжать
Призывы наши.
Ана.
Звезд не видно боле -
И я дрожу.
Аголибама.
И я, но только не от страха:
Сестра, боюсь что духи не придут.
Ана.
Сестра, хоть я люблю Азазиила
Сильнее чем... О, слишком, слишком сильно!
Что я сказать хотела?... Я преступна!
Аголибама.
Нет преступленья в склонности - в любви
К небесным существам.
Ана.
Аголибама,
С-тех-пор как стал любить меня архангел,
Люблю я меньше Бога моего.
Грешу ли я - я этого не знаю,
Аголибама.
Тогда сойдись с ничтожным сыном праха,
Пряди, трудись и смертных размножай:
Ведь Иафет тебя так страстно любит.
Ана.
Будь не безсмертным мой Азазиил;
Его бы я не менее любила,
Но вышло так - и я счастлива тем,
Что пережить его не в состояньи,
Тогда-как он, с минуты той, когда
Меня не станет, вечно будет веять
Безсмертными крылами над могилой
Любимого земного существа,
Любившого его, как он Егову.
Подумаю - и смерть мне не страшна!
Я сожалеть о нём до смерти буду;
Его жь печаль продлится до конца.
По-крайней-мере, будь я серафимом,
А он земным ничтожным существом,
Она б так длилась.
.
Лучше ты скажи,
Что он тогда другую дщерь земную
Себе в подруги выберет и будет
Её любить, как ныне любит Ану.
Ана.
А если так случится и полюбит
Она его, то всё же будет лучше,
Чем если б век оплакивал меня.
Аголибама.
Когда бы я была такого мненья
О Самиазе, я б его отвергла,
Хотя он дух и чистый серафим.
Но час настал: пора начать призывы.
Ана.
О, серафим! Средь сферы величавой,
Звезда ль горит твоей безсмертной славой,
Иль в вековечных неба глубинах
Стоишь с семью благими на часах,
Иль окружонный светлыми мирами
Стремишь их бег могучими крылами -
Вонми призыву сердца и мечты
Хотя она ничто перед тобою,
Но помни, что ты был её душою.
Не можешь знать всей горечи ты слёз;
Я жь знаю их, дитя житейских гроз.
Твои года - есть вечность роковая,
В твоих глазах - краса, но не земная
И ты ни в чём, кроме любви одной,
Сочувствовать не можешь мне душой;
Но всё жь в душе сознаться ты обязан,
Что существо, чей дух со смертью связан,
Слёз боле жгучих не роняло в прах.
Ты сонм миров стопами попираешь
И на того Всесильного взираешь,
Кто создал всё: тебя - гордыни страх
И Ану - всех жалчайшую безспорно,
Из врат Эдема изгнанных позорно;
Но всё же, мой крылатый серафим,
Внемли призывам пламенным моим.
Любя тебя, я сгибнуть не желаю
Что в вечности разстанешься ты с той,
Чьё сердце полно было лишь тобой
Безсмертным. Да, любовь того безмерна,
Кто, грех и страх презревши, любит верно,
А чувства те - что сознаю вполне -
Уж в бой вступить готовятся во мне.
Прости мне эти мысли и желанья,
Мне, дочери Адама, серафим!
Печаль и зло - есть смертного призванье,
А радость - рай, носящийся как дым
Пред взором в миг исполненный мечтанья.
Но близок час, мне шепчущий, что мы
Пока ещё не брошены средь тьмы.
Покинь миры и собственному свету
Их предоставь, откликнувшись привету.
Аголибама.
Где б ни был ты, о Самиаза мой -
Царишь ли ты под неба синевой
Иль мчишься в бой с надменным исполином,
Создавшим всё, иль клонишь под узду
С пути планет сошедшую звезду,
Чьих нив жильцы, деля невзгоды мира,
Лишь праха роль играют средь эфира,
Иль в хоре низших ангелов святом
Возносишь гимн пред благостным Творцом -
Тебя я жду, могучий Самиаза,
Блестящей искр горящого алмаза.
Боготворим ты многими - не мной!
Когда сойти душа твоя стремится
К моей, то с тучь пора тебе спуститься
И разделить со мною жребий мой.
Хоть я из праха создана судьбой,
А ты из искр священных ореола.
Сияющих денницей золотой
На ступенях небесного престола,
Но и твоя отдать не в силах власть
Мне мной в любви заслуженную часть.
Во мне есть лучь, хотя он и не может
В лучах твоих и Господа зажжон,
Хоть долго скрыт и будет он быть-можег,
Нам Ева смерть в наследство завещала,
Но, приговор отвергнув, я возстала.
Пусть наша жизнь имеет свой предел,
Но неужель придётся нам разстаться?
Безсмертен ты, безсмертье - мой удел.
Я чувствую, что зло и страх сметаться
Ужь начинают вечностью с меня
И, словно бездны яростью гремя,
Мне речь такая в уши проникает:
"Внимай, тебя безсмертье ожидает!"
Не знаю я и не хотела б знать,
Дурного ль мне, хорошого ли ждать,
Затем-что это тайна Всеблого во,
Во тьме времён сокрывшого сурово
Источники блаженства и скорбей.
Он изменить нас только в состояньи,
Но не попрать; при мощи всей своей,
И может с ним бороться, если Он
Борьбы захочет. Я могу с тобою
Всё разделить и даже жизнь с тоскою,
За-то что ты дерзнул делить мой сон.
Могу ль я твоего безсмертья устрашиться?
Пусть жало змия в грудь стрелою мне вонзится,
Но будь с ним только схож - я и тогда тебе
Кольцом вокруг себя позволила б обвиться
С улыбкой на устах, безсильная в борьбе,
Причём проклятий слать не думала б тебе,
А прижимала б лишь лицо к груди твоей
И тем в неё любви вливала бы элей.
Иди же, серафим, скорее с тучь спускайся
И смертной на земле любовью наслаждайся;
Но если а небесах блаженство выше есть
Того, что в силах ты отдать и приобресть
Здесь на земле - прощай и в небе оставайся.
Ана.
Сестра, они летят! Мои прозрели очи
И видят, как они пронзают сумрак ночи.
.
Взметая облака и словно нас маня,
Они несут с собой свет будущого дня.
Ана.
Но если наш отец, сестра, увидит это?
Аголибама.
Подумает, что то заблудшая планета,
Пришедшая на зов владыки адских сил.
Ана.
Они идут! Вот он! О, мой Азазиил!
Аголибама.
Идём навстречу им. О, если б были крылья,
Архангелу на грудь я пала б без усилья!
Ана.
Смотри - они зажгли весь дремлющий восток,
Как солнце из-за гор встающее в свой срок,
И на ближайшей к нам вершине Арарата
Ужь блещет в семь цветов сплетённая дуга,
Остаток ими к нам свершонного возврата.
Но миг - и скрылось всё, как, брызжа в берега,
Левиафаном злым вверх поднятая пена
Со дна пучины злой, прочь рвущейся из плена,
Когда, явясь на миг над бездною морской,
Чтоб вновь сойти на дно пучины роковой,
Где сонм морских ключей спокойно почивает.
Аголибама.
Они ужь на земле.
Ана.
О, мой Азазиил!
(Уходят.)
СЦЕНА ВТОРАЯ.
Входят Иафет и Ирад.
Ирад.
Не унывай! зачем к молчанью ночи
Тебе своё молчанье прибавлять
И горьких слёз исполненные очи
К звездам небес безстрастным подымать,
Когда помочь оне тебе не могут.
Иафет.
Оне покой мне в душу проливают:
Гляжу - и мне всё кажется, что Ана
Глядит на них по-прежнему со мной
Становится всё более прекрасной,
Когда глядит на вечную красу
Ночных светил, созданье Всеблагого.
Ирад.
Но, брат, она тебя не любит?
Иафет.
Да.
Ирад.
И я отвергнут был Аголибамой.
Иафет.
И я о том скорблю и сожалею.
Ирад.
Пускай она хранит свою гордыню,
Моя жь мне снесть презренье помогла.
Быть-может ей за-то отплатят время.
Иафет.
Ужели мысль такая облегчает?
Ирад.
Не облегчает, но и не тягчит.
Я от души люблю её- и верно
Её ещё сильнее полюбил,
Когда б она взаимностью платила.
Теперь же я её предоставляю
Ея судьбине более высокой,
Когда она такой её считает.
Иафет.
Какой же это?
Ирад.
Есть думать, что она другого любит.
Иафет.
Кто - Ана?
Ирад.
Нет, сестра её.
Иафет.
Кого же?
Ирад.
Не знаю, но всё ясно утверждает
В ней и без слов, что любит не меня.
Иафет.
Пусть так, но Ана любит только Бога.
Ирад.
Кого бы Ана, брат мой, ни любила,
Но если раз она тебя не любит,
Что пользы в том?
Иафет.
Но я люблю её.
Ирад.
И я любил.
Иафет.
Ну, а теперь, когда
Не любишь ты, иль думаешь, что больше
Её не любишь - ты счастлив ли?
Ирад.
Да.
Иафет.
Мне жаль тебя!
Ирад.
Меня! Но почему же?
Иафет.
А потому, что счастлив ты, лишонный
Ирад.
Твою насмешку, брат, я принимаю,
Как плод твоей досады на меня;
Но не хотел бы чувствовать, как ты,
За всё людьми накопленное злато,
Которое доставили бы мне
Стада отца, сменённые на жолтый
Металл земли злых Каина сынов.
Они хотят платить нам жолтой пылью,
Негодными отбросками земли
За молоко и шерсть, плоды и мясо,
За всё, что нам дают стада и нивы!
Иди и шли свои на небо вздохи,
Как волки вой свой дикий на луну;
А мне пора на отдых.
Иафет.
Я и сам бы
Пошол с тобой охотно отдохнуть,
Когда б покой надеялся найдти.
Ирад.
Так ты к шатрам отцовским не вернёшься?
Иафет.
Нет, я пойду в пещеру, чьё отверстье,
Чтоб выходом служить для духов праха,
Когда они выходят на поверхность.
Ирад.
Скажи - зачем? Что станешь делать там?
Иафет.
Свой скорбный дух там буду услаждать
Ещё тягчайшей скорбию и страхом.
О, в этом месте также безотрадно,
Как безотрадно в сердце у меня.
Ирад.
То место вкруг опасным называют,
А страшные явления и звуки
Непроходимым сделали его -
И одному идти тебе опасно.
Иафет.
Но почему жь? Поверь, в душе моей
Злых мыслей нет - и зла я не боюсь.
Ирад.
Но существа те злые тем опасней
И безпощадней будут для тебя,
Что ты им чужд, что не из их ты рода.
Нет, лучше ты направь стопы за мной,
Иль я свои направлю за тобою.
Иафет.
Но там, Ирад, я должен быть один.
Ирад.
(Уходит.)
Иафет.
Мир! Я искал его, путём любви и света,
С любовию святой, достойною ответа;
Но, вместо мира, скорбь являлась мне одна,
С упадком духа, сил, тревогой дня и ночи,
Не знающею сна, смежающого очи.
Мир! мир! но мир какой? Печали тишина,
Безмолвие лесов, будимое ветрами,
Ревущими в дуплах, шумящими ветвями -
Вот мир какой нашол для сердца моего,
Разбитого в-конец, лишонного всего.
Нечестие земли и признаки другие
Провозгласили гнёт и перемены злые
И тленному всему жестокий приговор.
О, Ана, в грозный час, когда земля остынет,
Откроются ключи и хлябь на землю хлынет,
От ярости стихий могла б найти простор
На этом сердце ты, которое в напрасной
Тревоге о тебе так билось, друг прекрасный!
Она чиста среди греховных, как звезда
Средь облаков, её мрачащих иногда,
Но погасить её не могших никогда.
О, как тебя любил я пламенно и страстно,
Но не склонилась ты - и было всё напрасно;
Но всё же видеть я хочу тебя живой,
Когда пучина вкруг подымется грозой
И сам Левиафан, владыка, царь морской,
Когда пред ним простор той хляби обнажится,
Громадности своей державы подивится.
(Уходит.)
Входят Ной и Сим.
Ной.
Скажи мне, кроткий Сим, где брат твой Иафет?
Сим.
При ранней встрече с ним, не подымая взгляда,
Он мне на мой вопрос "куда идёт" в ответ
Сказал, что упредить спешит возврат Ирада;
Но я боюсь, что он пошол к шатрам назад,
Где Ана спит ещё и вкруг шатров тех бродит,
Как голубь, что гнезда вернувшись не находит;
Лежащем на пути, стрегущем Арарат.
Ной.
Что делает он там? То самое дурное
Из мест на всей земле, затем-что там живёт
Из духов всех колен, конечно, боле злое
И худшее стократ, чем адамитов род.
Он в жоны всё ещё добыть себе стремится
Злой Каина семьи отверженную дочь,
Хотя он и тогда б не мог на ней жениться,
Когда б она была любить его не прочь
И холодность её он мог бы превозмочь.
О, жалкие сердца! Как, зная их судьбу
И то, что грозный час ужь близок на беду,
Дерзать питать в душе подобные желанья?
Веди меня к нему! Я требую свиданья.
Сим.
Останься - я пойду.
Ной.
Не бойся за меня;
Всё прах пред тем, кого, десницей осеня,
Избрал Господь.
Сим.
Куда - к шатру сгубившей брата?
Ной.
(Уходят.)
СЦЕНА ТРЕТЬЯ.
Пещера, окружонная Кавказскими горами.
Иафет (один).
Вы, дебри гор и ты, пещера страха,
И ты, хребет столь грозный и безгранный
В красе своей, в суровом скал величьи,
С семьёй дерев, ростущих в недрах камней,
На крутизнах, где б дрогнула нога
Храбрейшого, когда б он мог достигнуть
Вершины их - вы вечны быть должны,
А между-тем, чрез несколько часов
Вы будете низвергнуты в пучину
Напором вод, а в ту пещеру, что
В подземный мир ведущей всем казалась,
Проникнет любопытная волна,
Ея длину изследуя и робкий
Дельфин взыграет в логовище льва.
А человек.' О. люди, кто оплачет
Меня? Да и останется ль оплакать
Хоть кто-нибудь? О, кровные, ужели
Я лучше вас и пережить вас должен?
Что будет с тем прекрасным местом в роще,
Где я мечтал о Ане ненаглядной,
Когда ещё надеждой жил, и с тою
Печальной - да, но также сердцу милой,
Трущобой гор, где я скорбел не раз?
О, Арарат, возможно ль, чтоб вершина
Твоя, чей шпиц звезду напоминает,
Склонилася во прах пред алчущей пучиной?
Ужели утром солнце не разгонит
Чело твоё скрывающих туманов
А в вечеру не скроется за ним,
Его венцом пурпурным коронуя
И перестанет этот шпиц быть местом,
Куда могли архангелы спускаться,
Как к месту всех ближайшему к звездам.
Ужель "не быть" относится и к Ане
Да земноводных, собранных по паре,
Что мой отец спасёт по воле Бога.
Ужели он спасти всё это может,
А я присущей власти не имею
Спасти красу всех дочерей земных
От злой судьбы, которой даже змей
Избегнет, чтоб спасти свой род презренный
И вновь шипеть и жалить в новом мире,
Что встанет вновь покрытый слоем тины,
Которая лежать на старом будет,
Покамест в сферу грязь не превратится,
Причём затем останется навеки
Единственной могилой миллионов
Ещё живых теперь земных существ?
О, сколько вкруг прервётся воздыханий!
О, мир! ты так прекрасен и так юн -
И обречён ужь Господом на гибель!
Я на тебя с растерзанной душою
Смотрю и дни и ночи неустанно
Я не могу спасти тебя, не в силах
Спасти и ту, любовь к кому меня
Любить тебя заставила сильнее;
Но, как частица праха твоего,
Я о судьбе твоей не в состояньи
Без озлобленья даже помышлять.
О, Господи, ужель ты можешь?...
(Из глубины пещеры вырываются глухие звуки и хохот.)
Является Дух Земли.
Иафет.
Кто ты?
Во имя Бога?
Дух Земли.
Ха, ха, ха!
Иафет.
Во имя
Всего святого в мире необъятном
Ответствуй мне: кто ты?
Дух Земли.
Ха, ха, ха, ха!
Иафет.
Родной землёй, которую задушит
Злой океан немедленно, пучиной,
Готовой вскрыть источники свои,
Шатром небес, скопившим океаны
И Господом, который создаёт
И топчет в прах, тебя я заклинаю,
Неведомый и призрачный, но страшный
Сын злых теней - не медля мне ответствуй:
Зачем опять смеёшься так ужасно?
Дух.
Скажи, о чём ты плачешь и тоскуешь?
Иафет.
Всё о земле и о её сынах.
(Дух Земли хохочет и исчезает.)
Как зло смеётся этот злобный демон
Над близкою погибелью вселенной,
Среди которой вставшее светило
Ужь ничего живого не осветит;
Земля же спит и всё, что есть на ней,
Как и она, спит накануне смерти.
Да и к чему им бедным просыпаться
За существа, похожия на смерть
Живую, речь ведущия, как-будто
Родились в свет до сотворенья мира.
Они плывут как-будто облака.
Несколько Духов земли выходят из пещеры.
Дух Земли.
Ликуйте, духи тьмы, нам ненавистный род,
Не могший сохранить в Эдеме величавом
Себе почётных мест и создавший оплот
В познаниях без сил и в голосе лукавом,
Ужь близок к смерти злой! Не постепенно вас,
Не разом, не мечом, не скорбью, не годами
Похитит смерть, но всяк последний встретит час
И будут все потом поглощены водами.
И превратится мир в безбрежный океан,
Где будет ветер лишь гоняться за волнами,
Архангелы уйдут в пределы лучших стран
Чтоб смертного снасти иль место указать,
Где долго в океан отчаянье взирало,
Желаемый отлив надеясь увидать,
Но пусто будет вкруг, как-будто не бывало.
Другой стихии жизнь здесь царствовать начнёт
И жалкие сыны развенчанного праха
Погибнут и лазурь одна лишь расцветёт
Безгранной полосой широкого размаха.
От горделивых гор и радостных долин
Едва ли что-нибудь останется, как было,
Не будут кедр с сосной вздымать своих вершин:
Всё с прахом и людьми пожрёт одна могила.
Смешавшися в один стремительный поток,
Земля и род людской с огнём погибнут ныне
И только океан останется широк;
Но кто же может дом построить на пучине?
Иафет (подходя).
Богом отмеченный Ной, мой отец!
Семя земли не погибнет вконец;
Что жь означает песнь злобная эта?
Прочь же с злорадною песнью своей,
Что Вседержитель то сам разрушает,
Что из вас каждый разрушить желает!
Прочь же отсюда и скройтесь скорей
В мрачном вертепе вам Господом данном -
Скройтесь, пока не прогнал вас прибой,
Чтоб вас заставить носиться толпой
Волею ветра в пространстве безгранном.
Дух Земли.
Когда ты, сын Богом щадимого Ноя.
Съумеешь стихию в борьбе победить,
А волны затопят нас, бешено воя.
Ужели по прежнему будешь ты ныть?
Ведь мир будет создан опять лишь на горе;
Без неба сынов и земли дочерей,
Исчезнут гиганты с блаженством во взоре.
Что ныне ликуют ещё на просторе -
И мир унаследует горечь страстей.
В живых, пить и есть и женой наслаждаться?
Ужель твоё сердце так робко и зло,
Чтоб знать обо всём и не хмурить чело?
Нет, храбрости, видно, в тебе не хватило,
Чтоб лучше погибнуть средь хляби и ила,
Чем робко защиты искать у отца
В виду молчаливых могил без конца.
Кто может свой род пережить согласиться?
Наш род же тебя ненавидит и злится
На жалкий твой род, как на чуждый ему,
Тогда-как не мало на адскую тьму
Из наших престолы свои променяли,
Лишь братья б всей горечи кары не знали.
Иди и другим несчастливцам жизнь дай;
Когда же волна станет бить через край,
Завидуй погибшим, а тех презирай,
Кто, кроясь, в живых, как отец твой достойный
Останется целым для жизни покойной;
Себя жь, Иафет, за своё естество,
Хор духов Земли (из пещеры).
Радуйтесь, духи! Отныне до века
Радостей наших уже не смутить
Голосу скорби раба-человека:
Больше не будет молитв он творить.
Мы жь, чьё чело пред Творцом не склонялось,
Хоть он и жаждал молитв и похвал,
Но что на жертву ему ни являлось,
Всё недостаточным Он называл -
Мы все увидим, как воды воспрянут,
Тем разрешая всемирный вопрос
И до-тех пор подыматься всё станут,
Не превратят пока мира в хаос.
Станут созданья те гордые прахом
И ураган этот прах разнесёт
Крылий своих горделивым размахом
Вкруг по горам и трясинам болот.
Хищные звери, смутясь, перестанут
Тигры жь с ягнятами кроткими станут
Вместе питаться и рядом лежать.
Словом, всё будет как в день до созданья:
Каждое вкруг обновится звено,
Кроме небес, красоты мирозданья,
С смертью же будет сойтись решено.
Смерть пощадит лишь одну небольшую
Часть населенья погибшей земли,
Чтоб возродить на ней расу другую,
Также зачатую в мгле и пыли.
Этот остаток от рода людского
Долго ещё будут волны носить,
Солвце покамест не вздумает снова
Старый наш мир в новый мир превратить.
Вместе с тем Времени вновь отдадутся
Люди, болезни, пороки и зло,
Следом же зависть с тоской понесутся
Бедствий мирских расширяя русло.
Иафет (прерывая их).
Разумно в котором смысл истинный скрыт,
Искупит, сберёт нод десницу святую
И Ад низпровергнет в пучину морскую;
Земле жь искуплённой Господь возвратит
Ея прежний облик прекрасный и вид,
А светлый Эдем вечным Раем заменит,
В котором и злой ни кому не изменит,
А демоны станут хвалить бытиё.
Дух Земли.
Иафет.
Когда Искупитель придёт к нам скорбящим,
А землю оставит во славе парящим.
Дух Земли.
Так вы и в оковах боритесь нова
Пока багроветь не начнут облака
От крови, из язв исходящей ручьями.
Пусть новые люди и время придут,
Но злоба и слёзы останутся те же,
Как, дикой исполнявшись злобы и силы,
Они исполинов изгладят могилы.
Хор духов Земли.
О, братья, ликуйте! О, смертный, прощай!
Поднять свои волны и бросить чрез край,
Расправив свои горделивые крылья,
Проснувшийся ветер сгустил облака
И молча готовится, мчася владыкой,
И окна небесные зыблет слегка.
А люди о знаменьях тех и не знают,
Лишь видят что воды прибыв убывают;
Мы слышим неслышные звуки для них
Они ещё медлят сойти и знамёна
Их блещут невидимо вдоль небосклона;
Но всё проницающим духом своим
Их видит лишь ангел, зане - херувим.
Смерть ближе к тебе, чем создание Рая.
О, горы, вы скоро падёте во прах,
Потоп ощутив на своих раменах!
Подымутся волны на ваши вершины
Куда до того лишь орлица свой взгляд
Вперяла, свивая гнездо для орлят.
И что за ужасный крив, вызванный горем,
Испустит орёл над безжизненным морем!
Ответом же будет плесканье валов.
Как смертный орлиных не жаждал бы крылий,
Спастися ему б не хватило усилий:
Куда б его крылья могли унести,
И мир превратится в сплошную могилу?
О, братья, ликуйте, сознав свою силу -
И к своду небесному каждый из вас
Пускай вознесёт свой ликующий глас!
Избавлено будет на тяжкое бремя;
Из Каина жь сонма могучих сынов
Никто из своих не спасётся шатров;
А чудные дочери Каина злого
Иль будут носиться, кляня небеса -
Зачем попустили, чтоб сгибла краса.
За воплем всеобщим людского страданья
Последует общее миру молчанье.
Но всё же ликуйте, кляните людей!
Мы все у;к погибли, их род погибает.
Так скоро погибнут в хаосе страстей
Те Неба враги, кого Ад испугает.
Иафет (один).
Судьбу земли Господь провозгласил,
Ковчег отца его предвозвестил,
Енох о ней в своих безмолвных свитках
В своём молчаньи громче говорит
Уму, чем гром внимающему уху.
Но род людской ее внемлет и не видит
И в тьме ночной идёт к своей судьбе,
Их недоверье жалкое смущает,
Чем вопли их последнее решенье
Всевышняго в день судный ноколеблят
Иль тог ему покорный океан,
Подъяв валы седые, приведёт.
Нет знамений ещё на небосклоне,
Ещё не стали гуще облака
И солнце в день последний этот встанет
Когда Господь сказал ему: "свети!"
И над землёй взошло оно впервые
Щитом огня, ещё не освещая
Не созданного в день тот человека,
Мирьяды птиц, с их пеньем неземным,
Подобно сонму ангелов святых,
Лазурными крылами наделённых
И каждый вновь рождающийся день,
Ужь близко утро: теплится восток -
И песня их хвалебная начнётся,
А там и день настанет роковой.
Обоих их ужасный ждёт конец:
В пучину вод возставших погрузит,
А день, когда промчится над вселенной
Немного дней, коротких и безмолвных.
Вновь озарит, но - что? безгранный хаос,
И, обновись, который самовластно
Уничтожает время, потому что
Без жизни нет для времени полёта.
Для праха время также без значенья,
Без Господа и вечность бы сама
Была одной безцельной пустотою.
А без венца творений - человека -
Седое время, созданное Богом
И поглотиться жадною пучиной.
Исхода не имеющей, как должен
Весь род его погибнуть оттого,
Что мир его младенческий разрушен.
Нет, неба лишь: так все они прекрасны.
Я разглядеть их лиц не в состояньи,
Но вижу как они красиво сходят
С горы, туман разсеевая вкруг.
Извергло гимн позорный торжества,
Их, словно рай. приветствовать лишь можно
От всей души. Кто знает, может-быть
Они идут сказать мне об отсрочке"
За счастие которой я так часто
Молился здесь. Они идут. То Ана -
И с нею...
Входяти Аголибама.
Ана.
Иафет!
Самиаза.
Как, сын Адама?
.
Что сын земли здесь делает, когда
Всё в мире спит?
Иафет.
Что делаешь ты, дух,
Здесь, на земле, когда ты-должен быть
Азазиил.
Но разве ты не знаешь.
Что охранять вас есть одна из главных
Обязанностей наших?
Иафет.
Покинули отвергнутую землю
И даже злые ангелы спешат
Уйти от им грозящого хаоса.
О, Ана, мной любимая так долго
Зачем идёшь ты с этими в такие
Часы, когда благие духи неба
Не сходят к нам на землю?
Ана.
Иафет,
Тебе теперь; но ты прости меня.
Иафет.
Пусть небеса простят тебя, что скоро
Уже прощать не будут никого.
Аголибама.
Ты нам чужой - не знаем мы тебя.
Иафет.
Быть-может час когда-нибудь настанетъ^
В который ты меня узнаешь лучше.
Что жь до сестры - она меня увидит
Самиаза.
Сын патриарха, бывшого всегда
Угодным Богу, звуки слов твоих
Полны тоски, презрения и гнева;
Тебе нанесть я мог с Азазиилом?
Иафет.
Тягчайшее из всех возможных зол!
Ты прав: хотя она и прах от праха,
Всё жь быть её достойным я не мог.
Я повторял до-этих-нор, но ныне
В последний раз его произношу.
О, чистый дух, иль кто бы ни был ты,
Скажи, спасти во власти ли ты эту
Отверженного Каина?
Азазиил.
Спасти!
Но от чего?
Иафет.
До-этих-пор ещё вы не слыхали?
О, духи света, вы грешили вместе
Со смертными и будете теперь,
Подобно им, наказаны за это,
Мою печаль.
Самиаза.
Я никогда не думал,
Чтоб Адамит решился говорить
Иафет.
Ужели
Загадок тех Сам Бог не разъяснил?
Ужель Господь погибнуть вам судил?
Аголибама.
Они, чем мы, то ужь, конечно, в смертных
Не больше побоятся превратиться,
Чем я ценою вечности мучений
Купить любовь Самьяза побоюсь.
Ана.
Азазиил.
А, ты боишься, Ана!
Ана.
За тебя.,
О, если б я избавить от мучений
Я жизнь мою охотно б отдала!
Иафет.
Так для него меня ты позабыла;
Но в этом нет беды ещё, когда
Ты, вместе с тем, не позабыла Бога.
Межь смертными и духами, не могут
Быть счастливы и святы. Мы на землю
Ниспосланы, чтоб умереть трудясь;
Они жь должны парить под небесами.
То знай, что час почти уже настал,
Когда одна божественная помощь
Лишь это будет в силах совершить.
Ана.
Он говорит о смерти, Самиаза.
.
О смерти - да и нам и тем, кто с нами.
О, если б взор склонённый Иафета
Таким сухим и тусклым не казался,
Я б улыбнулся.
Иафет.
Тоскую: дух - мне нечего бояться,
Я безопасен, но не за свои,
А за отца великия заслуги
Пред Господом правдивого на столько,
Его рукой всезиждущею будут.
О, если б он спасти мог и других,
Иль я бы жизнь постылую мою
Мог обменить на жизнь её святую,
Меня счастливым! О, тогда она,
Последний отпрыск Каинова рода
И, вместе с тем, прекраснейший из них,
Вошла б в ковчег, который предназначен
Аголибама.
Ужель ты мог подумать хоть минуту,
Что мы, в чьих жилах Каинова кровь,
Кровь первенца великого Адама,
С потомством Снеа слиться согласимся,
С плодом последним старости Адама?
Нет, никогда - ни даже для земли,
Когда бы ей опасность угрожала!
И до конца им чуждыми пребудем.
Иафет.
Я не с тобой вёл речь, Аголибама!
Ужь слишком много дедовского с кровью
Того, кто первый в мире кровь пролил.
Но ты, моя задумчивая Ана...
Позволь мне так назвать тебя, хоть ты
Ужь не моя; разстаться жь с этим словом
Я не могу, хотя с тобой разстаться
Меня, о Ана дивная, мечтать,
Что Авель дочь оставил, чьё потомство
Живёт в тебе, невинное, как ты,
Так мало ты похожа на суровых
За исключеньем дивной красоты.
Равно им всем ниспосланной от неба.
Аголибама (прерывая ею).
Её похожей сердцем и умом
На Каина ничтожного врага?
Когда б твои я взгляды разделяла
И думала, что в ней хоть что-нибудь
О, уходи, сын Ноя! Ты межь нами
Раздор посеять хочешь.
Иафет.
Это Каин
Так поступал, дочь Каина.
(прерывая его).
Но Сифа
Он не убил, так что тебе за дело
До дел других межь Господом и им?
Иафет.
И речь моя его бы не коснулась,
Когда бы ты, как показалось мне,
Его дурным поступком не кичилась.
Аголибама.
И самым храбрым в сонмище людей -
С чего жь ты взял, что должно мне стыдиться
Того, кому обязана я жизнью?
Взгляни на них - его потомков славных,
Иафет (прерывая).
Увы, их дни давно ужь сочтены!
Аголибама.
Да будет воля Божья; но пока
Своих отцов и братьев.
Иафет.
Мой отец
И мы, его потомки, прославляем
Лишь Бога Сил. А ты - ты славишь, Ана?
Ана.
Единый Бог для Каина и Снеа,
Исполнить я должна Господню волю
И я её безропотно исполню.
О, если б я осмелилась молоться
То не о том я б Господа молила,
Чтоб Он, благой, смягчившись, пощадил
Меня одну при общем истребленьи.
Сестра, сестра, чтоб сталось с нашим миром
Иль с будущим блаженства неземного,
Без прошлого, без пламенной любви
Твоей, отцовской и всего того,
Что родилось со мною, окружало,
И освещало светом не моим.
О, если в мире милость существует,
Найди её. Я ненавижу смерть
Ужь потому, что ты, Аголибама,
Аголибама.
Что сталось с ней? Ужель мечтатель этот
С своим ковчегом, сделанным отцом
Его затем, чтоб сделать из него
Сестру мою? Но разве не любимы
Мы духами безсмертными? А если б
И не были, то разве мы должны,
Спасая жизнь, рыдать пред сыном Ноя?
Могли смутить мечтателя и быть,
Как горький плод томительного бденья,
Последствием отверженной любви.
Кто всколебать посмеет эти горы,
ам
И облакам, отличный от того,
В котором мы, отцы и деды наши
Так долго их видали пред собой?
Кто это сделать может?
Иафет.
Создало их.
Аголибама.
Кто слышал это слово?
Иафет.
Напрасно ты в глаза мне продолжаешь
Насмешливо глядеть, Аголибама.
Спроси своих сопутников - и если
Они слова мои не подтвердят -
Самиаза.
О, Аголибама!
Господь велик: признай Его святыню.
Аголибама.
Творца любви и счастья - не печали.
Иафет
Но что любовь сама, как не печаль?
И даже Тот, кто создал нашу землю,
Как дар любви, был скоро принуждён
Ея полей и гор.
Аголибама.
Так говорят.
Иафет.
Так было в самом деле.
Ной и Сим.
Ной.
Иафет,
Что делаешь ты здесь с детьми нечестья?
Иль жребий их желаешь разделить?
Иафет.
Спасти от мук живое существо.
Оне не могут грешницами быть,
Когда их духи света окружают.
Ной.
Так это те, которые забыли
Двух юных дев из Каинова рода
И в дочерям подоблачной земли,
За их красу, склоняющие взоры?
Азазиил.
Ной.
О, горе, горе
Подобному союзу! Разве Бог
Не начертил преграды межь землёю
И небесами, ограничив всех
Самиаза.
Но разве
И человек не создан был Творцом
По образу-подобию Его
Мог не любить? Мы только подражаем
Его любви.
Ной.
Я только человек
И потому не создан быть судьёю
Над духами; но так-как Бог общеньем
Меня своим высоким удостоил
И мне открыл свой правый приговор,
То я скажу, что нисхожденье духов
Не может быть угодным и законным.
Азазиил.
Хотя б то было для её спасенья?
Ной.
Не вам со всей присвоенной вам силой
Кто наделил вас славой, осудил.
Когда б безсмертной миссиею вашей
Спасенье было, общим бы оно
Конечно было, а не относилось
Но обречённым всё же существам.
Иафет.
Не говори ты этого, отец.
Ной.
Когда желаешь их судьбы избегнуть,
Забудь о них: ужь близок их конец.
Другого мира, лучшого чем этот.
Иафет.
Я умереть желал бы только в этом.
Ной.
За эту мысль ты б должен был погибнуть;
Но ты в живых останешься. Кто может
Самиаза.
А почему же
Его, тебя - не тех, кого обоим
Твой юный сын в душе предпочитает?
Ной.
Тебя создал, чем сына и меня,
Но всё жь себе всевластно подчинил.
Но вот с небес идёт к нам самый кроткий
И, вместе с тем, всех меньше искушений
Входить Рафаил.
Рафаил.
О, духи, чьё место межь звезд и престола,
Прилично ль вам ждать здесь Госнодня глагола,
Когда приближается час,
Час кары ужасной, час кары жестокой,
В которой быть должно земле одинокой.
И громкой хвалой вознеситесь к звездам
Совместно с семью неземными.
Меж звезд ваше место и ими.
Самиаза.
Достойнейший Из нас и первый между нами,
Скажи, когда и кто закон провозгласил,
Что землю не должны мы попирать ногами,
Ту землю, чьим лугам случалось замечать,
Всевышний этот мир для счастья сотворил
И с той поры по днесь всегда его любил
И, полные любви и счастья, с наслажденьем
Мы подчинялись все благим его веленьям.
Мы охраняли днём и тёмной ночью эту
Ближайшую в Нему и младшую планету,
Стараясь сохранить рачением своим
Её достойной благ и славы Всеблагова,
Зачем же кроткий взор твой злобою горит,
А трепетный язык о смерти говорит?
Рафаил.
Когда б, Азазиил и Самиаза, в хоре
Давно святой глагол сиял бы в вашем взоре,
Начертанный огнём веленьем Еговй.
И ты бы мог тогда - чтоб не услышать снова -
Не спрашивать меня о воле Всеблагова.
А может в час иной явиться и грехом;
Всезнанье жь может средь безсмертных уменьшиться,
Когда они начнут тем знанием гордиться,
Затем-что слепота - излишества дитя.
И на земле одни вы скорбные остались,
Любви земной вполне отдавшись - и хотя
Преступной страстью той себя и запятнали,
Вы были прощены и мест не потеряли
Иль оставайтесь в ней, чтоб плакать и стенать
И вечность навсегда за это потерять!
Азазиил.
Но если приговор над ней произнесён
То не грешишь ли, дух, ты сам пред небесами,
Беседуя со мной и оставаясь с нами?
Рафаил.
Я пришол, чтобы вас в вашу сферу призвать
Вместе мы до-сих-пор небеса попирали
И вперед будем вместе над ними витать.
Правда, шар земной должен распасться во прах
И живущее всё океан уничтожить;
Не оставив пробелов в безсмертных рядах?
Да, безсмертных, хотя и поверженных в прах!
Пал наш брат Сатана: его огненной воле
Было легче страдать, чем покорствовать доле;
О, вы менее мощные нежели он,
Вы припомните лишь как он пал, небожитель,
И подумайте, может ли злой искуситель
Вам утраченный вами отдать небосклон.
С противником моим, держащимся ещё.
Кто в гордости своей от века тяготится
Быть созданным Творцом и стойко, горячо
Противится Ему, противится признанью
От духов остальных и в славу мирозданья
Оставил средь небес вращаться одного,
Подобно солнцу межь туманными звездами,
Простёрши этим тень над нашими главами.
О, небо и земля, кто кроме лишь Того,
Кто правит миром всем, кто силой и красою
Сравниться в небе мог с могучим Сатаною?
О, если б скорбный час, в который дивный он
Я знаю, что моё желанье нечестиво;
Вы жь - чистые ещё - страшитесь одного:
Решение своё исполнить торопливо,
Затем-что вечность с ним, иль с Господом его
Он вас не искушал, затем-что был не в силах
Архангелов склонить, посланцев легкокрылых,
К греху; но человек внял гласу Сатаны,
А вы, краса небес, ласкательствам жены,
А поцелуй змеи ужаленья опасней.
Змей победил лишь прах, жена жь - святую рать
Вновь вызовет с небес, чтоб в мире всё попрать.
Но всё жь бегите прочь! Погибнуть вы не в силе,
Хоть вопль ужасный ваш наполнит небеса,
Но будет крепко спать погибшая краса,
Хоть память в вас о том, что было вам в них мило,
Переживёт само их гревшее светило.
И лишь равно страдать вам всем определил;
Зачем же вам делить им посланную муку
И гнёт безгранных лет и с жизнию разлуку?
Хотя б Господень гнев в их жизненном пути
До гробовой доски, их род многострадальный
Всё жь должен бед и зла быть жертвою печальной.
Аголибама.
Пускай они бегут! Я слышу вещий голос,
Что целый океан скопился в небесах,
А хлябь из-под земли вздымается в волнах.
Из рода Сима лишь немногие спасутся,
А Каина сыны пусть в небесам не рвутся.
Молитвы наших уст, как к Богу и отцу,
Не долетят, тогда, лишившись наших милых,
Которых не любить мы были лишь не в силах,
Мы встретим говор волн, как встретили бы мечь,
Оплакавши себя конечно ужь не боле,
Чем те, что пережить вас могут для неволи
И по спаденьи вод, оплакивать начнут
Мильярды мертвецов, которым не вздохнуть.
Где ветры не шумят и воды не бушуют.
Нам смерть присуждена, вам - жить из века в век;
Кто жь в выигрыше - дух иль смертный человек,
То знает только Бог - и потому смиритесь
Я не хочу ни жизнь на час мою продлить
Егове вопреки, зане так должно быть,
Ни видеть вас любви лишонными Владыки,
Как ни были б Его щедроты все велики
И в миг когда твои с лазурью голубою
Сойдутся крылья ты припомни, что с тобою
Летит моя любовь, душа души моей,
А то, что я гляжу не влажными глазами
Идущую на нас, то это потому,
Что, став подругой дней безсмертного, с слезами
Ужиться не могу. И так - прощай, прощай!
Теперь свою главу, пучина, подымай!
Aна.
Уже ли должна я тебя потерять?
Не даром ты, сердце, так билось и ныло:
Хотя и правдив был твой грозный глагол,
Всё жь ты так прекрасно и радостно было.
Бывает для нас, как и тайный, нежданный.
Свершилось! Прощай и лети, мой желанный!
Постой! Но зачем? Как судьба ни страшна,
Удерживать всё жь я тебя не должна.
Тогда-как твои были б тяжки и вечны,
Когда бы отвергнут ты Господом был.
И так на одну из праправнук Адама
Ты слишком ужь много блаженства пролил.
Есть горе - и скоро не только для нас,
А также, о духи небес, и для вас,
Почтивших нас, дщерей Адама, вниманьем,
Наступит злой скорби губительный час.
ой подаривший нас знаньем,
Был свергнут с престола и предан страданьям;
Но ты, кто милей мне весенняго дня,
Не будешь минуты страдать за меня.
Как люди, слезами печаль облегчать,
Хотя и не меньше способен страдать.
Прощай, мой желанный! Ты мне не поможешь;
Но знай, что и волны, встающия вкруг,
Когда ты уйдёшь и тебя здесь не будет,
Забыться мне легче межь волнами будет.
Иафет.
Не говори о смерти, голубица.
Отец и ты, пред кем бледнеет мгла,
Должна любовь небесная таиться,
Пускай оне в ковчеге, межь людей
Им дорогих услышат всплески моря,
Иль пусть я здесь один погибну с горя.
Ной.
И оскорблять Создателя не смей,
Когда не сердцем, то хотя устами!
Живи, как Бог нам каждый день твердит,
Умри, когда погибнуть он велит,
Тоску свою в душе своей скрывай
И просьбами Творца не утруждай!
Иль может-быть, ничтожный, ты желаешь,
Чтоб для тебя Всевышний согрешил?
Что если б он, смягчившись, изменил
Свой приговор, то грех бы совершил.
Будь твёрд и пусть страданье сердце гложет;
Адама род снести всё это может.
Иафет.
И будем носиться мы ночи и дни
По тёмно-лазурной пучине одни,
В чью бездну земля наша гордая канет,
А с нею и милые сердцу друзья,
Кто наши рыданья тогда остановит
И нас средь развалин глухих успокоить?
О, Боже, будь Богом и мир пощади
Покамест есть время ещё впереди!
Всего лишь двое было их тогда,
Теперь же им не сделать исчисленья -
Плодятся вкруг, как осенью вода,
Иль струи ливня, как оне ни тонки,
Чем бы нокрыли Каина потомки
Тот прах, когда б он был на их костях.
Ной.
Твои слова - прямое преступленье.
(Рафаилу.)
Рафаил.
В нём кровь бушует; в вас же, серафимах,
Кровь не кипит, Еговою хранимых -
И вы должны последовать за мной.
.
Тому не быть! Незыблемо решенье
Сынов небес - и нет им отступленья.
Рафаил
Теперь хочу ответ услышать твой.
.
К его словам "аминь" я прибавляю.
Рафаил.
И так с мгновения этого, когда
Вы сил своих лишились навсегда.
Иафет.
О, где жь они отныне станут жить?
Но, чу! гора священная дрожит!
Не слышно вкруг злых ветров дуновенья.
Тогда-как листья с каждого растенья,
И всё вокруг как-будто бы в цепях.
Ной.
Ты слышишь дикий крик несметных птиц морских,
Кружащихся средь тучь багрово-голубых
И над святой горой, где ни одно, бывало,
И в грозный миг, когда вершины волн морских
Казались слишком ужь высокими для них;
Но скоро и гора последним их минутам
Не будет ужь служить спасительным приютом.
Иафет.
Багровым кольцом обвитое, оно возвещает,
Что нынче на землю бросает последний свой свет;
Опустясь облака грозно-сумрачный цвет принимают,
Где прежде вставали лишь более светлые дни.
Ной.
Предвестница губительного грома,
Вот молния прервала смерти ночь.
Он близится! О, прочь отсюда! прочь -
Идём туда, где наш ковчег святой
Блюдёт в волнах могучий остов свой.
Иафет.
Постой, отец! Мою святую Ану
Не оставляй на жертву океану.
Ной.
Иафет.
Я не пойду.
Ной.
Так смерть придёт к тебе.
Как смеешь ты глядеть на небо это
И помышлять спасти от смерти то,
Уже давно положено в ничто.
Иафет.
Как-будто могут гнев и справедливость
Рука с рукой идти одним путём?
Ной.
Ты недовольным смеешь быть Творцом!
.
Не хмурь чела, умерь свою строптивость,
Забудь о всём и снова будь отцом.
Твой сын, при всём безумии своём,
Всё жь в глубине пучины не погибнет.
Но смерти всё жь для власти избежит.
Блюдя закон, он почестей достигнет,
Как ты, его учитель и отец
И будет всем поставлен в образец,
Детьми небес и дщерями земными.
Аголибама.
Гроза идёт: земля и твердь соединились
И на погибель всех живущих ополчились -
Меж мощью Бога Сил и силою земной.
Самиаза.
Но наша мощь - твоя: мы унесём с собою
Вас на одну из тех безоблачных планет,
А если вы без слёз проститеся с землёю,
Мы позабудем Рай и счастье тысяч лет.
Ана.
О, шатры дорогого отца! Кого место рожденья не манит?
О, вы горы, поля и леса, когда вас здесь не будет - не станет,
Азазиил.
Твой владыка и любящий друг.
Не страшись ничего, хоть для нас и ужь небо навеки закрыто:
Но мы многим владеем ещё, что давно уже нами добыто,
Рафаил.
Мятежник злой, слова твои преступны,
Дела жь твои отныне прахом будут,
Тогда-как меч горящий Гавриила,
Ещё пылает в ангельских руках.
Азазиил.
Он умертвить безсмертного не властен.
Пугай им прах и говори о нём
Но он для нас, безсмертных, не опасен.
Рафаил.
Придёт пора - и ты познаешь сразу
Тщету борьбы с величием Господним
Вся мощь твоя сильна одной лишь верой.
Входят Смертные, ищущие спасенья.
.
Земля и небеса в одно соединились!
Егова, пощади! - и в чём мы провинились?
Несётся вой мольбы к Творцу зверей лесных,
Драконы гор ползут из логовищь своих
А птицы небеса злым криком наполняют.
О, отврати свой жезл, карающий Творец
И пожалей свой мир, разрушенный в-конец!
Но снисходи к мольбам не одного народа,
Рафаил.
Прости, земля! Сыны земли и праха,
Я не могу, не должен помогать
Злосчастным вам: так суждено Всевышним.
Иафет.
О, облака! Как коршуны, одни
Под небесами мрачными стремятся,
Другие жь вкруг, недвижные как скалы,
Глагола уст Господних ожидают,
Ужь небеса в лазурь не облекутся
И сонмы звезд на них не заблестят.
Возстала смерть - и, вместо лика солнца,
Зловещий свет в объятья заключил
Азазиил.
Пора! Идём! Оставим, Ана, эту
Тюрьму из праха, созданную Богом,
К которой вновь стихии подступают,
Под кровом крыл ты будешь безопасна,
Как под крылом у матери орлёнок.
Пускай хаос грядущий с полным хором
Своих стихий бушует и гремит -
Светлейший мир чем этот мы увидим,
Где будешь ты дышать эфиром жизни.
Да, Ана, эти тучи-облака
Не есть ещё единственное небо!
Иафет.
Они умчались, скрылись в вихре шума
Оставленной, покинутой земли -
И никогда, останется ль в живых
Или умрёт со всей вселенной вместе,
Ни что на свете мне не возвратит
Мою любовь, мою святую Ану.
Хор смертных.
О, сжалься, сын Ноя, над бедными нами!
А сам будешь мчаться стрелой над волнами
И будет тебя охранять твой ковчег.
Мать (подавая Иафету дитя).
Возьми ребёнка моего!
Но радость в сердце ощущала,
Когда его я цаловала,
Чем Божий гнев он заслужил -
Ведь он совсем ещё не жил?
Чтоб смерть крылом всего коснулася земного
И погубила с ним ребёнка моего,
Залив напором волн дыхание его?
Молю - спаси его с потомством Сифа, или
Кто создал и тебя и твой проклятый род,
Виновный в том, что мы обречены могиле.
Иафет.
Молчите: этот час не для проклятий вам
Хор смертных.
Молиться! Но куда с молитвой возноситься,
Когда потоки с гор ужь начинают литься
И затоплять поля, а грозный океан,
Так-что среди пустынь, где властвует оркан,
Теперь уже никто от жажды не страдает.
Будь проклят кто тебя и твоего отца
Созда
Всё жь, худшее узнав, кчему нам возноситься
И на колени, в прах склоняясь, становиться,
Когда погибнуть все должны мы под водой.
Когда Он сотворил вселенную с землёй,
Но вот она идёт, кипучих вод гряда,
И заставляет всё смиряться без труда.
Деревья райских дней видавшия рожденье,
Где Евою Адам был знаньем наделён
Могучия на вид и пышные для взора,
Лишонные плодов и зелени убора,
Лежат ужь на земле поверженные в прах,
Купая остов свой в клокочущих волнах,
Напрасно к небу мы глаза свои стремим:
Спустившись к морю, свод небесный слился с ним
И тучи глаз поднять к творцу не допускают.
Беги, сын Ноя, прочь и, насладившись сном,
Гляди, как мчат бушующия воды
Тех, в чьём кругу провёл ты молодости годы
И гимн хвалебный свой Егове вознеси,
Сидящему в лучах на троне в небеси.
.
Блаженны умершие в страхе Господнем!
Хоть воды возстали по всем преисподням,
Но всюду во славу Владыки всего
Пусть славится воля святая Его!
Берёт Он себе, как своё достоянье.
Когда б мои очи закрылись навек
И я, чудно созданный Им человек,
К подножью Бго золотого престола
Пусть славится Бог за прошедшее всё,
За всё настоящее - за бытиё,
Затем что всё это Его достоянье
С начала и вплоть до конца мирозданье -
Что видим и то, что сокрыто от нас.
Он властен свои уничтожить созданья
И мне ль из за нескольких вздохов страданья
Роптать и стонать и хулить Егову?
Хотя б задрожала земля на яву.
Хор смертных.
Куда нам бежать - не на выси же гор?
Потоки стремятся навстречу пучине
Когда океан ужь бушуем в долине,
Грозой проникая в пещерный простор.
Входит женщина.
.
Спасите, спасите! О, праведный Боже!
От нашей долины ужь нет и следа:
Отец и шатры его белые тоже,
И милые братья и братьев стада,
С которых чириканье пташек неслось,
И ключ, говоривший очам о покое,
Лужайка, где стадо привольно паслось -
Всё сгибло. Когда я на гору взбиралась
Что листья все целы - и вот их ужь нет.
О, Боже, зачем родилась я на свет?
Иафет.
А чтоб умереть и притом молодою.
И всё же твой жребий отрадней, чем мой,
Любуяся мира могилой одною,
Оплакивать долго и горько её
И там, где всё гибнет, спасать бытиё.
(Воды подымаются; люди бегут во всех направлениях; многих настигают волны. Хор смертных разсеевается, ища спасения на горах. Иафет остаётся на утёсе, , направляющийся к нему.)
1881.