Божественная комедия. Ад.
Песнь XVI

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Божественная комедия. Ад. Песнь XVI (старая орфография)

ПЕСНЬ XVI.

Содержание. Шум Флегетона, свергающагося водопадом в следующий круг, долетаеть до слуха поэтов. Они приближаются к осьмому кругу. От толпы содомитов, бегущих под огненным дождем, отделяются три тени и, догоняя Данта, умоляют его остановиться. Виргилий повелевает ему исполнить их желания, и тени, прибежав к Данту, схватываются руками, кружатся перед ним и объявляют свои имена. Это три государственные мужи Флоренции: Теггъяио Альдобранди, Иакопо Рустикуччи и Гвидогверра. Данте изъявляеть глубокое уважение к ним и к их заслугам отечеству и на вопрос их о состоянии Флоренции выражает сильное негодование на испорченность её нравов. Тени, похвалив его за пламенную любовь к родине и попросив напомнить о себе живым, поспешно убегают. Поэты идут далее и наконец достигают ужасной бездны. Виргилий бросает в нее вервь, которою был опоясав Данте. Из бездны выплывает страшное чудовище.

1	Уже я был над каменною гранью,
	Где водопад, свергаясь в нижний круг,
	Подъемлет шум, подобный пчел жужжанью.
4	Тогда три тени, отделившись вдруг
	От строя душ, бежавших непрерывно
	Под страшным ливнем жесточайших мук,--
7	Помчались к нам, подъемля крик призывный:
	"Остановись! судя по платью, ты
	Идешь из нашей родины противной!"
10	Увы! как страшны были их черты,
	Спаленные огнем ужасной нивы !
	О том досель смущают дух мечты.
13	" Наставник мой услышал их призывы
	И, обратясь, сказал: "Повремени!
	Для этих душ должны мы быть учтивы.
16	И я сказал бы, если б здесь огни
	На зыбь песков так страшно не змеились,
	"
19	Вновь поднялся - лишь мы остановились -
	Их прежний клик; когда ж догнали нас,
	Как колесо три тени закружились.
22	И как бойцы, на битву обнажась,
	Чтоб отразить успешней нападенье,
	Один с другого не спускают глаз:
25	Так все, кружась, в меня вперяли зренье
	И никогда с движеньем быстрых ног
	Не совпадало лиц их направленье.
28	Тут тень одна: *Коль зыбкий сей песок,
	Коль образ наш обугленный, увечный,
	Презрительным являют наш порок:
31	Склонись, хот ради нашей славы вечной,
	Сказать: кто ты, что смело входишь к нам,
	Еще живой, в край муки бесконечной ?
34	Вот он, за кем бегу я по пятам,
	Теперь нагой, весь черный и убогий,
	Едва ль поверишь, как был славень там!
37	Он храбрый внук Гвальдрады, в жизни строгой,
	И разумом прославился так много.
40	Другой, в степях бегущий мне во след,
	Был Альдобранди, тот Теггьяио славный,
	Чьим именем гордиться должен свет.
43	А я, гнетомый с ними казнью равной,
	Я Рустикуччи и, поверь, вполне
	Погиб на веки от жены злонравной."
46	О! если б был я невредим в огне,
	Не медля б я спрыгнул к сынам проклятья
	И, знаю, вождь не воспретил бы мне.
49	Но страх сгореть, как эти злые братья,
	Вмиг утушил на сердце без следа
	Порыв желаний к ним лететь в объятья.
52	"Нет! не презренье," я вскричал тогда:
	"Но скорбь вселили в грудь мне ваши лики
	Печальные (забуду ль их когда!),
55	Лишь только я от моего владыки
	Уразумел, что к нам стремитесь вы,
	Чьи подвиги так на земли велики.
58
	Что я, земляк ваш, с чувством горделивым
	Всегда о них внимал из уст молвы.
61	Покинув желчь, я за вождем правдивым
	Стремлюсь к плодам обещанным; сперва ж
	Низринусь в центр вселенной к злочестивым."
64	- "О пусть же долго телу будет страж
	Твой дух безсмертный!" молвил сын печали:
	"Пусть и потомству славу передашь!
67	Честь и отвага, о скажи, всегда ли
	Живут, как жили, в городе родном,
	Иль навсегда из стен его бежали?
70	Гюйдьельм Борсьер, гонимый там огнем,
	Недавний гость средь нашего собранья,
	Печалит нас рассказами о нем. "
73	- "Иной народ и быстрые стяжанья
	В тебя вселили гордость и позор,
	Флоренция, дом скорби и рыданья" -
76	Так я вскричал, поднявши к верху взор,
	И три души, смутясь при этой вести,
79	"О если всем ты говоришь без лести,"
	Все три вскричали: "как ответил нам,
	Как счастлив ты, что говоришь по чести!
82	И так, прошед по мрачным сим местам
	И возвратясь из стран светил прекрасных,
	Когда с восторгом скажешь: я был там!
85	Поведай людям и об нас несчастных!"
	И, круг расторгнув, как на крыльях, вспять
	Они помчались вдоль песков ужасных.
88	Нельзя так скоро и аминь сказать,
	Как быстро скрылись с глаз моих три духа.
	Тогда пошел учитель мой опять.
91	Я шел не долго с ним, как вдруг до слуха
	Достиг шум вод, столь близкий, что едва
	Звук наших слов могло разслушать ухо.
94	Как тот поток, который мчит сперва
	Свой бег с Монвезо на восток по воле,
97	В верховьях Аквакетою, доколе
	Падет в русло долины у Форли
	Где это имя уж не носит боле,
100	И с яростью грохочет не вдали
	От Бенедетто, падая с вершины,
	На коей жить и тысячи б могли:
103	Так здесь, свергаясь с каменной стремнины,
	Ток мутных вод подъемлет страшный гром,
	Слух оглушая грохотом пучины.
106	Мой стан обвит был вервию кругом,
	Которою когда<го безуспешно
	Ловил я Барса с дорогим руном.
109	И эту вервь над бездной мглы кромешной
	Я отрешил, как вождь мне приказал,
	И, в клуб смотав, вручил ему поспешно.
112	И вождь, склонясь на право и от скал
	Не много отойдя, что было мочи,
	Поверг ее в бездонный сей провал.
115	Знать нечто новое из мрака ночи,
	За коим так следят поэта очи.
118	О будь же с теми осторожен всяк,
	Что не одни лишь зрят дела очами,
	Но разумом пронзают мыслей мрак.
121	И вождь: "Сейчас предстанет то пред нами,
	Чего я жду, и то, о чем в тиши
	Ты грезишь, сам увидишь над волнами."
124	Об истине, приявшей образ лжи,
	Чтоб без вины осмеян не был с нею,
	О человек, поведать не спеши!
127	Но здесь молчать, читатель, я не смею,
	И я клянусь Комедией моей
	(Да в век пребудет благодать над нею!):
130	Я зрел во мгле воздушных тех полей
	Гигантский образ, к верху выплывавший,
	Ужасный для смелейших из людей.
133	Так, вверх стремясь и ноги подобравши,
	Всплывает тот, который, бросив челн,
	Нырнул на дно, чтоб якорь, там застрявший
136

1. Данте теперь у границы, отделяющей седьмой круг от осьмого, куда Флегетон свергается ужасным водопадом (см. далее ст. 92 и д).

9. Т.-е. из Флоренции.

16--18. Эти тени были на земле столь знаменитые люди, что если бы теперь оне не были наказаны как содомиты огненным дождем (или, другими словами, если бы не препятствовал тебе огненный дождь), то было бы приличнее тебе бежать к ним на встречу, нежели им.

29--27. Картина, начертанная в этих шести стихах, может показать её с первого взгляда не совсем ясною; но чем более мы ее разсматриваем, тем яснее и пластичнее она становится. Тени этого отдела седьмого круга не смеют остановиться ни на минуту (Ада XV, 37--39 и прим.): потому трем грешникам, желающим говорить с Дантом, не остается ничего более, как безпрестанно кружиться пред ним. Но как глаза их постоянно устремлены на Данта, с которым тени разговаривают, в то время, как их ноги делают круговое движение, то очевидно, что направление их лиц и вый не может совпадать с направлением ног. Такое положение шеи и круговое движение уподобляют грешников бойцам, которые, еще до начала боя, стараются взаимно улучить удобнейшую минуту для нападения. Штрекфусс. - Такое движение очень легко себе представить, если вообразим трех людей, бегающих вкруг и устремляющих глаза на один предмет, вне их круга находящийся. Филалетес.

37--39. Гвальдрада (иначе Валдрада, собственно Ингильтруда), прекрасная флорентинка, дочь Беллинчиона Берти, которого так выхваляет прадед Дантов Каччиагвида за простоту нравов (Рая XV, 112 и д.). Виллани рассказывает, что император Оттон IV, увидав однажды Гвальдраду на одном торжестве во Флоренции, осведомился об ней у её отца. Тогда Берти похвалился перед императором, сказав, что он может приказать Гвальдраде поцеловать его. Услышав это, Гвальдрада отвечала отцу, что поцелуй её может принадлежать только будущему её супругу. Этот ответ так понравился императору, что он тотчас приискал ей жениха из числа своих баронов Гвидо Гверру II, из старинной фамилии графов Гвиди (по просту Конти). Один из сыновей Гвадьдрады, Руджиери, был отцем здесь упоминаемого Гвидогверры, ревностного Гвельфа, хотя предки его принадлежали императорской партии. После сражения при Арбии (Гвидогверра вместе с другими не советовал начинать войну с Сиенцами, Ада X, 31--93 и прим.), он бежал из Флоренция и, удалившись в Романью, вскоре стад во главе изгнанных Гвельфов. В сражении при Беневенто против Манфреда, Гвидогверра командовал частью войск Карла Анжуйского и был главнейшим виновником одержанной победы. Троиа принимает четырех, Аммирато (в истории графов Гвиди) пятерых сыновей Гвальдрады: Гвидо, Тегрино, Руджиери, Марковальдо и Агинольфо; одни из них были Гвельфы, другие Гибеллины. Данте упоминает о многих членах этой знаменитой фамилии. Филалетес. Каннегиссер.

40--42. Теггьяио Альдобранди, из знаменитой флорентинской фамилии Адимари, Гвельф, подеста Флоренции. Он, как мы видели (Ада Х, 31--93 и прим.), не советовал идти в поход против Сиевы в 1260, кончившейся поражением Гвельфов при Арбии. О грехе его, равно и Гвидогверры, ничего неизвестно.

44--45. Иакопо Рустикуччи, богатый и многоуважаемый флорентинец из плебейской фамилии, жалуется на злую жену, которая, возбудив в нем ненависть ко всему женскому полу, была главнейшей причиной его вечной погибели. Об нем, а также о Теггъяио Альдобранди, Данте осведомился уже у Чиакко (Ада VI, 80).

61--63. Я убегаю от пороков и ищу добродетели: намек на цель замогильного странствия, развитую в первых двух песнях.

70. Гюильельмо Борсиере, образованный и весьма приятный в обществе флорентинец. Об нем упоминает Боккаччио в своем Декамероне.

от усилившагося влияния этих новых пришельцев, обогатившихся торговлею и промышленностию, она мало по малу приняла характер города чисто демократического. Первым поводом к усилению демократии служило слабое управление графа Гвидо Новелло, который для того, чтобы оградить власть свою от влияния Гвельфов (Ада X, 31--93 и примеч.), учредил в 1266 семь больших цехов, arti maggiori, и даровал им право вмешиваться в дела правления. В 1282 управление городом (signoria) перешло в руки так-наз. Priori degli arti e della liberta, избиравшихся из цехов и кварталов города, и наконец в 1292 г. знаменитый демагог Джиано делла Белиа издал известные в силу которых дворянство не только лишено было права избираться в приоры города, но и подвергюсь притеснительным, почти тираническим мерам. Филалетес.

75. Нельзя не подивиться мастерскому обороту этого места: Данте, отвечая теням, обращается не к ним, но делает воззвание к самой Флоренции; этим состояние души поэта выражено живее, нежели самым подробным описанием. В этом воззвании, произнесенном с поднятым к верху взором, живо представляется изгнанник, в душе которого любовь к отечеству, скорбь о бедственном его состоянии борется с негодованием за оказанную ему несправедливость. Не менее мастерски выражен намек теней, выслушавших его воззвание, на то, что откровенное выражение мыслей может иметь для поэта дурные последствия. Биаджиоли.

79--84. Этой терцине подражаи Тассо, Ger. liber. XV. 

94--102. Река Монтоне в Романъе, протекающая вдоль Апеннинских гор, мимо аббатства St. Benedetto nei l'Alpi, недалеко от города Форли, где она первоначальное свое название Аквакета меняет на имя Монтоне. Эта река, берущая свое начало из горы Визо (mons Vesulus древних, названной у Данта Монвезо), направляется к востоку по левой стороне Апеннинских гор и, не сливаясь с рекою По, как другия реки, впадает в Адриатическое море. Водопад, образуемый этой рекою, теперь очень не значителен.

101--102. Аббатство St. Benedetto nei l'Alpi принадлежало во времена Данта графам Гвиди, именно графу Руджиери Довадоло, сыну Гвидо Сальватико, у которого Данте, как полагают, жил несколько времени. Данте, сказав, что там могли бы жить и тысячи, намекает, что при богатстве монастыря и меньшей жадности его администраторов он мог бы вместить в себе гораздо больше монахов, нежели сколько в нем действительно находилось. Другие разумеют не монахов, но сельских жителей, потому что Руджиери Довадоло, друг Дантов, предполагал соединить в этом месте множество деревень в один город, но смерть воспрепятствовала ему исполнить это намерение. Боккаччио. Троиа.

103. Каменная стремнина есть обрыв между седьмым и осьмым кругом.

105. Дикое волнование потока греховного скоро делает слух наш глухим для божественного учения. Копиш.

объясняют различно. С исторической точки зрения, повержение верви означает тот момент, когда Данте сложил с себя чин монашеский, в котором он надеялся когда-то избежать партий своего города, хотел изловить этого Барса (Ада I, 31--43 и прим.), и когда он отдался потоку политического треволнения. В нравственном смысле вервь служит символом хитрости: хитросплетениями ума надеялся Данте одолеть Барса, этот символ сладострастия, и теперь, чтоб вполне получить омерзение к образу обмана (Ада XVII, 1 и д), разум (Виргилий) поведевает ему, чтоб он сам сложил с себя всякую, даже малейшую хитрость: ибо кто еще и сам не отрекся хитрости, тот вместо того, чтоб ненавидеть обман, удивляется ему. Только теперь, когда повержен в адскую бездну клуб верви, символ покинутых хитростей, пред духовными очами нашего поэта выплывает из мглы ада образ обмана во всей отвратительной наготе. Копиш.