| Автор: | Дан Ф. Л., год: 1876 |
| Категории: | Роман, Историческое произведение |
КНИГА IV. ТЕОДАГАД
ГЛАВА I
На следующее утро Равенна была поражена манифестом, который гласил, что дочь Теодориха отказывается от престола в пользу своего двоюродного брата Теодагада, последнего в роде Амалунгов. Хотя новый король был известен, как человек коварный, трусливый и невероятно жадный, но как итальянцы, так и готы признали его. Итальянцы - потому что он получил римское образование, готы - частью потому, что он был из рода Амалунгов, и частью потому, что думали, что какой ни есть мужчина все же лучше, чем женщина. Правда, наиболее горячие готские патриоты, - Тейя и другие, - не захотели было признавать короля-труса. Но более благоразумные, - Гильдебранд, Витихис, - удержали их.
- Нет, - спокойно говорил Витихис, - влияние Амалов на народ очень сильно, и Теодагад и Готелинда не согласятся отказаться от престола без борьбы. А борьба среди сынов одного народа может быть допущена только в случае крайней необходимости. Теперь же, пока такой крайности нет Теодагад, конечно, слаб, но им могут управлять сильные. Если же он окажется совершенно неспособным, то будет еще время низложить его.
Вечером в этот же день во дворце Равенны был роскошнейший пир по случаю восшествия на престол нового короля. Шумно веселились с полными чашами в руках и готы, и итальянцы, не подозревая, что в это же время в комнате короля принимается договор, который должен был уничтожить их государство.
Король рано покинул залу пиршества, вслед за ним незаметно проскользнул и Петр. Долго и таинственно разговаривали они, наконец, по-видимому, пришли к соглашению.
- Еще одно, - прошептал король и, встав с места, приподнял занавес и осмотрел другую комнату. Убедившись, что там нет никого, он возвратился на прежнее место и продолжал: - Еще одно. Чтобы все эти перемены могли совершиться, было бы хорошо, даже необходимо, сделать безвредными некоторых из этих варваров.
- Я и сам уже думал об этом, - отвечал Петр. - Надо убрать с дороги Гильдебранда, Витихиса.
- Ты хорошо узнал наших людей. Но, - и он нагнулся к самому уху Петра, - ты забыл, одного самого опасного: Тейю... Он должен быть уничтожен прежде всех.
- Разве этот мрачный мечтатель так опасен?
- Опаснее всех! К тому же еще он личный мой враг. И отец его также был мне враг.
- Почему же?
- Он был моим соседом около Флоренции. Мне хотелось иметь его участок, а он не уступал. Долго теснил я его, и наконец - земля моя. Святая церковь уничтожила его брак, отняла все его имущество и... очень дешево уступила его мне, потому что... я оказал услуги церкви во время его процесса.
- А, понимаю. И Тейя знает эту историю?
- Нет. Но ненавидит он меня уже за одно то, что я владею его землею. А он такой человек, что вырвет своего врага из рук самого Бога. Но вернемся к делу. Прочти еще раз наш договор, и подпишем его.
Петр начал читать:
"Во-первых: Король Теодагад отказывается от Италии и принадлежащих ей островов и провинций готского государства в пользу Юстиниана, императора византийского, и его преемников. Он обещает открыть без сопротивления Рим, Неаполь, Равенну и все остальные крепости государства.
Во-вторых: Король Теодагад всеми силами будет стараться обезоружить все готское войско и небольшими отрядами перевести его за Альпы. Жены и дети их по выбору могут или отправляться за войском, или идти рабами в Византию.
В третьих: За все это Юстиниан оставляет Теодагаду и его супруге право носить пожизненно титул короля. И в четвертых..."
- Этот параграф я должен прочесть своими глазами, - прервал Теодагад и, взяв из рук Петра документ, прочел:
"В четвертых, император оставляет королю готов не только все земли, которые составляют его, короля, частную собственность, но и королевские сокровища готов, где одного чистого золота насчитывается сорок тысяч фунтов. Кроме того, он уступает ему пожизненно половину всех государственных доходов Италии..."
- А знаешь, Петр, я мог бы потребовать больше, - не половину, а три четверти.
- Требовать-то можно, - ответил горбун, - но вряд ли ты получишь: я и так уже обещал тебе далеко больше, чем уполномочен.
"половина" и вместо него написал "три четверти".
В эту минуту вошла Амаласвинта, в длинной черной мантии, в черном, усеянном серебряными звездами, покрывале, очень бледная, величественная, все еще королева, несмотря на потерю короны. Особенное величие придавало ей глубокое горе, которое отражалось на бледном лице ее.
- Король готов, - сказала она, - прости, что я, подобно темной тени из царства мертвых, пришла омрачить день твоего празднества. Но это в последний раз. Я пришла прямо от гроба моего благородного сына, где я оплакала свое ослепление и свою вину, пришла для того, чтобы предостеречь тебя от такого же ослепления и такой же вины.
Глаза Теодагада забегали из стороны в сторону, стараясь не встречать ее взгляда.
- Нехорошего гостя застаю я у тебя в этот час, король готов, - продолжала Амаласвинта. - Для короля - все спасение в его народе: слишком поздно узнала я это. Слишком поздно для себя, но, надеюсь, не поздно для моего народа. Не доверяй Византии: это щит, который раздавит того, кто станет под его защиту. Не делай того, чего требует от тебя этот человек. Я вижу, - и она указала на документ, - что вы уже заключили условие. Откажись от него, Теодагад, он тебя обманет.
Теодагад боязливо потянул к себе документ и бросил недоверчивый взгляд на Петра. Тогда византиец выступил вперед.
- Что тебе нужно здесь, бывшая королева? Тебе хочется управлять этим королем? Нет, твоя власть уже кончилась.
- Да, - подтвердил ободренный Теодагад. - Оставь нас, я буду делать то, что мне нравится. Вот смотри, я подписываю договор на твоих глазах. - И он подписал.
- Вот видишь, - с довольный улыбкой сказал Петр: - ты пришла как раз вовремя, чтобы подписаться, как свидетельница.
- Нет, - ответила Амаласвинта, грозно взглянув на них обоих, - я пришла вовремя, чтобы разрушить ваш план. Прямо отсюда я отправлюсь в народное собрание и объясню там всему народу предложения и планы Византии, а также измену этого короля.
- Но ты этим обвинишь и себя, - спокойно заметил ей Петр.
- Да, я обвиню и себя. Я разоблачу всю свою глупость, всю свою кровавую вину и охотно приму смерть, которую заслужила. Но этим самообвинением я предупрежу и подниму весь народ: вас встретит целый лес оружий, и своею смертью я спасу готов от опасности, которую навлекла на них при жизни.
И в благородном одушевлении она вышла из комнаты. Теодагад в испуге смотрел на Петра.
- Посоветуй, помоги, - пролепетал он наконец.
- Советовать? Тут только одно может помочь. Эта безумная погубит всех нас. Ни в каком случае не должна она выполнить свою угрозу. Ты должен позаботится об этом, - ответил Петр.
- Я? Что я могу сделать? Где Готелинда? Она, она может помочь! - вскричал в отчаянии Теодагад.
- Прежде всего она не должна выходить из дворца! - вскричала Готелинда, как только узнала о случившемся. - Она не должна видеться ни с одним готом.
Готелинда торопливо вышла, чтобы поставить преданных ей людей у дверей Амаласвинты, и тотчас возвратилась назад.
- А ты, Цетег, - обратилась она к префекту, вошедшему вслед за нее, - что считаешь нужным сделать прежде всего?
- Я считаю необходимым выяснить наши желания. Видишь ли, Петр. Я больше всего люблю Италию и забочусь только о ее благе. Конечно, больше всего я хотел бы видеть ее свободною. Но это невозможно: мы не можем изгнать варваров собственными силами. Придется обратиться к помощи Византии. Но эта помощь должна быть только в самых необходимых размерах. Ни один отряд Византии не должен ступить на почву Италии прежде, чем я позову его. Мы хотим вашей защиты, но не вашей тирании. Велизарий, я знаю, стоит у берегов Сицилии. Он не должен высаживаться. Мне не нужен Велизарий. По крайней мере, не теперь. Он должен возвратиться назад. И если ты, Петр, не пошлешь ему приказа возвратиться, то я вам не союзник. Я знаю Велизария и Нарзеса и их солдатское господство. Знаю и готов, - они очень кроткие и мягкие властители. И мне жаль Амаласвинту: она была матерью моему народу. Итак, выбирай: Велизарий или Цетег. Если только Велизарий высадится, - Цетег и вся Италия станут за Амаласвинту и готов, и тогда посмотрим, удастся ли вам овладеть хоть дюймом этой земли. Если же Велизарий удалится, Цетег и вся Италия добровольно подчинятся Византии.
- Ты прав, Цетег. Но, если Велизарий удалится, ты безусловно станешь на нашу сторону?
- Безусловно.
И, написав письмо, он передал его префекту. Цетег внимательно прочел его и вышел.
- Не беспокойся, - ответил горбун, улыбаясь, - на этот раз Цетег попался в западню: в начале моего письма поставлена маленькая точка. Это значит, что приказ недействителен.