| Автор: | Дан Ф. Л., год: 1888 |
| Категория: | Роман |
ГЛАВА XIII
- Только говори откровенно - приказывал хан. - Все скажи. Ничего не скрывай от этих византийцев. Ведь они - наши друзья. А от друзей у гунна нет тайн.
Эдико вышел вперед, низко поклонился и затем спокойно начал свой рассказ: - В несравненной Византии я слышал и видел нечто невероятное. Прав был тот готский король, который, пробыв там несколько дней, воскликнул: "в этом городе - множество всевозможных и всеневозможных вещей".
Не без удовольствия переглянулись между собой послы.
- Однако на этого варвара римское величие произвело-таки впечатление, - прошептал Приск. На что Максимин кивнул головой.
- Даже невозможных? - растягивая слова, переспросил Аттила.
- Суди сам, господин, возможно или не возможно то, что я видел. Если ты скажешь: не возможно, я сейчас же тебе представлю доказательства.
С живейшим вниманием прислушивались все присутствующие к словам германца, который продолжал на латинском языке:
- Я жил в одном из домов близ гавани. Как-то приходил ко мне Вигилий и приглашает идти вместе с ним к Хрисафию, самому могущественному лицу во всей Византии. Мы пошли. Дорога пролегала вдоль целого ряда роскошных дворцов (то был настоящий небольшой городок), принадлежащих придворным императора и его первым сановникам. Я вслух, без всякой задней мысли, высказывал удивление перед роскошью этих дворцов, а мой спутник как-то странно, исподлобья при этом взглядывал на меня (точь-в-точь как он сейчас смотрит. Только тогда в этом взгляде не было страха). Я не понимал, что означают эти взгляды. Но едва мы вошли к всемогущему евнуху, как Вигилий начал описывать ему с преувеличениями мое восхищение пред императорской роскошью...
Вигилий, затаив дыхание, жадно следил за каждым словом Эдико. Безумец, - скрежетал он зубами. - Что с ним?.. Но, может быть, он просто хитрит притворяясь здесь моим врагом и противником.
- Он говорил между прочим, - продолжал германец, - и это была чистейшая ложь, будто я хвалил жителей Византии и называл их счастливыми за то, что они богаты и ведут роскошный образ жизни...
- К чему это он клонит? - недоумевал Вигилий, чувствуя все большую робость.
- Тогда Хрисафий сказал: "Ты можешь, Эдико, иметь точно такой же дом с золотой крышей и купаться в золоте. Стоит тебе только захотеть". - Я изумился. - "Стоит тебе только покинуть царство гуннов, - продолжал он, - и переселиться к нам"...
- Он обо мне ничего не говорил. Значит, можно быть покойным, - подумал Вигилий.
- От удивления я не мог сказать ни слова. Тогда... - вдруг он повернулся к Вигилию и, указывая на него пальцем, с гневом воскликнул, - тогда в разговор вмешался вот этот самый Вигилий...
- Он помешался! - в ужасе, не помня себя, воскликнул Вигилий, бросившись вперед. Холодный пот выступил у него на лбу. Он дважды повернулся на месте, затем, обернувшись спиной к Эдико, закутался с головой в плащ и бросился было к дверям. Но восемь сильных рук схватили его за плечи и вернули на прежнее место. Колени его подгибались, и если бы гунны его не держали, он наверно упал бы на пол. Дрожа в смертельном страхе, должен был он слово за слово выслушать - перед лицом грозного Аттилы - весь рассказ Эдико до конца.
- Ты имеешь свободный доступ, - спрашивал меня Вигилий, - к самому Аттиле в его палатку на охоте и во время путешествий и в его опочивальню в лагере?
- Я сказал, что управляю Пэонией, но что когда свободен от занятий по управлению или не имею никаких поручений от моего господина, то нахожусь при нем и поочередно с другими приближенными разделяю честь держать стражу в его палатке или в его опочивальне у его изголовья, охраняя его сон и подавая ему вечером и утром чистую воду для питья.
Я... я сам помогу тебе достичь и богатства и славы, только
- Я только догадывался, но не мог еще угадать вполне мыслей несчастного... Я дал обещание придти. Он сделал знак рукой, и Вигилий вывел меня за руку вон, сам же остался у него... Вечером, когда я явился к ужину, нашел у евнуха только одного еще гостя - Вигилия.
При этом слове Вигилий, несмотря на то, что его держали гунны, грохнулся на пол. Гунны довольно грубо подхватили его и подсунули под него скамейку. Стоять он более не мог. Он сидел, прислонившись к столбу, окруженный гуннами.