Аттила.
Книга IV. Глава XII

ГЛАВА XII

На следующее утро обоим посольствам было объявлено, что они будут приняты повелителем в шестом часу.

В назначенное время к послам явились Хельхал, Эдико и другие знатные лица, в сопровождении которых они и отправились во дворец Аттилы.

Вся обширная полукруглая приемная зала была обита и увешана по всем стенам с верху до низу белыми блестящими полотняными занавесами вперемежку с разноцветными коврами, подобно тому как греки и римляне украшали спальни своих новобрачных.

Пол из утрамбованной, окрашенной в красный цвет глины был почти сплошь устлан коврами.

Деревянные, четырехугольные, искусно раскрашенные столбы с красивой резьбой поддерживали крышу, образуя вокруг стен род галереи. Столбы и стены были увешаны оружием, отнятым на войне или принесенным в дар соседними народами.

Зала была уже полна и представляла пеструю, оживленную и живописную картину: тут были римляне и греки в своих одеждах, при всем своем великолепии отличавшихся пластической простотой, и финны с оленьими шкурами на плечах, и полунагие, с раскрашенными телами кельты из Британии, и венды, кутавшиеся в бараньи шкуры, и германцы в медных панцирях и шерстяных плащах. Но все это были лишь отдельные островки среди моря гуннской знати, воинов и слуг повелителя.

В глубине залы, на возвышении, на которое вело несколько ступеней, покрытых дорогими, затканными золотом коврами, сидел Аттила. Троном повелителю мира служило простое деревянное кресло. На одежде его по-прежнему не было ни малейшего украшения.

Послы, по указанию Эдико, остановились у двери и низко поклонились.

Максимин хотел было взойти на возвышение и передать Аттиле письмо императора. Но один из гуннских князей - Чендрул вырвал из рук патриция пурпурный свиток и, столкнув его с нижней ступени, сам вбежал на возвышение. Преклонившись пред повелителем, он положил письмо ему на колени.

Аттила, не обратив внимания на письмо, продолжал сидеть неподвижно.

- Собственноручное письмо императора Феодосия, - в гневе громко воскликнул Максимин, стоя внизу.

Аттила не шевельнулся.

- Император желает тебе благополучия и долгой жизни.

Тогда хан медленно сквозь зубы произнес, взвешивая каждое слово:

- Я желаю императору того же самого, как раз того же самого, чего как я знаю, он мне желает. - Доставлена ли наконец, Эдико, ежегодная дань, которую обязались платить обе империи?

- Да, господин, посольства привезли ее с собой.

- Ты пересчитал?

- Пересчитал, господин. Все доставлено вполне.

- Хорошо, - продолжал он, помолчав, еще громче и суровее, - но где подарки обоих императоров? Я выслушиваю только тех послов, которые приходят с подарками. Хельхал, осмотрел ты их? Достойны ли они меня?

- О господин, нет дара, который был бы достоин твоего величия. Но если принять в соображение незначительность тех, которые эти подарки тебе приносят, ими можно довольствоваться.

- Раздели их между моими князьями. Особенно позаботься об Ардарихе и Валамере, также и о Визигасте. Да не забудь и того пылкого королевича скиров, который так искусно играет на арфе. Всем воздай по заслугам!.. Но что это? - лицо его вдруг омрачилось, как будто он увидел, что-то неприятное. - Кажется, среди византийских послов я вижу одного знакомого - вон того маленького, что стоит в стороне. - Он грозно взглянул на Вигилия, как будто только что его заметил, хотя на самом деле давно уже его видел. Имена всех послов давно уже были ему известны.

- Я уже один раз имел удовольствие в качестве толмача... - заговорил испуганный Вигилий.

- Эдико, как зовут эту жабу?

- Вигилий, господин.

- Ах да, Вигилий! - и он быстрым движением ноги с досадой сбросил с колен не тронутое письмо императора. - Как осмелился ты, наглец, негодное животное, явиться ко мне, когда перебежчики еще не выданы, ведь тогда еще я приказал тебе перевести о том императору. Или вы думаете, что я потерплю, чтобы под вашими знаменами сражались против меня мои собственные беглые рабы? Все мои подданные должны это заметить: никто не убежит от Аттилы, нет спасения от его гнева. Ни крепость, ни отнесенная стеной столица не защитят от меня. Из золотых дворцов самой Византии я вырву моих врагов вот этой самой рукой.

Он протянул вперед правую руку.

- Мы прибыли, чтобы сказать тебе, - начал робко Вигилий, - что у нас остается еще только семнадцать беглецов, - перебежчиков, как ты их называешь - но и эти уже переданы предводителю войск на границе - Эгипофею, который и перешлет их к тебе в цепях.

- Семнадцать! - Ты узнаешь потом, сколько их на самом деле... Но вы, другие, вы, послы императора Равенны, знайте, что я не требую больше выдачи того утайщика части принадлежащей мне военной добычи, а под каким условием, это вы услышите... Кто у вас тут Максимин, почетнейший сенатор императора Византии?

- Позволь, о повелитель гуннов... - начал Приск.

- Когда ко мне обращаются, говорят: господин.

- Позволь же, о господин... гуннов... Аттила нахмурился, но в душе смеялся над изворотливостью оратора...

- Позволь, по поручению императора и от имени моих сотоварищей по посольству, изложить тебе ясно и по порядку все, как оно есть в действительности, а не как описывают тебе твои, к сожалению, так часто меняющиеся послы Ты требуешь, чтобы император Феодосии выдал тебе всех, которые (ты называешь их перебежчиками) по каким бы то ни было причинам предпочли выселиться, покинуть твою кроткую державу. Может быть, и потому, что твои гуннские законоведы не всегда так справедливо и мудро судят как ты того, без сомнения, хотел бы... Но ведь это жестокость - требовать от императора выдачи всех тех, которые его покровительство... Но я вижу, ты хмуришься: должно быть я не прав... Так хорошо, они будут выданы... Затем ты требуешь, чтобы кроме постоянной дани, лучше сказать, ежегодного почетного подарка, тебе была уплачена вперед известная сумма. Иначе ты грозишь немедленным нападением... Мы привезли с собой шесть тысяч фунтов золота. Ты требуешь немедленно еще тысячу двести фунтов... Мы не могли дать тебе скоро ответа в виду дурных дорог, а ты уже некоторые из наших городов осадил, много других взял, разграбил, сжег - и все это в мирное время... За каждого удержанного нами перебежчика (как ты их называешь) ты требуешь по двенадцати золотых солидов! Ну что ж, мы имеем, к сожалению, полномочие в случае крайней нужды согласиться на все твои требования... Но мы умоляем тебя: не настаивай на этом! Ты и представить себе не можешь, в каком печальном положении - наши провинции. Сколько бедствий причиняют несчастным жителям, в особенности в придунайских городах, отряды твоих всадников. Они опустошают окрестности, как стаи волков нападают они на отдельные хижины и на города, никого не выпуская из них и не позволяя ввезти в них ни куска хлеба!.. А внутри городов императорские сборщики податей снимают с горожан последнюю одежду, чтобы собрать назначенную тобой дань. Уже многие в отчаянии лишили себя жизни... Да и послы твои, являясь в Византию, обыкновенно ждут таких подарков, что их одних было бы достаточно, чтобы в конец разорить нас. Говорят, ты потому то и удостаиваешь нас так часто своими посольствами.

- Подарки они могут брать, лишь бы не подкупы.

- Император, - печально в свою очередь начал Максимин, - чтобы удовлетворить тебя, должен был заставить сенаторов продать с молотка фамильные украшения своих супруг, даже необходимую золотую и серебряную посуду и лучшие старые вина...

локтя, - что сокровищница ваша пуста... А почему она пуста? Потому что ваши императоры с незапамятных времен тратят деньги на бессмысленные зрелища, ристалища, пустую роскошь, чрезмерные удовольствия, бессмысленные постройки. Не знаю, много ли, мало ил у вас всего этого. Мне это все равно. Но тот народ, у которого уже нет достаточно железа, чтобы отразить соседа, должен старательно беречь свое золото для этого соседа, которому оно принадлежит по праву. Как смеете вы расточать мое золото, лежащее в ваших сундуках?.. Но что я однако за бестолковый варвар, не так ли, мудрый оратор Приск? Прости, благородный патриций, мы гунны учимся только ездить верхом, а не думать правильно, связно и по порядку. Даже и дела то не могу я разбирать, как следует. - Вот я разговариваю с вами, а еще не спросил даже моего посла, вон того самого Эдико, как исполнил он свое поручение и что видел и испытал в великолепной Византии.

Послы с изумлением переглянулись.

- Очевидно! - отвечал шепотом Приск. - Ну, Максимин, слушай! Сейчас Эдико откроет свою тайну.