| Автор: | Дан Ф. Л., год: 1876 |
| Категории: | Роман, Историческое произведение |
ГЛАВА XIX
Витихис был заключен в глубокое подземелье под круглой башней флигеля дворца. К этому подземелью вел длинный узкий ход, который замыкался с обоих концов железными дверьми. Прямо против этого входа находилось жилище тюремщика Дромона. Жилище было крайне бедно: две комнатки. Одна, меньшая, служила передней, а другая, большая - жилая: в ней был стол, два стула, соломенная постель. Окна этой комнаты выходили прямо на круглую башню.
С тех пор, как Витихис был изменнически схвачен и брошен в темницу, в жилище Дромона поселилась женщина. Целый день проводила она на деревянной скамье у окна и ни на минуту не отрывала глаз от узкого отверстия в стене башни, через которое в подземелье Витихиса проникал свет и воздух.
Это была Раутгунда.
Наступила темная ночь. Долго-долго сидела она в одиночестве.
"Благодарю тебя, милосердное небо, - говорила она сама с собою. - Тяжелые удары твои приводят к благу. Если бы я жила в горах Скоранции у отца, как хотела, я никогда не узнала бы о его несчастии, или узнала бы слишком поздно. Но тоска неудержимо влекла меня к месту, где умер мой сын, где был наш дом. Я поселилась в хижине в лесу. А когда стали доходить одно за другим ужасные известия, когда все бежали, а сарацины сожгли наш дом, мне было уже невозможно идти к отцу, потому что римляне заняли все дороги и выдавали всех готов сарацинам. Свободен оставался только один путь в Равенну, и я, как нищая, пришла сюда в сопровождении только верного Вахиса и Валлады, любимой лошади Витихиса. Благодарю за это Бога, потому что я надеюсь спасти короля от всех врагов его. Благодарю Тебя, Боже!"
В эту минуту в комнату вошел мужчина со свечою. Это был тюремщик.
- Ну, что, говори! - вскричала Раутгунда.
- Терпение, терпение, - ответил тот. - Дай сначала поставить свечу. Ну, да, он выпил напиток и почувствовал облегчение.
- Что он делает? - быстро спросил Раутгунда.
- Сидит молча на своем месте, спиною в двери, голову опустил на руки. Сколько я ни заговаривал, он ни разу не ответил мне. Даже не пошевелился. Я думаю, что тоска и боль повлияли на его рассудок. Сегодня я подал ему вино и сказал: "Выпей, дорогой господин, его присылает тебе верный друг". Он взглянул на меня, и такие грустные были его глаза, и лицо его выражало тоску. Он хлебнул большой глоток, кивнул мне головой в знак благодарности, потом вздохнул так тяжело, что сердце во мне повернулось.
Раутгунда закрыла лицо руками.
- Теперь ты сама поешь чего-нибудь и выпей. Иначе ты потеряешь силы, а они тебе ведь скоро понадобятся.
- Сил у меня будет довольно.
- Выпей хоть немного вина.
- Нет, оно только для него.
Вошел Вахис. Дромон бросился к нему.
- Ну что? Хорошие вести? - спросил он.
- Хорошие, - ответил Вахис. - Но где вы оба были час назад? Я стучался, стучался...
- А, вижу: старое фалернское? Ведь оно очень дорого. Чем вы заплатили за него?
- Чем? - повторил старик, - самым чистым золотом в мире.
И его голос дрогнул от волнения.
- Я рассказал ей, что префект велел не выдавать ему вина, и что я отделяю для него понемногу от других порций. Но она не захотела этого. Она подумала, и спросила: "Правда ли, Дромон, что богатые римлянки платят очень дорого за золотые волосы готских женщин?" Я в простоте ответил ей: "да". Она пошла, отрезала свои чудные косы. Мы продали их и купили вина.
Вахис бросился к ногам Раутгунды.
- О госпожа, - вскричал он, растроганный, - верная, добрая госпожа!
- Но говори же, что сказал мой сын? - спросил Дромон.
- Через два дня, ночью, он будет на страже у пролома в стене подле башни Аэция, - ответил Вахис.
- Хвала всем святым! - с облегчением вскричал Дромон. - Мы спасем его. А я боялся...
- Что? Говори, я все могу знать! - решительно сказала Раутгунда.
- Да, я думаю, что действительно лучше сказать тебе. Ты гораздо умнее и находчивее нас обоих, и лучше придумаешь, как спасти его. Префект замышляет против него что-то дурное. Он каждый день сам приходит в его подземелье и долго сидит с королем. Он чего-то требует у него и грозит. Я часто подслушиваю у двери. Но господин никогда ни слова ему не отвечает. Сегодня префект вышел от него злее, чем прежде, и спросил меня, в порядке ли орудия пытки...
Раутгунда побледнела, но не сказала ни слова.
- Не пугайся, госпожа. Несколько дней он еще в безопасности, потому что эти ужасные орудия, по его же просьбе, уничтожены еще при Теодорихе. Меня самого приговорили тогда к пытке, и добрый король - тогда он был просто граф Витихис - просил за меня, и меня освободили. Я обязан ему жизнью и целостью своих членов. Вот почему я рад теперь положить свою жизнь за него. Орудия пытки приказали уничтожить, и я сам бросил их в море. Там они и лежат теперь. Я объяснил это префекту. Конечно, если он захочет, то найдет способ погубить его. Если только мой сын будет через два дня стоять на страже у пролома стены, то мы спасем его. В ту ночь я отомкну его цепи, наброшу на него свой плащ и выведу его во двор. У ворот его спросят пароль, который я сообщу ему, и стража пропустит его. Он пройдет к пролому, где сын мой пропустит его, а в нескольких шагах от стены - густой лес. На опушке Вахис будет ждать его с Валладой. Пусть садится на коня и скачет во всю прыть. Пусть едет один. Никто их вас, даже ты, Раутгунда, не должен сопровождать его. Он вернее всего спасется один.
- Что обо мне говорить! - ответила Раутгунда. - Я хочу только, чтобы он был свободен. Ты даже имени моего не называй ему. Но видеть его еще раз я должна. Из этого окна, когда он выйдет на свободу, я взгляну на него.
Наступил день, назначенный для побега. Все было уже готово. Вахис с Валладой стояли у опушки леса против пролома в городской стене. Раутгунда сидела одна у окна. Вдруг в комнату вбежал Дромон и с криком отчаяния бросился к ногам ее.
- Что случилось, Дромон? Он умер? - вскричала Раутгунда.
- Нет, - ответил тот, - не умер, но, Боже, все погибло! Все! Префект взял у меня ключи от темницы. Он будет хранить теперь их у себя!
- И ты отдал! - вскричала Раутгунда.
- Как мог я не отдать? Ведь я простой слуга!
- О госпожа, ты жестока и несправедлива ко мне!
- Но он должен быть свободен! Слышишь, должен! - вне себя вскричала Раутгунда. - Вот топор. Идем, мы разобьем дверь!
- Невозможно, госпожа, - ответил старик, - дверь железная.
- Так вызови этого негодяя. Скажи, что Витихис требует его. А как только он подойдет к двери, я убью его этим топором.
- А после что? Нет, госпожа, ничего нельзя сделать! пусти меня, я пойду, предупрежу Вахиса, чтобы он не ждал напрасно.
- Нет, подожди... быть может... Ах! - вдруг вскричала Раутгунда, - да, это так, наверно так! Негодяй хочет прокрасться к нему и умертвить его... Но горе ему! Я сама буду сторожить эту дверь! сторожить, как святыню, лучше, чем жизнь своего ребенка. И горе ему, если он подойдет!
Но Раутгунда ошибалась. Цетег взял ключи не с тем, чтобы тайно убить Витихиса. Он понес их Матасвинте. Хотя Велизарий и думал, что со взятием Равенны война кончится, но Цетег был непокоен. Он боялся, чтобы весть об изменническом поступке с Витихисом не возбудила народного воодушевления готов и не соединила их для отчаянной борьбы. Это было тем возможнее, что главные, самые опасные предводители их - Тотила, Тейя, Гильдебад - не попались в западню в Равенне, и вокруг них уже начали группироваться готы. Необходимо было вынудить Витихиса подписать заявление, что он сдал город безусловно, видя невозможность бороться, и что он требует, что бы все вожди подчинились Византии. Кроме того, префекту было необходимо, чтобы Витихис указал ему, где хранятся королевские сокровища готов, так как ему нужны были деньги для найма иноземных солдат против Византии, когда наступит время борьбы с нею. Вот почему он решил не останавливаться ни перед чем и добиться от Витихиса того, что ему нужно.
Страшно изменилась красавица Матасвинта после поджога. До сих пор еще не оправилась она от тяжелой душевной болезни, и Аспа со слезами глядела на нее.
- Прекрасная дочь Амалунгов, - начал Цетег, входя к ней, - разгони морщины на белом лбу и выслушай меня.
- Что с королем? - быстро спросила Матасвинта. - Ты ничего не говоришь о нем. Ты обещал мне освободить его и позволить уйти за Альпы, и не держишь слова.
- Я обещал, но под двумя условиями. Выполни их, и Витихис будет свободен. Ты ведь знаешь эти условия. Первое: ты должна согласиться выйти за Германа. Он завтра хочет ехать в Византию. Ты поедешь с ним, как его невеста.
- Никогда! - вскричала Матасвинта. - Я сказала уже, что никогда не выйду за него.
- Будь рассудительна, Матасвинта, - убеждал Цетег - Ты станешь его женою и скоро будешь его вдовою. Тогда Юстиниан, и с ним - весь мир, будут в твоих руках. Дочь Амаласвинты, неужели ты не любишь власти?
- Я люблю только... Нет? Никогда!
- В таком случае я должен заставить тебя.
- Меня? Заставить? Ты?
- Да, я заставлю. Я не могу больше ждать. Сегодня же ты дашь согласие Герману. Кроме того, убедишь Витихиса подписать вот это заявление. Я семь раз ходил к нему и ничего не добился, ни звука. Только в первый раз он взглянул на меня, но так, что за один этот взгляд его стоило бы лишить жизни. Со мною он не хочет говорить, мое присутствие только вызывает его упрямство. Иди к нему ты и убеди его подписать это заявление и указать, где хранятся королевские сокровища. Убеди его, что, только исполнив эти требования, он получит свободу. А иначе, клянусь...
- Ты не умертвишь его! - с ужасом прервала его Матасвинта.
- Умертвлю непременно, - спокойно ответил Цетег. - Сначала я подвергну его пытке, потом ослеплю, потом умертвлю. Я уже решил. Палач готов. Вот ключи от темницы. Иди к нему, когда сама найдешь это удобным.
Наступила ночь. Луна взошла, но набегавшие облака поминутно затемняли ее свет. Раутгунда сидела у окна, не сводя глаз с двери в подземелье.
- Позволь мне зажечь огонь, - сказал Дромон.
- Нет, нет, - ответила, не оборачиваясь, Раутгунда. - Не надо огня, так я лучше вижу.
- Съешь хоть что-нибудь. Ты сегодня еще не прикасалась к пище.
- Не могу я есть, когда он терпит голод.
- Госпожа, что ты так мучишь себя. Ведь ему нельзя помочь!
- Нет, я должна спасти его, и... Дромон, что это? Дромон быстро подошел к окну. Высокая белая фигура медленно переходила двор.
- Это покойник! - в ужасе вскричал Дромон, осеняя себя крестом.
- Нет, покойники не выходят из могил, - ответила Раутгунда, всматриваясь в темноту. Но набежавшее облако снова скрыло луну, и в темноте ничего нельзя было рассмотреть. Прошло несколько минут. Луна снова показалась.
- А, - прошептала Раутгунда, - вот она снова... Боже! да это королева! Она идет к двери в подземелье! Она хочет умертвить его!
- Да, это королева, - проговорил Дромон. - Но умертвить его!.. Нет, она не сделает этого!
- Она может! Но не сделает, пока жива Раутгунда. идем за нею! Только тише, тише!
Они вышли во двор и, держась в тени, осторожно подошли к двери в подземелье. Матасвинту между тем отперла эту дверь, спустилась в проход и ощупью пошла вперед. Скоро она достигла двери темницы, отперла ее и открыла. Темница была освещена узким лучом лунного света, который проникал через отверстие вверху.
Посреди подземелья на большой каменной глыбе сидел Витихис спиною к двери, опустив голову на руки. Он не видел ее.
- Витихис... король Витихис, - заикаясь, проговорила Матасвинта. - Это я. Слышишь ли ты меня?
Но он не шелохнулся.
- Я пришла спасти тебя... Беги! Свобода!
То же молчание.
- О, скажи же хоть слово! Взгляни на меня!
- Витихис, - продолжала она, - он хочет тебя умертвить, пытать! Он сделает это, если ты не бежишь. Но ты не должен умереть! Ты должен жить, я спасу тебя! Молю тебя, беги! Время дорого! Беги, ключи от темницы у меня. - Она схватила его за руку, чтобы сдвинуть его с места. Раздался звук цепей: он был прикован к камню.
- О, что это? - упав на колени, вскричала Матасвинта.
- Камень и железо, - беззвучно ответил Витихис. - оставь меня, я обречен смерти. Но даже если бы эти цепи и не удерживали меня, я все же не пошел бы за тобою. Назад в мир? Но в нем все ложь, ужасная ложь!
- Ты прав, - вскричала Матасвинта. - Лучше умереть! Позволь же мне умереть с тобою и прости меня, потому что я так же обманывала тебя.
- Очень может быть, это меня не удивляет.
- Но ты должен простить меня, прежде чем мы умрем. Я тебя ненавидела... я радовалась твоим неудачам... я... я... О, это так трудно выговорить! Я не имею силы сознаться. Но я должна получить твое прощенье. Прости меня, протяни мне руку в знак того, что прощаешь.
Витихис молчал.
- О, молю тебя, прости мне все зло, которое я сделала тебе!
- Уйди... почему мне не простить?.. Ты - как и все, не лучше и не хуже.
- Нет, я злее других. Но лучше. По крайней мере, несчастнее. Боже, я хочу только умереть с тобою. Дай же мне руку в знак прощенья!
Опустившись на колени, она с мольбой протянула ему обе руки. Сердце Витихиса было доброе, он был тронут.
- Матасвинта, - сказал он, поднимая руку: - уходи, я прощаю тебе все.
- О, Витихис! - прошептала она и хотела схватить его руку. Но в эту минуту ее с силой оттолкнули.
- Поджигательница! Никогда не может он простить тебя! Идем, Витихис, мой Витихис! Идем со мною, ты свободен!
При первом звуке этого голоса Витихис вскочил, точно пробужденный.
- Раутгунда! Ты никогда не лгала! Ты сама правда. И ты снова со мною!
С криком радости он обнял ее.
- Как он ее любит! - со вздохом прошептала Матасвинта. - С нею он уйдет. Но он должен остаться и умереть со мною.
- Скорее! - крикнул между теми Дромон. - Нельзя медлить.
- Идем, Витихис, ты свободен. А вот и оружие, - сказала Раутгунда, подавая ему большой топор. Быстро схватил Витихис оружие и сказал:
- Неужели я снова буду свободен?.. Как легко на душе, когда есть оружие в руках!
- Я знала это, мой храбрый Витихис. Идем же скорее! Ты свободен.
- О да, с тобою я охотно уйду! - ответил он и направился к двери.
Но Матасвинта бросилась к нему и загородила дорогу.
- Витихис, - вскричала она, - подожди, одно только слово: только повтори, что ты меня простил!
- Тебя простить! - вскричала Раутгунда. - Никогда! Витихис, она погубила государство. Она изменила тебе. Не молния с небес, а она подожгла житницы.
- О, в таком случае будь проклята! Прочь, змея! - вскричал Витихис и, оттолкнув ее, бросился к выходу.
- Витихис! - закричала Матасвинта. - Подожди, выслушай! Витихис! Ты должен простить!
И она без чувств упала на землю. Но крик ее разбудил Цетега. Он встал и быстро подошел к окну.
- Эй, стража! - крикнул он - К оружию!
Но солдаты и сами услышали шум. Шесть человек бросились ко входу в подземелье. Едва последний переступил порог, как Раутгунда, скрывшаяся за дверью, быстро выскочила, захлопнула дверь и заперла ее.
- Теперь вы не опасны, - прошептала она и бросилась за Витихисом. Там остался только один воин. Ударом топора Витихис убил его и бросился на улицу. Раутгунда на ним.
- Сифакс! Лошадь! Скорее! - крикнул между тем префект.
Через несколько минут весь двор осветился факелами, и из ворот во все стороны выехали всадники.
- Шесть тысяч золотых тому, кто захватит его живым, и три тысячи - кто привезет его мертвым! - крикнул Цетег, садясь на лошадь. Ну, дети ветра, гунны и массагеты, догоняйте его!
- Куда же ехать? - спросил Сифакс, когда Цетег сел на лошадь. Тот с минуту подумал.
- Все ворота заперты. Он может пройти только через пролом в стене башни Аэция. Едем туда!
Между тем супруги счастливо добрались до опушки леса, где ждал их верный Вахис с лошадьми. Витихис с Раутгундой сели на Валладу и помчались, Вахис на другой лошади за ними. Вскоре они подъехали к реке. Берег был крут, и вода глубока. Лошади остановились, не решаясь идти в темную массу воды.
- Это лошади скачут, за нами погоня. Валлада, вперед! - крикнул он, пришпоривал лошадь. Но та, фыркая и дрожа, смотрела на воду и не шла. Тогда, нагнувшись к ее уху, Витихис прошептал: "Дитрих Бернский!" И одним прыжком Валлада очутилась в воде Лошадь Вахиса последовала за нею.
Не успели они доплыть и до середины реки, как к берегу подъехал Цетег, а за ним гунны
- Вот они в воде! - крикнул Цетег, указывая на белую одежду Раутгунды, которая ярко выделялась на темной поверхности воды. - Гунны, бросайтесь за ними! Что же вы остановились?
- Господин, ночью нельзя идти в воду, не помолившись Фугу, духу вод.
- Молитесь себе после, сколько угодно, а теперь не время. Скорее в воду!
В эту минуту сильный порыв ветра затушил все факелы
- Видишь, господин. Фуг сердится. Мы должны сначала помолиться.
- Тише! Видите их? Цельте скорее туда, влево, пока луна не скрылась за тучку
- Нет, господин, нельзя прежде мы помолимся.
- Ты ранена? - спросил Витихис.
- Да, оставь меня здесь и спасайся.
- Никогда!
- Ради Бога, торопитесь! - закричал Вахис с берега. - Они целятся.
- Умру с тобою, - прошептал он, обнимая Раутгунду, и оба исчезли в волнах.
Утром Цетег вошел к Матасвинте.
- Он умер, - холодно сказал он. - Я не стану укорять тебя, но теперь ты видишь, что значит идти против меня. Весть о его гибели возбудит ярость готов. Начнется война. И во всем этом ты виновата, потому что ты подготовила его в бегство и смерть. Исполни же, по крайней мере, мое второе требование. Через два часа придет Герман. Будешь ли ты готова принять его?
- Где труп Витихиса?
Матасвинта вздрогнула.
- Они умерли вместе! - вскричала Матасвинта.
- Оставь их. Будешь ты готова?
- Буду.
- Принц Герман, - обратилась она к вошедшему. - Ты говорил мне о своей любви. Но знаешь ли ты, что значит любить? Любить - значит умереть.
И она быстро отбросила пурпуровую мантию. Сверкнул широкий меч, и она обеими руками вонзила его себе в грудь.
С криком бросился к ней Герман. Она умерла, как только меч был вынут из раны.