Божественная комедия. Ад.
Песнь XIV.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Божественная комедия. Ад. Песнь XIV. (старая орфография)

ПЕСНЬ XIV.

Содержание. При имени Флоренции, Данте, растроганный любовью к отечеству, подбирает разбросанные листья флорентинца и складывает их вокруг его куста. За тем поэты приходят к границе, отделяющей второй отдел седьмого круга от третьяго, где казнится насилие против Бога. Пред глазами Данта открывается необозримая и безплодная степь, горячие пески которой вечно раскаляются огнем, падающим на них длинными полосами. Грешники образуют из себя три стада: одни лежат навзничь: кто богохулители; другие сидят, скорчившись: кто ростовщики; третья, самая большая толпа содомитов находится в вечном бегстве. - Потом, все более и более удаляясь от леса и миновав первую толпу богохулителей, поэты приходят к клокочущему потоку Флегетону, на который Виргилий обращает особенное внимание Данта и при этом случае объясняет ему происхождение адских рек. Все воды адских рек происходят от слез статуи Времени, в образе старца стоящей на г. Иде и литой из золота, серебра, меди, железа и глины. За исключением головы, литой из золота, все части её тела прорезаны морщинами от слез, которые, сливаясь в ад, образуют Стикс, Ахерон, Флегетон и Коцит. Данте спрашивает о Лете и узнает, что река забвения помещена в чистилище - За тем путники пересекают песчаную степь, идя мощеным берегом Флегетона, над которым гаснет огонь.

1	К отечеству подвигнутый любовью,
	Я, подобрав листы, их возвратил
	Тому, который смолк, облитый кровью. -
4	Тут мы пришли туда, где смежен был
	С вторым отделом третий круг, где строже
	Гнев праведный свой ужас проявил.
7	Чтоб возвестить Твои пути, о Боже!
	Скажу, что в степь пришли мы наконец,--
	Безплодное пустынь песчаных ложе.
10	Ту степь обвил лес скорби как венец,
	Как и его объемлет ров жестокий:
	Здесь, на меже, со мною стал певец.
13	Песок сухой, горячий и глубокий
	Лежал в степи, подобный тем пескам,
	По коим шел Катон в поход далекий.
16	О гнев Господень, как ты грозен там!
	Так пусть же каждый с ужасом читает
	О том, что мне представилось очам!
19	Там взор стада нагих теней встречает:
	Но, мнится, суд неравный их карает.
22	Одне лежат там навзничь на песке,
	Сидят другие, корчась, в страшном поле,
	А третьи вечно мчатся вдалеке.
25	Теней, блуждающих кругом, всех боле;
	Лежащих же под мукой меньше всех,
	За то сильней скорбят о лютой доле.
28	Дождь огненный, карая гнусный грех,
	Там сходит тихо длинными клоками,
	Как падает в затишье в Альпах снег.
31	Как в Индии, под знойными лучами,
	Зрел Александр над сонмами дружин
	Огонь, сходивший до земли волнами;
34	Тогда войскам велел он средь равнин
	Топтать песок затем, чтоб пламень ярый
	Скорее гас, пока горел один:
37	Так вечные нисходят там пожары,
	Чтоб зажигать, как под огнивом трут,
	Пески степей для удвоенья кары.
40	Без отдыха, как в пляске (тщетный труд!)
	С себя стрясая пламень вечно-новый,
43	"О вождь!" я рек: "о ты, на все готовый
	И все смиривший, кроме адских орд,
	Представших нам у врат толпой суровой,
46	Кто сей гигант, который столько горд,
	Что, кажется, к нему и не касался
	Дождь огненный, под коим он простерт?"
49	Но грешник сам, как скоро догадался,
	Что я об нем разспрашивал певца,
	Вскричал: "Как жил, таким я и остался!
52	Пусть утомит Юпитер кузнеца,
	У коего взял в гневе остры стрелы
	Пронзить мне грудь в день моего конца;
55	Пусть утомит и в безднах Монджибеллы,
	При черном горне, всю его семью,
	Крича: Вулкан, спаси, спаси, о смелый!
58	Как восклицал в флегрийском он бою,
	И пусть громит меня он всею силой,
	Все ж не вполне смирит он грудь мою!"
61	Тогда вскричал мой вождь с такою силой,
	Как никогда он не взывал громчей:
	"О Капаней, за то, что и могилой
64
	И злость твоя, жесточе всякой казни,
	Терзает ярость гордости твоей!"
67	И мне потом сказал он, полн приязни:
	"Он был в числе семи царей у Фив:
	Неистовый, не ведал он боязни,
70	И, как сперва, доныше нечестив;
	Но, как я рек ему, клеймом достойным
	Ему послужит гордых дум порыв.
73	Теперь иди за мною; но по знойным
	Пескам степей не направляй следа:
	Вблизи лесов пойдем путем спокойным.ь
76	В молчании достигли мы туда,
	Где из лесу бежал источник малый,
	Его же цвет мне страшен навсегда.
79	Как Буликаме бьет ключем в провалы
	Где грешницам лечиться суждено:
	Так по песку кипел источник алый.
82	Окраины, его бока и дно -
	Гранитные, и здесь-то, мне казалось,
	Был путь, которым проходить должно.--
85	"Среди всего, что здесь тебе являлось,
	Доступный всем, мой сын, не представлялось
88	Нам ничего столь важного в кругах,
	Как этот ключ достойный замечанья;
	Взгляни: в нем гаснет пламя на волнах."
91	Так мне сказал мой вождь и, полн вниманья,
	Я отвечал: "Дай пищи мне, пиит,
	Уж если к ней ты пробудил желанья."
94	И он: "Есть в море дикий остров, Крит;
	Там жил Сатурн, в век коего обида
	И брань смущать не смели юный быт.
97	Гора там есть: она, прозваньем Ида,
	Красуясь древле зеленью лесов,
	Теперь грозна угрюмостию вида.
100	Нашла там Рея сыну верный кров;
	Там от отца лишь тем был Зевс избавлен,
	Что плач его сливался в крик жрецов.
103	Гигантский старец в той горе поставлен:
	Обращены к Дамьетти рамена,
	Но лик, как в зеркало, на Рим направлен,
106	Глава его из злата создана,
	Из чистого сребра и грудь и длани
109	От бедр до ног все из отборной стали,
	Лишь правая из глины: подпертой
	Ногою правой, он стоит в печали.
112	На каждой части, кроме золотой,
	Прорезаны струями слез морщины,
	И слезы те, прорывши грот, рекой
115	Бегут со скал, чрез мрачные пучины,
	В Стикс, в Ахерон и Флегетон, потом
	Стремятся в круг, вдоль узкой сей лощины,
118	Где более сходить нельзя, и в нем
	Падут в Коцит: туда нас путь низводит,
	И я молчу об озере льдяном."
121	И я: "Но если в мире происходить
	Источник сей, то почему же он
	Пред нас впервые только тут выходит?" -
124	А вождь: "Сей край, ты знаешь, округлен,
	И хоть со мной ты в ад проник глубоко,
	Все влево в глубь спускаясь чрез наклон;
127	Но все ж не весь обойдень круг широкий*
	Так не дивись же ты в душе своей,
	Коль много нового здесь встретит око."
130	"Где ж Флегетон? где Лета? ты об ней
	Не говоришь; о первом же заметил,
	Что он возник из слез в пучине сей?" -
133	"Хвалю твои вопросы," он ответил:
	"Но ты и сам решишь один из них,
	Коль клокотанье красных волн приметил
136	Узришь и Лету, но не в безднах сих,
	Я там, куда душа идет омыться,
	Покаявшись во всех грехах своих.
139	Но время нам от леса удалиться.
	Старайся же идти за мной; взгляни:
	Гранит плотин не может раскалиться,
142	За тем что пар здесь гасить все огни."

5. Второй отдел седьмого круга, где казнятся насилователи самих себя (Ада XI, 40 и д.); в третьем отделе, в который теперь вступают поэты, казнится насилие против Бога (Ада XI. 46--51).

10--11. Лес самоубийц (Ада XIII, 2 и д.); ров жестокий - кровавая река, в которую погружены насилователи ближних (Ада XII, 46 и д). Здесь, как и во многих других местах, поэт делает наглядным воронкообразвое устроение ада с его кругами, съуживающимися все более и более ко дну бездны(Ада IV. 7 и примеч.).

15. Т. е. подобный пескам степи ливийской, по которой Катон Младший провел остаток римских войск, по смерти Помпея, для соединения с войском Юбы, царя нумидийского. Lucan. Pharsal. XI.

22. Богохулители лежат; ростовщики сидят, скорчившись (Ада XVII, 35--78); содомиты вечно мчатся (Ада XV, 16 до ХѴИ, 89). Последних всех более - намек на чрезвычайное распространение этого порока в Италии во времена Данта.

29. О значении огня в Дантовой поэме мы говорили выше (Ада VIII 73 и IX, 127. примеч). Здесь еще менее показано значение этой стихии. - "Огонь божественной любви и истины, этот источник вечного блаженства праведных, этот путь очищения для кающихся, даже для доблестных героев в Лимбе разливающий яркий свет, огонь этот, как мы видели, уже для отрицателей безсмертия (Ада IX, 127 и примеч.) составлял орудие вечной муки. Но для еретиков он еще не проявляется в виде огня: он раскаляет только их могилы, эти символы вечной смерти, которую они учили. Только здесь, в сознании душ, согрешивших непосредственно перед Богом, только здесь, в обители насилия против Бога, божественный огонь становится прямым орудием казни. Но и здесь нисходить он не в виде света, но отдельными, жгучими клоками, потому что полное божественное познание недоступно грешникам: только отдельные искры божественного огня любви и истины долетают до них; только отдельные мысли о Боге доступны им, но и те нисходят к ним как муки, не светят, но только сжигают их. Согрешив непосредственно перед Господом или богохулением, или противоестественным осквернением любви, или осквернением искусства - лихоимством, они разделились на три стада, из которых каждое испытует свою меру казни. Богохулители, пораженные как бы громом, лежат на безплодной песчаной степи; в дерзком безсилии, они и теперь еще вызывают на спор небо, и эта несмеримая гордыня сильнее, чем проявление любви божественной в пламени, карает их безумство - мысль глубокая, олицетворенная в Капанее! - второе стадо, осквернившее любовь, вечно бежит с ужасом от чистого её пламени, прожигающого вечным клеймом позора чело оскверненных; тогда как для обратившихся с любовию к Богу (Чист. XXVII, 93--57), для блаженной Беатриче (Ада II, 93), для самого язычника Виргилия, это пламя не губительно. Наконец, третье стадо - ростовщики - так сказать свертываются сами в себя, еще доселе крепко сжимают пустые мешки золота и тщетно стараются удалить от себя мысли о благости Божией, против которой согрешили, - эти клоки пламени, которые, падая на них безпрестанно, сжигают их." Копиш.

36. Пока горел один, т. е. пока отдельные волны пламени не слились вместе. Неизвестно, откуда заимствовал Данте это сказание об Александре Великом; может быт, он почерпнул его из подложного письма Александра к Аристотелю; в этом письме, между прочими удивительными рассказами об Индии, говорится и об огненном дожде.

40. В подлин.: Sanza riposo mai era la tresca Delle misere mani. Tresca то другую, то обе руки вместе, откидывал их то туда, то сюда и вертелся то в ту, то в другую сторону: стало быть, отмахивание рук грешников сравнено с этим танцем чрезвычайно метко. Бенвенуто да Пмола.

44--45. Т. е. у врат огненного города (Ада VII, 115 и д.)

51--60. Этот говорящий гигант есть Капаней, мифическое лице; выведенное Дантом как символ порока,здесь наказуемого, подобно Миносу, Церберу, Плутусу, Флегиасу, Минотавру и др., один из семи царей, осаждавших Фивы в междоусобной войне братьев Этеокла и Полиника. - Глубокомысленный Данте не без значения умалчивает здесь о других богохулителях, ибо все безумие этого греха сосредоточивает в одном языческом образе хулителя Зевсова. Копиш.

55. Монджтбелло (от Араб. гибель,

68. Капаней намекает на войну гигантов в фессаллийской долине Флегре против Зевса и других богов, где гиганты были побиты молнией, выкованной Вулканом Юпитеру.

77. Это та же кровавая река, в которой казнятся тираны (Ада XII, 46 и д.)

79--80. Горячий серный ключ, Буликаме, в различные заведения бань; служила ли она для той цели, на которую намекает Данте, неизвестно; впрочем недалеко от него находится другой горячий ключ, который и поныне называется Bagno delle Donту. Филалетес.

86. Т. е. первые врата ада (Ада III, 1 и д.)

94--120. Здесь описывается статуя Времени, одна из глубокомысленнейших аллегорий Данта. Статую Времени Данте помещает на острове Крите: это частию для того, чтобы аллегорию свою примкнуть к циклу греческих мифов о Кроносе, царствовавшем в золотом веке, почему и сделан намек (100--102) на Рею, матерь Зевса, которая спасла своего сына от алчности отца его тем, что повелела Корибантам, жрецам своим, заглушать своими криками и звуками кимвалов детский плач его; частию потому, что Крит, как замечает Нандино, находится между тремя, тогда единственно известными частями старого света, а потому может быть принят за символ всего земного шара. Старец помещен внутри горы: это указывает на таинственность времени и непостижимость его происхождения. Он стоит прямо, лучшею своей частию - золотой головою - обращенный к небу; к земле, к аду, он слагается из материалов все худшого и худшого достоинства. Эти различные материалы - золото, серебро, медь и железо - означают четыре века человечества. Спиною старец обращен к Дамиетте, городу в Египте: это потому, что род человеческий берет свое начало на Востоке (Египет причислялся тоже к Востоку), от которого однакожь, со введением христианства, он отвратился как от колыбели язычества. Взор старца устремлен на Рим, как на город, от которого, по понятию Данта, зависить спасение мира. - Одна нога статуи глиняная: этим обозначается возрастающая с каждым днем изнеженность, развращение и нравственная порча человечества; нога эта правая, потому статуя Времени и упирается на нее сильнее, чем на левую. Ноги статуи означают четвертый, последний период времени или владычество Римлян, при чем левая означает Рим языческий от его начала до распространения христианской веры в Римской Империи: она железная, потому что Римляне в первые 7 веков своего владычества отличались воинственностию, строгостию нравов, строгим законодательством, силою характера. Напротив, правая нога из глины означает Рим христианский или Римско-германскую Империю, период когда политическое и нравственное состояние времени отличалось распадением и порчею и все христианство Дантова времени представляло хаотическое брожение. Нравственный смысл аллегории заключен собственно в ст. 112--115. Морщины покрывают все части тела, кроме головы, литой из золота: только в золотом веке не знал человек горя; но с первым грехопадением, с началом серебряного века, являются на свет и грехи и горести. За тем смелым оборотом мысли Данте опять связывает нравственный смысл своей аллегории с мифическим: слезы сливаются и, проточив пещеру, в которой стоит старец, пролагают себе дорогу в бездну ада и здесь образуют четыре мифологическия реки. Самые реки, по толкованию древних комментаторов, основанному на этимологическом значении их имен, означают четыре степени греховности или, вернее, греховного горя: Ахерон, первая река, через которую Харон перевозят грешников, есть утрата всех радостей; Стикс, где ходит ладья Флегиаса, означает отчаяние; Флегетон, через который Несс переносит Данта, значить огненные терзания совести и наконец Коцит означает громкий плач и скрежет зубов грешников. От греха происходит все наше горе (Ада XXXIV, 36.): потому поток горестей, возникая из развращений времени, стремится реками слез к отцу всякой скорби, к Люциферу, где и замерзают в Коците, там, куда тяготеет всякая тяжесть, где скопляется всякое горе (Ада XXXIV, III). Каннегиссер. Копиш, Филалетес

"Hujue statuae eaput ex auro optimo erat, pecuu autem et brachia de argento, porro venter, et femora ex aere; tibiae autem ferreae, pedum quidem pars erat ferrea, quaedam autem fictilis." Vulg. Daniel. II, 32--33.

114--119. Очень вероятно, что четыре адския реки, по представлению Данта, образуются одна из другой: таким образом источник Стикса в четвертом круге (Ада VII, 101--108) имеет подземную связь с Ахероном, а Флегетон (кровавая река первого отдела седьмого круга), в свою очередь происходит из Стикса, коего воды, протекая под огненным городом шестого круга, нагреваются до точки кипения. Побочные рукав Флегетова, который теперь перед поэтами, вероятно тоже протекает под землею под лесом самоубийц, что подтверждается самим глаголом, употребленным в ст. 76, spicciare, что значит: бить из земли ключем; а также тем, что Данте, до сего времени шедший с левой стороны, впоследствии, перейдя поперег песчаную степь, идет уже по правому берегу потока не упоминая нигде о своей переправе через него: из чего должно заключить, что он вероятно обогнул поток при самом его истоке. Филалетес.

134--135. Слово φλέγω, φλέγεζω (горю). Виргилий удивляется, почему Данте не узнает Флегетона в кровавом кипятке этого потока. Это место комментаторы приводят как доказательство тому, что Данте знал греческий язык, что очень сомнительно.

139--139. Лету, реку забвения, Данте находить на вершине чистилища (Чист. XXVIII, 25--130).

"На внешней окружности круга скупых и расточителей, Данте встретил источник; имея его справа, Данте спустился в круг гневных: здесь источник вливается в Стикс. Оставив его, поэт делает длинный обход, опять направляясь влево, к высокой башне, где его принимает в ладью Флегиас. Но так как Данте может идти сквозь огненный дождь только под защитою паров потока, то он, раз покинув его, теперь по необходимости должен к нему возвратиться, а так как поток протекает прямо и так как Данте, взяв влево, от него удалился, то он должен был повернуть направо, чтобы опять возвратиться к потоку; он так и сделал при первой к тому возможности, именно в то время, когда он вступил в круг еретиков. Это объяснение показывает, с какою точностию Данте задумал малейшия топографическия подробности своего ада и как сильно расчитывал он на сосредоточенное внимание читателя." Бре де ла Маг.