Божественная комедия. Чистилище.
Песнь двадцать четвертая

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Божественная комедия. Чистилище. Песнь двадцать четвертая (старая орфография)

ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. 

Шестой круг: чревоугодники. - Форезе Донати. - Пиккарда. - Бонаджиюнта Урбачьяни. - Папа Мартин IV, - Убальдин делла Пила. - Бонифацио. - Мессер Маркезе. - Джентукка. - Корсо Донати. - Второе мистическое дерево. - Примеры неумеренности. - Ангел воздержания.

1	Беседа наша не мешала ходу,
	Ни ход беседе; быстро на обрыв
	Мы шли, как челн в хорошую погоду.
4	И, взор в меня из впадин глаз вперив,
	Сонм мертвецов, умерших как бы снова,
	Дивился мне, приметя, что я жив.
7	И я сказал, не прерывая слова:
	- "Она, быть может, тише, чем должна,
	Стремится вверх, в угоду для другого.
10	"Но что Пиккарда? где теперь она?
	И чье, скажи, здесь имя всех отличней
	В густой толпе, что мной так смущена?"
13	- "Сестра - не знаю, что мне в ней приличней
	Хвалить: красу иль кротость - на святом
	Олимпе днесь в обители Владычней".
16	Так он сперва сказал мне, a потом:
	- "Дать имена здесь можно всем скитальцам,
	Так образ наш здесь искажен постом!
19	"Вот этот дух" - и указал он пальцем --
	"Бонаджиюнт из Лукки. Вон, смотри,
	Вот тот, что смотрит больше всех страдальцем,
22	"Держал святую церковь на земли.
	Из Тура он, и здесь постится в горе
	За вас, в вине больсенские угри".
25	Он указал мне и других в том сборе,
	Чем были все довольны; ни один
	Не выказал угрюмости во взоре.
28	Здесь скрежетал голодный Убальдин
	С тем Бонифацием, что пас однажды
	Жезлом духовным множество общин.
31	Здесь был мессер Маркезе, что день каждый
	Был пьян в Форли; но так неутолим
	Был жар его; что все страдал от жажды.
34	Но как, глядя на многих, лишь к одним
	Мы сердцем льнем, - так я к певцу из Лукки
	Льнул, быв ему знакомей, чем другим.
37	Он мне шептал, и там, где Божьей муки
	Терпел он скорбь, чтоб телом изнывать,
	Мне имя слышалось как бы Джентукки.
40	"О дух! коль хочешь ты начать
	Со мною речь, то пусть язык твой бросит
	Шептать слова, чтоб мог я их понять".
43	И он: - "Есть дева и еще не носит
	Повязки жен! полюбишь за нее
	Ты город мой, хоть всяк его поносит.
46	"В нем вспомнишь ты пророчество мое;
	A коль уста мои темно шептали,
	То все поймешь, увидевши ее.
49	"Но объясни: я вижу не творца ли
	Новейших рифм? не ты ли пел: "Спрошу,
	О донны, вас, что жар любви познали! "
52	И я ему: - "Я тот, что лишь пишу
	По вдохновенью страсти, и что скажет
	Душе любовь, то в стих я заношу".
55	И он: - "О брат! вот узел, что так вяжет
	Нотария, Гвиттона и меня;
	Вот то, что нежным новый стиль нам кажет.
58	"Перо у вас, лишь истину ценя,
	Покорствует одной любви внушеньям;
	Но мы бежали от её огня.
61	"А кто идет не этим направленьем,
	Не видит тот прекрасного границ".
	И он замолк с заметным наслажденьем.
64	Как на зимовье к Нилу, стаи птиц
	Сперва сбираются в большое стадо,
	Потом несутся в виде верениц.--
67	Так бывшия со мною Божьи чада,
	Вдруг повернув, пустились снова в путь,
	Став легкими по воле и от глада.
70	И как иной, бежать измучен в круть,
	Со спутниками шествует не кряду,
	А сзади, чтоб дать легким отдохнуть,--
73	Так, дав пройти тому святому стаду,
	Со мной Форезе Содди шел и рек:
	- "Когда-ж узрю тебя, мою отраду?"
76	И я: - "Не знаю, краток ли мой век;
	Но, как бы ни был краток он, - a все же
	Еще-б скорей я к вам бежал на брег!
79	"Затем что град, где жребий дал мне ложе,
	Что день, то больше гасит правды свет,
	И обречен Тобой на гибель, Боже!"
82	"Утешься! злой виновник бед
	Уж на хвосте коня стремглав влечется
	К долине той, где отпущенья нет.
85	"И с каждым скоком все быстрей несется
	Свирепый зверь, чтоб свергнуть в адский дол
	Того, чей труп безславно там прострется.
88	"Круг этих сфер" (и вверх он взор возвел)
	"Не весь свершится, как поймешь (коль зорок!)
	Все, что сказать возможным я не счел.
91	"Прощай! В сем царстве каждый миг нам дорог;
	Идя-ж с тобой, я слишком отстаю,
	И должно мне бежать без отговорок".
94	Как конь выносит во всю прыть свою
	Наездника из скачущого строя,
	Чтоб честь ему дать первым быть в бою,--
97	Так с нами он разстался, бег удвоя,
	И я в пути остался подле двух.
	Прославивших весь мир, как два героя.
100	Когда-ж от нас бежал настолько дух,
	Что мог следить за ним я лишь глазами.
	Как речь его пред тем следил мой слух,--
103
	Другая яблонь - подле, ибо к ней
	Глаза моя тут повернулись сами.
106	Поднявши руки, множество теней,
	Прося о чем-то, к дереву взывает:
	Так молит рой несмысленных детей;
109	Но тот, кого толпа их умоляет.
	Молчит, держа высоко цель их грез,
	И этим их лишь пуще разжигает.
112	Потом, в слезах, собранье разошлось,
	И подошли к громадному мы древу,
	Отвергшему так много просьб и слёз.
115	- "Идите дальше! Древо то, что Еву
	Прельстило, - выше к небу поднято,
	A здесь его лишь отпрыск". Так напеву
118	Внимали мы, не зная, пел нам кто
	В листве, и у скалы мы шли все трое?
	Виргилий, я и Стаций, слыша то.
121	- "Припомните", рек голос. "проклятое
	Исчадье туч, что с грудью нелюдской
	Вступило в спор с Тезеем в пьяном строе,
124	"И тех евреев, коих не взял в бой
	С собою Гедеон на мадиамлян
	За то, что так рвались на водопой".
127	Так краем, им же сей карниз обрамлен,
	Мы шли, внимая повестям о том,
	Как сластолюбцев грех бывал посрамлен.
130	На путь пустынный выступя потом,
	Мы с тысячу шагов прошли в угрюмом
	Молчании и в помысле святом.
133	- "Куда идете; так предавшись думам?"
	Раздался голос. Весь я задрожал,
	Как конь, испуганный внезапным шумом.
136	Я поднял взор к тому, кто так вещал,
	И никогда в горну столь ярко-красным
	Не может быть стекло или металл.
139	Как тот, кто рек нам: - "Если к высям ясным
	Спешите вы, то надо здесь свернуть;
	Идите-ж с миром тут к странам прекрасным".
142	Он так сиял, что я не мог взглянуть,
	И взор отвел я свой к моим вожатым,
	Как тот, кто ищет лишь по слуху путь.
145
	К нам солнца майский шелестит зефир,
	Цветов и трав упитан ароматом,--
148	Так на чело струился мне эфир,
	И я почувствовал, как крылья взмахом
	Наполнили амброзией весь мир.
151	И глас вещал: - "Блажен, кто Божьим страхом
	Так озарен, что сладостью земной
154	"И алчет сердцем Правды лишь одной".

Примечания

1--2. Наше восхождение по лестнице не мешало разговору, и наоборот. Этому стиху подражал Ариосто, Orl. Fur, c. XXXI, st. 34:

5. "Умерших как бы снова" (в подлиннике: cose rimorte), т. e. "мертвецов, имеющих как бы призрак мертвых тел, вследствие неимоверной худобы от голода и жажды". Бенвенуто Рамбалди. - "Осенния деревья, дважды умершия". Посл. Иуды, I, 12.

8. "Она", т. е. тень Стация, стремится к небу, может быть, медленнее, чем следовало бы, но она желает сделать угодное другому моему вожатому, т. е. Виргилию.

10. "Пиккарда - дочь Симона Донати, сестра мессера Корсо и Форезе. Сделавшись монахиней ордена св. Клары, она была насильно уведена из монастыря братом своим Корсо Донати и против воли выдана замуж за Розеллино делла Тозе. О ней подробнее будет сказано Рая III, 42". Скартаццини.

"Смущена" удивлением, видя меня живого среди мертвых.

13. В подлиннике:

Стих, заимствованный Петраркой, о Лауре:

ὅλος и Λάμπω - весь блестящий.

17--18. В этом круге можно назвать каждую тень по имени; никто этим не оскорбится (Сличи Ада XXXII, 85--123 и примеч. к 94--96), потому что все мы так обезображены голодом, что никого из нас нельзя узнать по наружному виду (Чистилища XXIII, 43 и примеч.).

20. "Бонаджиюнт из Лукки". Бонаджиюнти дельи Орбиччиани или Урбичмиани, по профессии нотариус, был, по общему отзыву всех комментаторов, поэт, a по словам Бенвенуто да Имола, - нотариус в Лукке. Данте упоминает о нем в своей De vulg. Eloq., как о поэте, писавшем на простонародном наречии своего города, которое он возвысил до более чистого языка, названного им языком Volgare curiale или illustre (lib. I, С. XIII). Повидимому, он был лично знаком с Данте и обменивался с ним письмами и сонетами; впрочем, в сборнике стихотворений Данте этих сонетов не находится. Он процветал около 1250 г. Бенвенуто Рамбалди говорит о нем: "Luculentus orator in lingua materna, et facilis inventor rhythmorum, sed facilior vinorum, qui noverat auctorem in vita, et aliquando scripserat sibi".

21. T. e. всех более изнурен голодом и, следовательно, всех более был предан греху сластолюбия.

22. Т. е. был папой. Данте называет церковь прекрасной женой (Ада XIX, 57 и примечание), a папу - мужем церкви. Здесь разумеется папа Мартин IV, наследник того Николая III Орсини, который помещен поэтом в аду между симонистами (Ада XIX, 46 и 74). - "Мартин был избран папой 8-го марта 1281 г. и умер 5-го апреля 1285 г. До своего избрания он назывался Симоном, из фамилии Брие в Шампаньи, и был пребендарием в Туре во Франции. Папа Урбан IV возвел его в кардиналы. Непосредственный предшественник Мартина, папа Николай III, не благоприятствовал французской партии в Италии. По смерти его Карл Анжуйский поспешил прибыть в Витербо, где в то время собрался конклав, чтобы упрочить успех выбора в благоприятном для него смысле, и наконец, при его помощи, был избран Симон под именем Мартина IV. В течение своего папствования он постоянно благоприятствовал французской партии; так, в делах сицилийских он всегда держал сторону дома Анжуйского; также и во всех других случаях он был постоянным противником партии Орсини. В частной жизни, за исключением порока, приписываемого ему Данте, он отличался вообще чистотою нравов. - Виллани (lib. Ии, с.58) говорит о нем: "Di vile nazione, ma molto fu magnanimo e di grande cuore ne' fatti della Chiesa, ma per sè proprio e per suoi parenti nulla cuvidigia ebbe". - По смерти он был почитаем едва не за святого; на могиле его, по уверению современников, происходили чудеса (Muratori Script. Rer. Ital. Voi. Ili, p. 1)". Филалет.

любил угрей, которых он "топил" в вине (vernaccia, из особой породы винограда с Генуэзских гор), почему по смерти папы были сочинены насмешливые стихи:

Он же повествует, что в одном сочинении, под заглавием "Incipit initium malorum", папа Мартин изображен в первосвященническом облачении с угрями подле него. Вообще все комментаторы единогласно утверждают, что папа очень любил хороший стол и вино. Сличи у Филалета.

26. "Довольно". По мнению некоторых комментаторов, души здесь довольны своей славой; но едва ли это справедливо. Души в аду действительно гордятся своей славой; но души в чистилище считают славу мира сего за что Данте когда-нибудь помолится о них, или напомнит о них их сродникам. По итальянскому тексту, здесь, следовательно, под выражением "довольны" надобно понимать, что оне не были огорчены. Скартаццини,

28. В подлиннике: Vidi per fame a vóto usar li denti, подражание Овидию, Превращ, VIII, 826--829.

"Убальдин" из древней фамилии дельи Убальдини, брат кардинала Оттовиано Убальдини, помещенного Данте в шестом круге ада (Ада X, 120 и примеч.) Он носил прозвище делла Пила от замка Пила в Мугело. Вместе с тем он был братом того Уголини д'Аццо, который выведен Данте к чистилища XIV, 105, и отцом архиепископа Руджьери, врага графа Уголино (Ада XXXIII, 14). Он любил хорошо покушать, Ландини пишет о нем: "fu molto goloso, e pecco molto in volerne in quantità ultra misura. Elli chiamava un suo castaido, e dicea: Che fa'tu fare da dessinare? E gli dicea; tale e tale cosa; e dicea di tre o quattro imbandigioni. Ed elli sempre dicea: or fa anche di tale, e aggiungeali tre, overo quattro vivando. - Убальдини принадлежали к гибеллинской партии. Один брат помещен в ад, как эпикуреец, другой в чистилище, как лакомка.

29. Бонифаций, по общему мнению комментаторов, архиепископ Равеннский; как кажется, он происходил из фамилии Фиески в Генуе и был племянннкон папы Иннокентия IV. Относительно его сластолюбия ничего положительно неизвестно; напротив, он был известен, как хороший проповедник и благодетель бедных, которым он открывал свои житницы во времена голода. Эпархия Равенского архиепископа простиралась до города Пармы, почему и сказано, что он пас своим жезлом множество духовных общин.

31--33. Мессер Маркезе - личность неизвестная. По Боккаччио, он происходил из фамилии Орделаффи, по Пиетро ди Данте, - из фамилии Аргольози из Форли (Ада XXVII, 45 и II Приложение, 309 стран. - Политическое состояние городов Романьи в 1274--1302 гг.). - Вентури рассказывает, без указания на источник, следующий анекдот о Маркезе: когда слуга его заметил ему однажды, что в городе про него говорят, будто он ничего иного не делает, как только пьет, - он отвечал: скажи им, что у меня всегда жажда.

37--38. Т. е. в полости рта, где он всего более ощущал терзание от голода, вследcтвие которого тело его изнывало, как бы таяло (в подлиннике: pilucca - piluccate, обрывать ягоды одну за другой на виноградном грозде).

39. Джентукка - одно из самых темных и потому спорных мест во всей Божественной Комедии. Большинство комментаторов принимают это слово за имя собственное и видят в нем имя одной дамы, которую Данте знавал и, любил во время своего пребывания в Лукке в изгнании. Франческо ди Бути говорит, что Данте, будучи в Лукке, воспылал любовью ad una gentil donna chiamata madonna Gentucca, che era di Rossimpelo, per la virtù grande et onesta che era in lei, non per altro amore". - Другие, на основании того, что Джентукка, как имя собственное, вовсе неизвестно, принимают это слово за имя нарицательное, за gentuccia - чернь и притом одни - за поэтов луккских, предшествовавших Данте, другие - за партию Белых, состоявшую более из простого народа, которую сам Данте называет партией Лесною (Ада VI, 65). Но теперь доказано, что Джентукка, как имя женское, существовало в Лукке во времена Данте, известны даже, по крайней мере, две Джентукки, из них одна была жена Бернардо Морла дельи Антелминелли Аллюциньи (Тройа, Veltro di Dante, p. 142). Во всяком случае существовавшая здесь любовь Данте к этой особе чистого, платонического характера, в роде любви трубадуров; ибо Данте едва ли бы здесь сделал сознание другого рода, не осудив себя при этом. Филалет. Скартаццини. Dante Aligh. Biel 1869, pag. 40.

40--42. Данте замечает, что Бонаджиюнта хочет заговорить с ним.

43--44. Тут комментаторы опять несогласны между собой, кого разумеет здесь Данте. Одни называют Аладжию, племянницу папы Адриана V (Чистилища XIX, 142 и примеч.); другие - некую донну Парголетту; но, очевидно, тут разумеется не кто иной, как та же Джентукка, имя которой шептали губы Бонаджиюнты. - "Повязка жен": только замужния и вдовы носили на голове повязки или покрывала, как у нас чепчики.

"Город мой", т. е. Лукку, которую столь многие, a в числе их и ты, так сильно порицают за её пороки. - "Quasi diceret: quocumque modo ipsa civitas redarguatur de suis vitiis, ipsa tamen tibi placebit propter istam dominami. Postillatore Cassinese. - Данте порицает Лукку, сказав, что все её жители взяточники (Ада XXI, 41 и примеч.).

49. Из всего, что говорил выше Бонаджиюнта, видно, что он узнал Данте, и потому совершенно верно толкует это место Postillatore Cassinese: - "Petit Dantem de Dante, quia laudare praesentem est species adulationis", В ответ Бонаджиюнту Данте не называет себя по имени, но объясняет лишь причину, почему он пишет именно так свои стихи.

50. "Новейших рифм" (le nuove rime), т. e. новый род поэзии, новейший поэтический стиль, стоящий несравненно выше, чем стиль всех предшествовавших ему поэтов.

51. В подлиннике: Donne ch'avete intelletto d'Amore, - первый стих одной из канцон в его Vita Nuova, о происхождении которой поэт рассказывает следующее (§ 19): "Avenne poi che passando per un cammino, lungo il quale correva un rio molto chiaro d' onde, giunse a me tanta volontа di dire, che cominciai a pensare il modo eh' io tenessi; e pensai che parlare di lei non si convenia se non che io parlassi a donne in seconda persona; e non ad ogni donna, ma solamente a coloro che sono gentili, e non sono pure femmine. Allora dico che la mia lingua parlo quasi come per sè stessa mossa, e disse: Donne eh' avete intelletto d'amore. Queste parole io riposi nella mente con glande letizia, pensando di prenderle per mio cominciamento". Очевидно, Данте считает эту канцону в честь Беатриче за одну из лучших.

52--54. В подлиннике:

Прекрасное изображение сущности поэтического искусства! В этой терцине заключается вся ars poetica. Два условия: замечать, удерживать в уме вдохновение любви, затем - облекать во внешность, т. е. в слово, то, что внутри, т. е. в сердце, диктует любовь. - "Amore è uno dittatore, et io sono suo scrivano". Anonimo Fiorentino. - Также в Vita Nuova, § 9: "La mia lingua parlò quasi per sè stessa mossa".

55--57. T. e. теперь я вижу, что отсутствие чувства и вдохновения лишают нежности стиль Нотария, Гвиттоне и мой собственный. "Нотарий - это Якопо да Лентини из Сицилии, прозванный по своей профессии (нотариус), процветавший в последние годы царствования Фридриха II. По мнению Кресчимбени, как поэт, Нотарий стоит ниже Гвиттона". Филалет. - Данте приводить в De Vulg. Eloquen. lib. I, с. 12, одну его канцону, начинающуюся словами: "Madonna, dir vi voglio". Он писал около 1250 г. - Гвиттоне процветал после 1250 г. Он родился в благородной фамилии в Санта Фирмина (или Формена), в замке в двух милях от Ареццо. Его часто называют Фра Гвиттоне, как принадлежавшого к ордену Веселых. Вначале он вел разгульную жизнь, потом женился на аретинке, прижил с ней трех детей и затем надел рясу Св. Марии, т. е. Веселой братии, и с этого времени начал проповедывать против развращения века, a также против злоупотреблений синьории, угнетавшей его родину. Сделавшись "оратором" Флорентинской республики, он старался и делом и своими сочинениями прекратить в стране раздоры партий. Но, лишенный дома и имущества, он покинул родину и умер во Флоренции в 1294 г., положив основание монастырю дельи Анджиоли. В свое время Гвиттоне был человек ученый, оратор и поэт, писал любовные стихотворения, но в стиле холодном, деланном. Данте в своей De Vulg. Eloquen. lib. I, с. 13, говорит, что он "nunquam se ad curiale vulgare direxit". Впрочем, современники высоко ценили Гвиттоне. Петрарка (Trionfo d' Amore, с. IV, p. 31) ставить его рядом с Цино из Пистойи и самим Данте. Еще раз Данте говорит о Гвиттоне в Чистилища XXVI, 134.

58. "У вас", - относится или к одному Данте и из вежливости употреблено во множественном числе, или вообще к новейшим поэтам; в последнем случае надобно разуметь Данте, Гвидо Кавалмсанти, и Цино из Пистойи.

"Non vede più dall' uno all' altro stilo", тот не видит разницы в двух стилях. - "Я разумею это место так: истинный поэт следует порыву энтузиазма; он пишет то, что ему подсказывает сердце. Мы же, следуя примеру провансальцев, гонялись лишь за искусственными оборотами и натяжками мысли и, таким образом, как бы перешагнули за пределы цели. Кто поступает так, тот не знает, чем отличается плоский, грубый стиль от естественного, благородного; он впадает всегда в крайность. Замечательно, что во всей итальянской литературе проведен этот двойственный стиль, один вид которого достиг полной своей красоты у Петрарки, Ариосто и Tacco, другой - у Боккаччио, оба же вместе являются как бы совмещенными в возвышенном и вместе с тем вполне народном стиле Данте, совершенно уместном в его Божественной Комедии". Филалет. - "Кто познакомился несколько ближе с искусственностью в мыслях и форме, в которой сицилийские и итальянские поэты до Данте старались не только сравняться, но и превзойти провансальцев, - тот согласится, как метко противопоставляет Бонаджиюнта столь неудовлетворяющим стремлениям простой способ выражения чувства в лирических стихотворениях Данте". К. Витте. - "В этом месте своей поэмы Данте высказывает столько же верно, сколько и прекрасно самое первое и общее основание эстетики, равно и признак истинного поэтического призвания. Здесь (стих 54) говорится не только о той любви, которою одушевляется поэт в своих любовных стихотворениях, но и о той общей, возвышенной любви и о том одушевлении, из которых вытекает всякое создание искусства, ибо только в этой любви и есть истина. Что поэты времени Данте искали и не находили себе славы на совершенно ином пути и что Данте обращением своим к природе стал этим самым изобретателем нового стиля, - это как нельзя лучше явствует из этого места". Штрекфусс.

63. Души в чистилище не имеют в себе и тени зависти, потому Бонаджиюнта не только не высказывает никакого неудовольствия тому, кто превзошел его в поэтическом искусстве, но даже признает с некоторым наслаждением превосходство своего победителя.

64. Подобное же сравнение Ада V, 47; Рая XVIII, 73--75.

68. Т. е. направо, как шли сначала; удивленные видом поэта (стихи 4--6), они несколько замедлили свой шаг.

69. "По воле", т. е. от желания претерпевать муку для своего очищения. 73. "Святому стаду", т. е. толпе очищающихся.

"Данте уже сознал себя грешным в гордости и отчасти в зависти (Чистилища XIII, 133--135); здесь он сознается в сластолюбии (чревоугодии), почему Форезе ожидает встретиться с ним снова в этом кругу вследствие того образа жизни, о котором упомянуто в предыдущей песни" (ст. 115 и примеч.). Скартаццини.

78. "Брег", т. е. берег острова, на котором стоит гора Чистилища.

79. "Град", т. е. Флоренция, где, как природный флорентинец, Данте надеялся жить и умереть. Пороки города так велики, что преждевременную смерть поэт почел бы за особенную милость Божию.

82--90. Все комментаторы единогласно разумеют здесь не кого иного, как известного мессера Корсо Донати, главу Черных и брата Форезе. Ни о ком нельзя сказать с большим правом, как о нем, что он был первым виновником несчастия для Флоренции, ибо, сколько бы ни звучала в таком приговоре ненависть партии, во всяком случае вполне достоверно, что он был крайне безпокойным гражданином и главным виновником изгнания партии Белых. Виллани передает рассказ о трагической смерти Донати в следующих чертах, существенно различных от соответствующого места у Данте. Вскоре по изгнании партии Белых возникли новые недоразумения между членами победившей партии; эти недоразумения достигли крайней степени вслед за отъездом из города кардинала Николая Ирато, приезжавшого во Флоренцию в качестве миротворца. Мессер Донати и дворянския фамилии увидели себя исключенными от всех должностей партией так называемых разбогатевших граждан, во главе которых стояли Россо делла Тоза, Джери Спини, Пацино де Пацци и Бетто Брунелески. Донати быль поэтому вынужден примкнуть к дворянской партии, к которой присоединились и семейства граждан Бордени и Медичи (впервые здесь встречающееся имя), и при том, по мнению одних, с целью возстановления порядка в городе, по мнению же других, - для того, чтобы завладеть властью над городом. Помимо того, образ его мыслей, как гвельфа и Черного, стал подозрителен вследствие его связи с предводителем гибеллиновь Угуччионе делла Фаджиола, за которого он выдал замуж свою дочь. Флорентинские гвельфы решились предупредить его истинные и мнимые замыслы. Главы этой партии принесли на него жалобу подесте города Пьеро делла Бранка из Агобио, который вызвал его в суд и, так как Домати не явился, объявил его бунтовщиком и изменником перед общиной. Мессер Корсо запер цепями целую часть города Борго ди С.-Пиетри Маджиоре и решился защищатъся в ней до последней крайности против народа и каталонских солдат короля неаполитанского. Может быть, он надеялся на поддержку своей партии, a может быть, - на помощь со стороны Угуччионе делла Фаджиола, как думает Виллани. Это случилось 15-го сентября 1308 г. В городе поднялось возстание. Власти, солдаты, вооруженный народ целый день защищался он, тщетно надеясь на прибытие помощи. Под вечер народ прорвал цепи и, когда врывался в сад, Корсо, жестоко страдавший подагрой, успел уже ускакать один вдоль Арно до виллы Ровенцано, где его нагнали каталонские всадники и повели пленником в город. Достигнув под их стражей аббатства С.-Сальви (много посещаемого путешественниками ради "Тайной вечери" Андреа дель Сарто), он попытался подкупить солдат; но так как они не соглашались ни на какие условия, то он умышленно свалился с лошади, при чем один из каталонцев проткнул его шею копьем. Ни Виллани, ни Дино Компаньи (сомнительный авторитет) не говорят ни слова о том, чтобы его волочила лошадь; напротив, они говорят, что он умер на руках монахов в вышеупомянутом монастыре. Впрочем, Бенвенуто да Имола старается примирить слова поэта с историками, говоря, что Корсо запутался ногой в стремени при падении и в таком виде волочился лошадью, a затем его убили солдаты. Оба историка изображают его красивым собой, храбрым, красноречивым, весьма обходительным, но вместе с тем гордым, любившим, чтобы его называли "бароном", так что народ, встречая его, кричал обыкновенно: "да здравствует барон". Дино Компаньи в Muratori Script, Rer. ItaL Voi. IX, p. 198; 521--52З: Виллани, lib. VIII, Cap. 46, по цитатам Филалета и Скартаццини.

"Долина" - valle d'abisso Dolorosa (Ада IV, 7--8; Рая XVII, 137), т. е. ад.

86. "Свирепый зверь", т. е. конь. По мнению Бути, аллегорически тут разумеется демон.

88--90. Т. е. пророчество мое исполнится вскоре. Фореезе говорит эти слова весною 1300 г. (год замогильного странствования Данте), Донати же погиб в 1308 г. - Форезе не досказывает своей мысли или потому, что, как видно из следующих стихов, должен торопиться, или потому, что ему самому страшно входить в дальнейшия подробности касательно жестокой судьбы своего брата.

94--96. Превосходное изображение битвы времен Данте; так и видишь перед собою наездников при кавалерийской схватке под Кампальдино, где участвовал сам Данте. Филалет.

99. "Два героя", в подлиннике: maliscalchi, т. е. маршалы. Слово "маршал" обозначало сперва шталмейстера; во времена Данте оно получило значение важного придворного и военного сановника; при дворе такие сановники играли роль церемонимейстеров, на войне - они первые схватывались с неприятелем; потому маршалами - героями Данте называет Виргилия и Стация, как знаменитых поэтов и мудрецов в ученом мире.

Quantum асие possent oculi servare sequentem.

103--105. Занятый разговором с Форезе и следя потом за его бегом, Данте не мог приметить этого дерева, к которому теперь подошли поэты. Это то самое дерево, о котором говорится в Чистилища XXII, 131 и XXIII, 68. Одно дерево при входе, другое при выходе из этого круга.

106. По мнению Ноттера, это не что иное, как видение; ибо если бы это были действительно души, то оне, как алчущия плодов, не стали бы с непослушанием тянуться к ним, но, как очищающияся (Чистилища XXIII, 73), смиренно покорились бы воле Божьей.

115. Как из первого дерева, так и из этого слышатся голоса, призывающие к "А от древа познания добра и зла не ешь от него". Бытия II, 17.

"Здесь представлен первый пример невоздержания. Первое дерево возвещало о воздержании Марии (Чистилища XXII, 142), второе - о невоздержании Евы. Как св. отцы любили противопоставлять Марию Еве, именно матерь плода жизни, матери, от которой возник плод смерти, т. е. грех, так противопоставляет их здесь и Данте". Скартаццини.

117. "Эти два дерева, долженствующия приучить кающихся к послушанно и воздержанию, представляют некоторым образом разветвления древа познания добра и зла". К. Витте.

118. Вероятно, это голос ангела, охраняющого это дерево (сличи Чистилища XXII, 110 и примеч.).

119--120. Они идут, прижавшись друг к другу, так как дерево и окружающая карниз скала съуживают дорогу.

"С грудью нелюдской", в подлиннике с двойною грудью, coi doppi petti, т. e. наполовину человеческой, наполовину лошадиной. Здесь разумеются кентавры, дети Иксиона, царя лапитов, и Нефелы (Облака). Иксион желал совокупиться с Юноною; узнав об этом, Зевс представил ему облако в образе Юноны. От этого облака родились чудовища, кентавры, полулюди, полукони. Приглашенные лапитами на брак Перитоя и Гипподамии, кентавры перепились и хотели похитить невесту и других женщин, но были убиты Тезеем, Перитоемь и Геркулесом (Овидия, Превращ. XII, 226--231) (См. Ада XII, 56 и прим.). Здесь они приводятся, как пример наказанного невоздержания.

124--126. Кн. Суд. VII: Когда Гедеон шел на мадиамлян, Господь повелел ему взять с собой на войну только тех, которые будут пить воду из источника Харода пригоршнями; тех же, которые станут на колени чтобы удобнее напиться, не брать с собою. Только триста выдержали это испытание умеренности.

127. Именно, внутренним краем, где скала обрамляет этот круг.

129. "Посрамлен" - ударение церковнославянское.

130. До сих пор поэты шли, теснясь друг к другу; выйдя теперь на дорогу, не загражденную деревом, они идут свободнее.

134. Голос ангела воздержания.

137--138. Сравнение, весьма часто встречающееся в Библии (Иез. I, 7; Дан. X, 6; Откров. I, 15).

140, "Свернуть" налево, где находится лестница, ведущая в седьмой круг.

143--144. Ослепленный светом, Данте идет за поэтами, следуя за ними по слуху, так ходят слепые.

Р. Для сличения этого сравнения приводим подобное же из Tacco, Освобожд. Иерусал. III, 1:

151. Говорит тот же ангел воздержания,

151--154. "Beati qui esuriunt justitiam": "Блаженны алчущие и жаждущие ". Матф. V, 6; "но этому блаженству евангельскому Данте дает такой смысл: блаженны те, кои соблюдают должную меру в пище и питии и воздерживаются от греха чревоугодия". Скартаццини. Филалет.